Я буду рядом (СИ) - Ма Татьяна

– А твой отец?

– Он давно умер.

Мурад допил кофе и собрал грязную посуду со стола, отвернулся к мойке, давая Насте понять, что не хочет разговаривать о своих родных.

– Извини за дурацкие вопросы, – сказала она, уловив, как изменилось его настроение.

Настя снова чихнула.

– Спасибо за завтрак, – бросил он через плечо.

– Пожалуйста.

Он слышал, как она двинулась к двери, но потом остановилась.

– Мурад, а здесь водятся волки?

– Волки? – Он обернулся и посмотрел на Настю.

– Вчера утром я вышла прогуляться, и мне показалось, что…

– Что? – насторожился Мурад.

– Мне показалось, что на той стороне дороги кто-то прячется среди деревьев и следит за мной. Я убежала, – призналась Настя. – А потом увидела из окна, что никто за мной не следил. Это был волк. Правда, мне стало еще страшнее.

– Здесь и правда много волков, но обычно они не подходят к жилищу человека.

– А этот подошел. Может, он привык, что здесь никогда никого не бывает, – вздохнула Настя и опять чихнула.

– Ты все-таки простудилась.

– Да нет. Разве что чуть-чуть.

Она ушла, а Мурад принялся мыть посуду. Настя своими вопросами разбередила в душе старые раны. Он не любил разговаривать с кем бы то ни было о своей семье. Он был самым старшим из трех братьев, любимцем своего отца, с которым у Мурада была особая связь. Правда, про дела отца в те далекие годы он, еще сопливый мальчишка, почти ничего не знал. Знал только, что отец уезжал из родного села в большой город, дома бывал наездами. Именно в тот период судьба и свела его с Валерием Чербицким, который спас отцу жизнь. Правда, в девяносто девятом отец погиб. Мурад тогда был юнцом, но наказ отца помнил: вернуть долг Чербицкому, если тому понадобится помощь.

В Ойсхаре, где в те годы жила овдовевшая мать, братья и сестры, Мураду было тесно. В шестнадцать он уехал. Нет, не в поисках лучшей жизни. Скорее, в поисках себя. А уже в двадцать два у него появился первый клиент, которого Мураду пришлось охранять. За десять лет таких клиентов было немало, однако в последние годы Мурад брался лично только за самые опасные дела. Такие, как дело Насти Чербицкой.

Мать считала, что он зря уехал. Нужно было остаться в родных краях и заниматься каким-нибудь простым делом, жениться на хорошей девушке, воспитанной в их традициях, завести семью. Мать рано овдовела и боялась, что ей доведется похоронить не только мужа, но и старшего сына, ведь дело он себе выбрал опасное. Однако Мурад знал, что отец его выбор бы одобрил. А мама… Ей пришлось смириться. Мурад нечасто ездил домой, знал, что ему там рады и не рады одновременно.

Он домыл последнюю тарелку, поставил ее на сушилку и уже двинулся было к гаражу, когда услышал истошный вопль Насти.

Мурад не помнил, как он взлетел вверх по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек кряду, и, выбив хлипкий замок, с силой распахнул дверь ванной комнаты – крик Насти донесся именно оттуда.

Когда девушка увидела ворвавшегося Мурада, она завопила еще сильнее. Мурад замер. Настя стояла рядом с душевой кабинкой совершенно голая. С ее светлых волос струйками стекала вода и искристыми дорожками бежала по гладкой коже.

– Какого черта ты здесь делаешь? – взвизгнула Настя, пытаясь прикрыться. – Да отвернись же.

Мурад послушно отвернулся.

– Полотенце мне дай, ну же!

Полотенце висело на крючках рядом с дверью. Мурад сорвал полотенце, вместе с крючком – так он разнервничался, и, не оборачиваясь, протянул его Насте. В душе по-прежнему журчала вода.

– Ты почему кричала? – наконец совладав с собой, спросил Мурад, но голос его дрогнул, выдавая смятение чувств.

– Вода пошла ледяная, – ответила Настя и наконец отключила душ. – Сначала была теплая, а потом – будто лед.

Мурад слегка повернул голову и облегченно вздохнул, когда увидел, что Настя уже завернулась в полотенце.

– Извини, – хрипло сказал он. Его предательское тело снова отреагировало, как ему было непозволительно реагировать.

– Ну выйди же ты уже, – пискнула Настя.

– Прости, – еще раз извинился Мурад и выскочил за дверь.

Он старался не попадаться ей на глаза до самого вечера. Настя, кажется, тоже была смущена из-за его столь бесцеремонного вторжения в ванную и тихонечко сидела у себя в комнате. «Господи, в этом нет моей вины, – думал Мурад. – Я испугался, думал, кто-то пробрался в дом и хочет причинить ей вред». Мурад места себе не находил. За что ему такое наказание? Всего лишь день назад Настя практически насильно заставила его прикоснуться к своей груди, а теперь… теперь он увидел ее без одежды. Нет, в этом ее вины не было. Господи, и почему он не постучал или хотя бы не крикнул, не спросил, что с ней. «Потому что ты телохранитель, и инстинкты твои работают быстрее, чем голова», – думал Мурад. Да, инстинкты. Первобытные инстинкты. Вон как его организм реагирует на Настю, стоит ему только подумать о ее теле. Конечно, она была не первая женщина, которую он увидел голой. Однако никогда он не чувствовал настолько сильного влечения.

– Совсем помешался! – корил себя Мурад.

Вечером он приготовил ужин, но никак не мог решиться пойти к Насте и позвать ее. Когда уже почти заставил себя поставить ногу на первую ступеньку лестницы, он увидел Настю, показавшуюся наверху.

Она молча сошла вниз. Молча же они принялись за еду. Сначала Мурад старался не смотреть на нее, но потом все-таки справился с собственными чувствами – он же все-таки не пацан какой-нибудь! – и бросил настороженный взгляд на Настю, которая вяло ковыряла вилкой мясное рагу. Мурад понял, что с девушкой что-то не так. И виной тому не смущение из-за произошедшего в ванной. У нее покраснел нос и слезились глаза.

– Ты заболела, – констатировал он.

– Кажется, чуть-чуть все-таки простыла, – шмыгнула она носом. – Я, пожалуй, пойду прилягу. Совсем кусок в горло не лезет.

Мурад отложил вилку и, перегнувшись через стол, положил ладонь ей на лоб.

– Да ты горишь! Иди в постель, сейчас сделаю тебе чаю с лимоном и медом, – скомандовал Мурад.

Настя послушно ушла наверх.

Глава 29

Нахмурив брови, Мурад смотрел в окно. Зеленая листва в одночасье сменилась багрянцем, переливалась под холодными лучами солнца янтарем. Небо звенело ледяной синевой, расчистившись впервые за последнюю неделю. Мурад знал, что это ненадолго. Не сегодня завтра ветер снова нагонит низких туч, которые опрокинутся на землю мокрым снегом. На здешней высоте осень, а за ней следом и зима приходили рано.

Наспех допив кофе, Мурад поднялся в спальню к Насте. Она спала, укутавшись до самого подбородка одеялом.

Мурад сел на край кровати, убрал с лица девушки спутанную прядку волос, пощупал лоб – холодный. Кажется, жар отступил окончательно.

Эскапада девушки под промозглым дождем в тот вечер, когда Мурад накричал на нее из-за сгоревшей курицы, не прошла бесследно. Недомогание пришло на следующий день и вылилось в лихорадку. Две недели Настя металась в горячке. Сначала дошедшую почти до сорока градусов температуру Мурад сбил лекарствами и даже подумал, что все обойдется, но она подскочила снова, и снова, и снова. Ртутный столбик градусника неизменно добирался до 39,5 . Как назло, погода в горах установилась отвратительная. Зарядили проливные дожди с резким, порывистым ветром. Подъездную дорогу развезло, и Мурад боялся, что, отправься он по осклизлой дороге вместе с Настей в больницу, машина сорвется, и тогда они вообще останутся без транспорта. К тому же Настя, когда приходила в себя между приступами лихорадки, просила Мурада не увозить ее в больницу. Ей казалось, что именно там ее и настигнет убийца. Большую часть времени, однако, Настя металась в бреду. Из обрывков фраз Мурад понял, что ей мерещится кошмар, взрыв автомобиля, убийца. Горячечный бред, в пылу которого она хваталась за руку Мурада и умоляла не бросать ее. Настин страх незаметно передался и Мураду. Ему тоже теперь казалось, что ни в коем случае нельзя покидать их убежища. Рациональной частью своего сознания он понимал, что это глупо, но страх за Настю глубоко проник в его сердце. Слава богу, постепенно жар ушел, а с ним и бред. Температура больше не поднималась выше тридцати восьми с половиной градусов. Не было у Насти и кашля. Больше всего Мурад боялся, что может начаться пневмония, и тогда им придется поехать в город.