Татьяна Корсакова - Слеза ангела
Диван оказался мягким и удивительно удобным, думать на нем никак не получалось, зато спать захотелось неимоверно. Ничего удивительного, принимая во внимание тот ритм жизни, какой был у нее в последнее время.
Аделаида Карловна – вот человек, способный на изощренные и жестокие поступки. Например, натравить на врага милицию или исписать стену похабными надписями. Мысль эта была глупой и неконструктивной, наверное, потому, что оказалась последней мыслью, которая родилась в Светиной голове перед тем, как девушка провалилась в сон.
…Звук был негромкий, но настойчивый. Он бензопилой вгрызался в мозг, кромсая сон на мелкие кусочки. Еще не до конца проснувшись, Света села, затрясла головой. Источник раздражения не исчез, наоборот, он, кажется, стал еще настойчивее.
Мобильник. Это звонит ее мобильник. Мелодия знакомая, такая мелодия стоит в телефоне на звонки друзей. Не так-то и много у нее друзей – Ритка да Иван…
Господи праведный! Света сорвалась с места, нашарила в полумраке прихожей свой рюкзак, достала мобильник, перед тем, как глянуть на определитель номера, сделала глубокий вдох.
Иван!
– Ванечка! – заорала она в трубку, давясь подступающими к горлу слезами. – Ванечка, это ты?!
– Корнеева, спокойно! Не надо так кричать, – голос, безусловно, Ивана, только усталый. Или это по телефону так кажется?
– Вань, я тебе весь день звонила, почему ты не отвечал?
– Не мог. Корнеева, нам надо встретиться.
Встретиться? Ритка тоже хотела с ней встретиться. Не прежняя бестолковая Ритка, а та, другая, с когтями… Света осмотрелась – за окном уже темно, кажется, она проспала полдня. А Сабурин до сих пор не вернулся.
– Корнеева, ау! – послышался из трубки нетерпеливый голос Ивана. – Ты меня слышишь?
– Слышу, – сказала она шепотом.
– Где ты сейчас? Куда мне подъехать?
– А где был ты, Ваня?
– Это долгий разговор. Собственно, я поэтому и хочу с тобой встретиться как можно быстрее.
– Я слышала, как ты кричал и стрелял… а потом ты исчез, и появились эти…
– Все понятно, – Иван тяжело вздохнул, – ты мне не веришь.
– Я очень хочу верить, но не могу. Прости, Иван.
– Хорошо, после недавних событий твои опасения вполне понятны. Ну, давай, спроси меня что-нибудь интимное, чтобы убедиться, что я никакой не зомби и с памятью у меня все в порядке.
Интимное? Да не было у них с Иваном ничего такого. Вся их предыдущая жизнь крутилась вокруг универа и студенческих проблем. Хотя…
– Вань, расскажи, как я сдала биохимию.
– На трояк, Корнеева.
– Все знают, что на трояк, а ты расскажи, как я этот трояк получила.
История была банальной и не очень красивой. Биохимию Света не понимала совершенно, не понимала и ненавидела. А препод по химии ненавидел тех, кто не понимает биохимию, таких бестолочей, как Света. Она бы, наверное, никогда не сдала тот экзамен, если бы не осторожные слухи о том, что с той же силой, с какой препод не любит неучей, он любит деньги. Двести долларов в аккуратном конверте решили проблему: Света сдала экзамен и получила возможность перейти на следующий курс. Посредником выступал Иван. Тогда ей пришлось поклясться, что никто из однокурсников не узнает о его моральном падении и пособничестве в мздоимстве. Она поклялась и никому ничего не рассказала, даже Ритке.
– Ну, Вань?..
В трубке повисла пауза, и чем дольше она длилась, тем сильнее колотилось Светино сердце.
– Двести баксов, Корнеева. Ты уговорила меня стать посредником в передаче взятки, – выдохнул Иван, а потом добавил с привычными своими ворчливыми интонациями: – Очень некрасиво с твоей стороны заставлять меня вспоминать те неприятные события.
– Ванечка! – От облегчения она едва не расплакалась.
– Удовлетворена? Так куда мне подъехать?
Света задумалась. Сюда, в квартиру Сабурина, Ивана приглашать не стоит. Лучше бы встретиться на нейтральной территории, желательно в многолюдном месте, таком, где ей никто не смог бы причинить вреда. Иван, конечно, парень надежный и на заковыристый «интимный» вопрос ответил, но береженого и бог бережет. Вдруг за ним следят или прослушивают его телефон…
Наручные часы показывали девять вечера. Где же Сабурин? Вот хорошо, если бы он ее подстраховал. Но теперь уж что…
– Вань, давай встретимся в кондитерской возле универа.
Выбор места встречи был не случайным. Недавно открывшаяся кондитерская быстро сделалась популярной. А главное в ней было хорошее освещение. Никаких уютных светильников и утопающих в тени закутков, все как на ладони. И работала она до одиннадцати вечера.
– За полчаса доедешь? – деловито поинтересовался Иван.
– За час, не раньше.
– Договорились, жду, – в трубке послышались гудки.
Света сунула мобильник в карман джинсов и в задумчивости прошлась по комнате. Сабурина нет, и неизвестно, когда он объявится, а встреча уже назначена, и время пошло. Уходить просто так, без объяснений, нельзя. Сабурин, может, и не самый лучший мужчина на свете, но он предоставил ей убежище, и проинформировать его об изменившихся планах все-таки стоит. Плохо, что он не оставил номера своего мобильного, один-единственный звонок мог бы решить проблему. А так придется по старинке, дедовскими методами.
На поиски бумаги и ручки ушло десять минут, еще столько же – на сочинение записки и переговоры с диспетчером такси. Света покинула жилище Сабурина в половине десятого и мысленно порадовалась, что один из замков на его двери английский, не хотелось оставлять квартиру открытой…
Рене де Берни. У стен Иерусалима.
Лето 1099 г.
Вот он – Священный город, моя последняя надежда. Смотреть на ослепительно-белые стены больно – мне уже давно мучителен дневной свет, – но я заставляю себя смотреть. Если будет на то воля Господа, здесь я найду прощение… или вечный покой. Даже не знаю, чего мне хочется больше.
– Уже скоро, – Одноглазый Жан читает мои мысли. В отличие от меня он смотрит на стены неприступного города не с надеждой, а с веселой яростью.
За нашими спинами слышен стук топоров – идет подготовка осадных орудий. Нас, крестоносцев, осталось совсем мало, да и цель похода уже почти выветрилась из наших голов за годы скитаний. Единственное, что мы точно знаем, – Иерусалим должен быть очищен от неверных. Мы его очистим.
– Скорее бы, – я говорю это просто так, не для того чтобы поддержать беседу. Ни мне, ни Жану не нужны собеседники.
– А шарфик-то не мешало бы сменить, – в голосе Одноглазого не слышно ничего… подозрительного, простая забота о боевом товарище. Но я-то знаю, что это не так. Мне даже кажется, что Одноглазый за мной следит.
