Прости за любовь (СИ) - Джолос Анна

— А что по поводу аварии?

— Говорит, переживала за меня, но позвонить и приехать не могла.

— Без разъяснений?

— Без. Честно? В целом, я так и не понял её, Паш… То дерзит и провоцирует, то в слёзы.

— Женщины… — философски заключает брюнет, пожимая плечами.

— Зарядила, типа нам обоим надо отпустить прошлое.

— Песни твои наконец услышала, что ли?

— Похоже на то. Интересовалась, как к ним относится Илона.

— Откуда знает про вас?

— Без понятия. Язвила на этот счёт. Создалось впечатление, что злится.

— Ревнует, что ли?

— Да кто её разберёт, — вторую сигу поджигаю. Массирую висок.

— Изменилась?

— Такая же. Упрямая, гордая, самовлюблённая снежная королева.

Он хмыкает.

— Красивая пиздец…

Воскресаю в башке её образ.

Точёная идеальная фигура. Струящиеся шёлком волосы. Густые прямые брови. Тёмные длинные ресницы. Блестящие от слёз глаза. Чистая нежная кожа. Пухлые розовые губы, вкус которых я, кажется, помню до сих пор.

— Торкнуло, да?

Молчу. А молчание, как известно, знак согласия.

Думаю, Паша итак без слов всё понимает. Совсем необязательно в красках расписывать моё состояние.

Штормило меня люто. Кровь кипела. Сердце при взгляде на неё разрывалось на части от тоски и боли. Пальцы дрожали и горели от желания прикоснуться. Лёгкие были обожжены её запахом.

Думал, сдохну и не перенесу эту грёбаную ночь. Если бы не алкоголь, точно дичи натворил бы какой-нибудь, ведь в голове то и дело маячила дурная, неадекватная мысль.

Дьявол, как же хотелось стиснуть её в своих руках и вновь силой поцеловать. Как тогда, четыре года назад…

Чуть не сорвался, когда она сама ко мне в объятия вдруг кинулась. Обвила руками мою шею. Прильнула к груди. Дрожащая. Плачущая.

Стоял там на лестничной клетке потерянный и охреневший от близости её тела. Вдыхал, словно буйно помешанный, ноздрями аромат волос и неистово боролся с желанием утешить девчонку. Такой обезоруживающе хрупкой, слабой и беззащитной она в тот момент казалась…

Хотелось обнять её в ответ, но я этого не сделал.

Не смог переступить обиду, ведь для меня её исчезновение стало самым настоящим предательством. Простить и отпустить не так-то просто, как звучит на словах. Особенно тогда, когда человек по какой-то необъяснимой причине всё ещё волнует тебя. Абсолютно во всех смыслах.

— Знаешь, что напрягает?

— М?

— Только-только у тебя наметились перемены на личном и на! Внезапно появляется Она. Странно…

Невесело усмехнувшись, откручиваю крышку с бутылки, которую прихватил с собой. Пью. Сушняк просто адский.

— Илона где?

— Улетела. На месте занимается переносом концерта. Вроде бы договорилась с организаторами. Нам надо завтра днём быть в Самаре. Ты давай, приводи себя в порядок, дружище. Утром едем в аэропорт.

— Понял.

— Как она отреагировала на твоё решение увидеться с Татой?

— Считай сама меня туда и отправила. Зачем, объясни? По идее, должна быть против. Где логика?

— Думаю, Вебер прекрасно всё понимает. Она чувствует тебя. Знает, что тебе нужна была эта встреча. Смысл запрещать или капризно топать ножкой? Это вообще не в её духе.

— Тоже верно.

— Она тебя любит гораздо сильнее, чем себя, бро.

— И в отличие от некоторых, никогда не предавала, — язвит Ромасенко, услышавший обрывок нашего диалога. — Я застрял, мать вашу! Не мог выйти из сортира. У тебя сломалась защёлка.

— Я по пьяни навернул.

— Возвращаясь к теме вашего разговора. Слышь, Абрамов, совет хочешь? — смотрит на меня пристально.

— Валяй.

— Не будь идиотом. Илона — золото, а не девчонка. Красивая, интересная, умная, самодостаточная.

— Я без тебя всё это знаю, друг.

— Тогда какого ляда ты исполняешь? Стоило Джугели замаячить на горизонте, и всё, ты убит. Напиваешься. Где, кстати, это произошло?

— В каком-то баре. Не помню.

Помню, что отпустил такси и пошёл бродить по улицам.

— Пять баллов! Заливаешь глотку. Пропадаешь на несколько дней, потеряв счёт времени.

— Я в порядке, — бросаю зло.

— Кому-нибудь другому это расскажи. Проходили уже.

— Что проходили?

— Мозг включи, алё! Она объявилась, расковыряла старые раны и преспокойно отправилась в эту свою Испанию дальше ракеткой на корте махать. А ты? Опять загибаться планируешь? Депрессировать?

— С чего ты взял? — спрашиваю сердито.

— С того блядь. Пойди в зеркало на себя посмотри. Хрена ты молчишь, Горький? — наезжает на Паху.

— А я что?

— Скажи ему, что будет последним долбоящером, если упустит возможность построить отношения с Вебер.

— Пусть сами разбираются, Макс. Не лезь.

Следующим вечером даём концерт в Самаре. Люди ждали нас и остались довольны, несмотря на произошедший накануне казус с переносом.

Мы с пацанами отработали хорошо. Выступление зрителей не разочаровало, судя по тому, что зал очень долго нас не отпускал.

Кайфанули взаимно, но почему-то именно сегодня я, как никогда, острее всего ощутил пустоту внутри себя после взаимодействия с аудиторией.

Выложился по полной. Всё отдал им. Ни черта не осталось.

А послезавтра опять концерт. Тур расписан на месяцы вперёд. И это начинает ощутимо давить. То ли я подустал от бешеного графика, то ли встреча с Джугели меня подкосила. Признаться, гораздо сложнее стало исполнять песни, посвящённые ей.

— Ты как?

Время за полночь. Мы с Илоной неспешно прогуливаемся по набережной Волги. Я сам её вытащил на улицу. Захотелось проветриться.

— Нормально, — отвечаю, снимая с себя кожанку.

— Да не надо, я не замёрзла, — протестует, но я всё равно накидываю куртку ей на плечи.

Август на дворе, однако у воды достаточно прохладно. Сто процентов замёрзнет в этом своём лёгком платье.

— Вы отлично отыграли сегодня.

— Есть проблемы с организаторами?

— Билеты никто не сдавал. Так что всё устаканилось.

— Сорян, что так вышло.

— Паша сказал, ты снова пьёшь?

— Немного накатил в баре. Пришёл домой, вырубило.

— Старайся держать телефон при себе и включённым. Если что-то происходит, я должна хотя бы знать об этом, дабы успеть что-то предпринять.

— Чёртова труба разрядилась. Бывает.

— После концерта зачем пил?

— Захотелось. Давай без наездов. Я практически трезвый, ты же видишь. Стекло!

— Это и пугает, учитывая количество залитого в тебя спиртного.

— Я в порядке, Илон, — чеканю по слогам.

— Завтра концерт в Тольятти.

— Послезавтра.

— Завтра.

Напрягаю память.

Да блин. Точно…

— А потом что?

— В пятницу Казань. В воскресенье Москва, клуб.

— Твою мать, не продохнуть, — отзываюсь недовольно.

— К слову, про мать. Я купила тебе билет домой, как ты просил. Вылет из Москвы во вторник вечером. Пару дней можешь побыть с семьёй в Красоморске.

— Мы вместе туда собирались, — напоминаю я ей. — Уже не летишь со мной?

Достаю сиги и зажигалку.

— Ты хочешь, чтобы я полетела?

— Настаиваю.

— Ладно.

— Не ладно, а билет покупай. Предки ждут.

— Куплю.

— Вот и молодец.

Идём по набережной. Где-то вдалеке играет музыка и смеётся гульбанящая молодёжь.

Я курю. Илона молчит, упрямо не задавая никаких вопросов. И вот сейчас мне не совсем понятно, как себя вести. С одной стороны, ясно, что нужно рассказать о том, как прошла встреча с Джугели. С другой… Стоит ли? Готов ли я быть честным до конца?

— Сядем?

Неподалёку от нас пустая лавочка.

— Можно.

— Смотри, что у меня есть, — наклоняюсь к ней и жестом грёбаного волшебника достаю из внутреннего кармана своей куртки её любимый шоколадный батончик.

Ничего особенного. Молочный шоколад и вафля. Не знаю, чем он её так зацепил.

— Ого, — удивившись, улыбается. — Откуда? Успел сгонять в магазин сразу после концерта?

— Нет. Прихватил в аэропорту.