Ева Пунш - Крысоlove
Я хорошо изучила собственные вкусы, я точно знаю тип мужчин, который может оказаться мне интересен. Мне вовсе не хочется – «пробовать и пробовать» или «искать и пробовать».
В выборе еды разнообразие гораздо больше.
И для меня вопрос – мясо или рыба – гораздо сложнее, чем юбка или брюки.
Как говорил один маленький пантагрюэлист – «и то, и другое, и можно без хлеба».
XIX
В качестве эпиграфа:
Она принадлежала к числу тех редких женщин, которые хотят, чтобы во время любовных игр на них не обращали никакого внимания, которые ненавидят заботу или предусмотрительность со стороны мужчины, и получают удовольствие, лишь когда партнер заботится только о себе.
Франсуаза Саган. Окольные пути
Сжал мне руки под грязной прихваткой
И сказал: «Ненавижу блины!»
Что мне делать с опарою сладкой,
Стали щеки, как сало, бледны.
Задыхаясь, я крикнула:
«Утка! Мясо-гриль! и осетр на пару!»
Улыбнулся спокойно и жутко
И ответил: «Я на ночь не жру!»
На ночь они действительно не жрали, не успевали просто. Ночь была вовсе не для жратвы. Но вот после ночи...
– Что ты будешь на завтрак? Кофе я сварила.
Кофе действительно стоял уже на прикроватном столике: низкие толстые керамические чашки, подогретое молоко, взбитые сливки, тростниковый сахар и смешные марципановые поросята.
– Ты куришь?
– Нет,– ответил он.
– Жаль,– слегка поскучнев, ответила она и убрала из кофейного натюрморта прозрачную пепельницу и зажигалку.
– Но ты можешь курить, конечно,– спохватился он.
– Да, спасибо, но так – не хочется,– она ушла на кухню.
На плите все скворчало, кипело,
взбиты в белую пену белки.
Я на правую руку надела
Прихватку с левой руки.
На завтрак были теплые сдобные плюшки с корицей и орехами, мед, крепкий красноватый чай с черным ромом, яйца-пашот, поданные на обжаренной ветчине с легким горчичным соусом, салатные листья, заправленные песто, и свежевыжатый грейпфрутовый сок с долькой лайма.
Он съел все, не вылезая из постели, и понял, что сейчас снова уснет, но она вдруг пришла к нему – и уже о снах не было и речи.
Он первый раз в жизни с сожалением подумал о том, что не курит, с каким наслаждением сейчас он закурил бы с ней, лежа в постели. Вместо этого ему только осталось допить остывший кофе и спросить еще раз:
– Так все-таки, как же тебя зовут?
– Знаешь старинную эстонскую легенду – про строительство церкви Святого Олафа?
– Нет, а при чем тут Олаф? – он был совсем сбит с толку.
– В XIII веке ревельские купцы решили построить самый высокий церковный шпиль, чтобы он служил маяком для мореплавателей, привлекал к ним торговцев и путешественников, только они долго не могли уговорить местных зодчих взяться за это дело, пока не пришел к ним таинственный незнакомец и сказал...
Он усмехнулся:
– Таинственный незнакомец, у которого один глаз был кривой, а чулки на ногах разного цвета, пришел в Ревель и сказал: «Я избавлю город от крыс!»
Она вздрогнула и посмотрела на него внимательно.
– Нет, хотя ты прав, многие средневековые легенды начинаются одинаково. Но этот незнакомец не был кривым или в разноцветных чулках, он не был чужеземцем, просто он был мрачен и молчалив и запросил слишком много денег.
– И что?
– Горожане усиленно торговались, но он не сбивал цену, а в конце концов заявил, что будет работать бесплатно, если они смогут узнать его имя.
– Ну а дальше?
– И церковь была построена, и шпиль воздвигнут, а имя таинственного строителя так и оставалось неизвестным в городе, он был мрачен и нелюдим и не завел себе друзей. И вот когда осталось лишь воздвигнуть крест на верхушку церкви, горожанам удалось проследить – чей домик навещает их безымянный строитель. Они подошли к домику и услышали, как женщина поет песенку младенцу в люльке: «Спи, малютка, скоро твой папа Олев придет и принесет столько золота, что мы сможем купить луну».
И в этот день Олев ставил крест на шпиль, но крест ставился криво, и снизу ему крикнули:
– Эй, Олев! Правее-правее! Нет, теперь левее надо! Неровно ставишь!
Ну сам понимаешь, никто не любит, когда ему под руку говорят – левее, правее, а тут еще и имя рассекретили – тогда он взял и прыгнул.
– Как прыгнул?!
– В самый низ, разбился о камни и умер, а изо рта его выползла змея и лягушка.
Он посмотрел на нее подозрительно:
– Ты к чему все это рассказываешь? Она ответила отвлеченно:
– Мне всегда казалось, что проститутки прикрываются всегда чужими именами, берут себе псевдонимы или клички, потому что если раскрыть ее настоящее имя, то она должна будет работать бесплатно. Разве можно брать деньги с того, кто в постели зовет тебя по имени?
Он расхохотался:
– Ты с меня денег хочешь взять?!
Она посмеялась вместе с ним, но потом сказала серьезно: можешь звать меня – как тебе угодно, любым именем.
– Каким? – все допытывался он: Ася, Лина, Алина...?
– Зови меня Кассандра.
– Как-как?!!! Виктор был изумлен – какая-такая Кассандра.
– Ну не хочешь Кассандрой – зови Васей. Имен много, а я одна.
Да, имен у нее было много. То, что ее звали еще и Алиной, Виктору рассказал Трофимыч, пожилой инструктор по стрельбе. «Справная девка,– сказал он про нее,– рука не дрожит, глаз злой, спину держит».
Виктор пришел вчера сюда – к этой женщине – обвинять ее в трех убийствах, он был уверен, что так или иначе она замешана во все эти истории: Николай, Макс и Сергей, который, конечно, не умер, но некоторое время был при смерти, так что вполне это можно приравнивать к покушению на убийство.
Он быстро нашел ее улицу и дом, но почему-то не пошел сразу в квартиру, а остался во дворе, неизвестно чего поджидая, потом он увидел, как она вышла гулять с собакой.
Точнее, он сразу признал собаку – Андалузского Трактирного Крысолова, а женщину и вовсе не приметил. Она действительно была – никакая. Совсем.
Виктор следил за ней – и не понимал, не верил, что это она вызывала какие-то роковые страсти и спровоцировала череду смертей. Ничего рокового. Ничего необычного. Она была просто – никакая.
Еще через четверть часа после того, как она вернулась к себе в квартиру, он поднялся на последний этаж и позвонил в дверь.
А еще через четверть часа – он оказался в ее постели, где провел всю ночь и еще половину дня и выбраться откуда у него не было ни сил, ни желания.
