Ольга Горовая - Любовь как закладная жизни
Она действительно расстроилась. Голову повесила. Обхватила себя руками.
Боруцкий подошел к ней, ухватил за подбородок и повернул лицом к себе. Девчонка закусила губу и казалась одновременно пристыженной, и грустной-грустной.
Ну, ведь, дите! Ребенок, чтобы там ему Федот не говорил, и как бы не прессовал мозги, что некоторые из девчонок Гели не так уж и старше, а Боров буксует.
Дите — его Бусинка. Стоит и нервничает, переживает, что он не так поймет что-то. А сама в упор не видит, и не понимает, что может веревки из него вить, в дугу согнуть, он слова поперек не скажет. Да он бы для нее, что угодно купил. Чтобы она ни попросила. А девчонка боится, что и так наглая стала. Хотя, хорошо, конечно, что не понимает. Не хватает ему, что ли, и так проблем?
Только от этого ее самоунижения у него во рту горько стало, и мерзко как-то внутри.
— Так, ты за меня не расписывайся и не решай. Не маленький. И за свои слова — отвечаю. — Щелкнув Бусинку по носу, он заставил ее смотреть прямо. — Я сказал, что едем за подарком — ты, что должна сказать?
Девчонка смотрела на него с недоумением.
— «Спасибо», и броситься обуваться. — Со вздохом усмехнулся Боров, покачав головой. — Дите-дите, всему тебя учить надо. Другая бы уже пальцы загибать начала, перебирая, чего хочется.
— Не надо, правда. — Бусина ухватилась пальцами за его ладонь. — Вячеслав Генрихович. Я и не хочу-то ничего. Чего у меня нет?
— Так не бывает, Бусина. Чтоб человек не хотел ничего. Так что не забивай мне баки. И, вообще, что это я стою, и еще уламываю тебя. Быстро собралась. — С усмешкой он подтолкнул он ее к коридору. — Я твой опекун, как-никак. Так что нечего спорить. Что ты хочешь?
Бусина остановилась посреди коридора и посмотрела на него с каким-то непонятным, почти робким выражение. И это девчонка, которая две или три недели горланила песни под его рестораном?
— Вячеслав Генрихович, а можно…
— О, наконец-то. — Хмыкнул он. — Мозг оклемался? Все можно, если осторожно. Чего там захотелось?
Она принялась теребить пальцами косу.
— Правда, ничего покупать не надо. Не могли бы вы, вместо этого, как подарок, сходить со мной в одно место? Я сама не то, что боюсь. Вы не подумайте. Просто… Мне поддержка нужна. Я думала, что с девчонками схожу. Но не … не вышло. — Вдруг затараторила она. — А вы — это будет огромный и самый лучший подарок для меня, правда. Пожалуйста!
— Так, стоп. Я ничего не понял, это куда тебе идти страшно? — Развеселившись ее растерянности, поинтересовался он. — Ты, Бусина, часом, ничего незаконного не замыслила, а? — С усмешкой, поддел он ее. — А то я знать должен, если мы налет на кого-то сейчас устраивать будем…
— Нет, что вы! — Она даже отмахнулась, наконец-то, полностью успокоившись. — Просто… — Агния глубоко вдохнула. — Я уши проколоть хочу! — Выпалила она на одном дыхании.
И глянула на него, ожидая реакции, видимо.
Вячеслав тут же уставился на ее уши. Точно, без сережек. А он и не замечал этого. Или не задумывался.
— А чего… — Он попытался сформулировать. — Я думал, вам, девчонкам, в детстве их всем прокалывают.
— Мне родители не разрешали. Говорили, что в школе могут задеть, поранить. Или на улице сдернет кто, сами знаете, бывает же.
Ага. Он знал.
— Так вот, — продолжала объяснять Бусина, активно жестикулируя руками. — Мне родители обещали, что когда мне шестнадцать исполнится — я смогу проколоть уши, если не передумаю.
— И что? Не передумала?
«Дурацкий вопрос», одернул он себя. Не просила бы, если бы передумала.
— Нет. — Бусинка покачала головой. — Хоть, мне иногда кажется, что может не стоит, если они не хотели, как уважение к их памяти…
Он фыркнул. Не удержался.
— Ну и бред, дите. Чепуху не городи. — Боруцкий сдернул с вешалки ее плащ, и вытащил девчонку, уже успевшую обуть туфли, на лестничную площадку. — Раз они сказали тебе, что в шестнадцать будет можно — значит, не были против.
— Думаете? — Она задумчиво выпятила нижнюю губу, прикусив зубами, и чуть отвернулась, закрывая дверь.
Он мысленно застонал, не в силах отвести глаза. И только кивнуть смог в ответ на ее вопрос.
— Вячеслав Генрихович? — Окликнула его девчонка, когда они уже шли по лестнице.
— Мм? — Не оборачиваясь, откликнулся он.
— Как думаете, а это больно? — С некоторой дрожью в голосе спросила Бусинка.
— Понятия не имею. — Совершенно искренне ответил Боров.
— Ага. — Неясно ответила она. — Вячеслав Генрихович?
— Что? — Все так же игнорируя боль, покорно отозвался он.
— А можно я вас за руку подержу, когда мне их прокалывать будут? — Робко спросила девчонка, сев на пассажирское сидение машины и глянув на него снизу вверх.
— А чем это поможет? — Боров даже заинтересовался новой формой анестезии. Для него этот вопрос сейчас ребром встал. Или боком, точнее.
Бусинка опустила глаза.
— Ничем, наверное. Просто, мне так легче будет. Уверенней. — Не глядя на него, еле слышно прошептала она.
Он сглотнул. Откашлялся. Вытянул сигарету из пачки и сжал зубами.
— Как хочешь. — Постаравшись безразлично передернуть плечами, Боруцкий завел машину.
Спустя сорок минут, она снова сидела в его машине и беспрестанно крутила головой, поворачиваясь к зеркалу заднего вида то одним ухом, то другим.
— Вы, правда, думаете, что нормально? — Раз в пятый, наверное, спросила Бусинка.
При этом она осторожно потрогала пальцем маленькую сережку в виде гвоздика, которыми ей в салоне и прокалывали уши.
Вячеслав не ответил. По опыту предыдущих четырех раз, он уже уяснил, что девчонка и не ждала ответа. Только хмыкнул и достал новую сигарету, покрутил ту в пальцах, рассматривая следы ее ногтей на своей коже. Ничего так, хватка, как для малолетки.
— Вам нравится?
Она так и смотрела в зеркало.
Ему нравилось. И, в то же время, он и немного сожалел о том, что она поменялась. То есть, и не поменялась, вроде бы. И ей, действительно, было хорошо так. Но и раньше — она была куколкой.
Блин. Чет он сам в себе запутался. Надо отвозить ее, и самому домой ехать. Тем более что боль в боку не утихала.
Он все так же молча кивнул, поправил зеркало, и тронул машину с места.
Однако, вместо того, чтобы направиться к дому Бусинки, Вячеслав заглушил двигатель на проспекте. Агния сидела, то и дело, касаясь ушей, и не думала выходить. Похоже, решила, что ему надо какие-то свои дела уладить.
— Давай, Бусинка, двигайся шустрей. — Он махнул рукой, указывая ей на дверь.
Она удивленно глянула на него, но послушно вышла.
— А мы куда?
