Кира Буренина - Маска счастья
– Ему. И тебе тоже.
– Оля, нет. Даже не думай!
– А я говорю: он тебе понравится!
– Только попробуй! – Я отключила мобильник и швырнула его на заднее сиденье.
Терпеть не могу, когда меня сватают! Да еще так нагло! Да еще за провинциала!
Два года назад коллега отца попытался (правда, очень нежно и деликатно) познакомить меня со своим племянником. Тогда все было обставлено совсем иначе: дружеский обед в кругу семьи. Приехал коллега отца, его молодая супруга, племянник. Принимающую сторону представляли мои родители, моя школьная подруга и я. Племянник оказался вполне симпатичным молодым человеком. Я имею в виду внешне. Он молча сидел за столом и меланхолично жевал черешню, время от времени сплевывая косточки в пепельницу. Ничего привлекательного я в нем не нашла, его дядя больше ни на чем не настаивал, и все деликатно забыли об этой истории.
Год назад подруга мамы привезла к нам на чай весьма живого молодого человека, который больше обращал внимания на нашего кота Сеню, чем на меня. Любитель животных тоже канул в Лету. Полгода назад великовозрастный сын давних приятелей моих родителей был четко запрограммирован своей властолюбивой и деспотичной мамашей на сватовство с максимально ускоренным финалом. Володя звонил мне каждый вечер, пару раз пригласил в ресторан, с большой охотой исполнял роль шофера (в тот момент мой «жигуль» был в ремонте) и вообще всеми силами старался услужить. Приглашенный на семейный обед, Володя пришел с бутылкой шампанского и коробкой конфет.
– Полусладкое, – немного разочарованно констатировала я (Володя знал, что я люблю полусухое).
Пока я расставляла на столе фужеры, бутылка шампанского исчезла. Оказалось, что Володя спрятал ее назад в сумку. «Вы же сами сказали, что любите полусухое», – оправдывался он.
Короче, с тех пор слова «сватовство», «смотрины» вызывают во мне законный гнев, а настойчивые предложения моих подруг познакомить меня с классным парнем означают немедленный разрыв отношений.
Вот и Шереметьево. Я поставила машину на платную стоянку, подхватила свою сумку и вошла в зал прилетов. Огонек напротив рейса из Гамбурга мигал вовсю – самолет уже приземлился. Расталкивая народ, накопившийся у выхода номер пять, я пробралась поближе и высоко подняла над головой лист бумаги, на которой жирным фломастером было выведено «Adam’s». Первым ко мне подошел молодой человек в неизменной кожанке.
– Вы Таисия? – Он мотнул головой в сторону моего плаката.
– Нет, я Катя, Таисия заболела, – прояснила я ситуацию.
– А-а-а. – Он бросил в рот три подушечки «Орбит».
«Иногда лучше жевать, чем говорить», – вспомнила я рекламный слоган и сделала вывод, что в ближайшее время от странного молодого человека ничего не услышу.
И вот они появились. Их можно было узнать сразу – ее по сиренево-серебристой аккуратной прическе, мелким чертам сухонького лица, голубому дорожному костюму и туфлях на высоких каблуках. Его – по мужественным чертам, благородной седине, крепкой альпийской трости и клетчатому костюму. Он бережно вел ее под руку, толкая перед собой тележку с двумя одинаковыми чемоданами. Вид у этих старичков был потерянный и немного трогательный, словно они заблудились в страшном лесу, как Гензель и Гретель.
– Господин и госпожа Адам? – негромко спросила я.
Их лица просияли, они рванулись ко мне, пожимали руку, взахлеб делились впечатлениями о полете.
– Короче! – Юноша в кожаной куртке за моей спиной разлепил челюсти и схватился мертвой хваткой за тележку с багажом Адамов.
– Вы куда? – возмутилась я.
– В машину. Зеленый «мерс». Сейчас припаркую у выхода. Ждите там.
Судя по телеграфной краткости ответов, это было типичное дитя эпохи слоганов.
– Так вы Витя? – догадливо крикнула я вслед удаляющейся спине.
– Ну?.. – Обернувшись, он сделал удивленные глаза.
Машина была новой, удобной, с кондиционером. Старички Адам уютно расположились на заднем сиденье, тихо споря друг с другом о каком-то «Мелко». Водитель Витя оказался молчаливым, невозмутимым и совершенно неамбициозным, что выгодно отличало его от прочих водителей. Зеленый «Мерседес», минуя Москву, вырвался на широкую трассу и зашуршал шинами по асфальту. Супруги, видимо, пришли к консенсусу относительно «Мелко». Они немного посмущались, а потом предложили нам с Витей отведать чашечку укрепляющего чаю, который, собственно, и оказался предметом недавних споров. Господин Адам должен каждый день в одиннадцать часов утра и в четыре часа дня принимать этот целебный настой. Мы с Витей вежливо отказались от угощения, госпожа Адам налила из маленького походного термоса зеленоватой жидкости в серебряный стаканчик, и в салоне запахло фермой.
Пять дней пролетели на удивление незаметно. Погода была замечательной, старинные русские города, куда я действительно сама бы ни за что не выбралась, казались уснувшими в позапрошлом веке. Чета супругов была неизменно приветлива, терпелива и любознательна.
Когда бы я узнала о том, что храм Покрова на Нерли, располагающийся всего в полутора километрах от Боголюбова, является памятником сыну Андрея Боголюбского? Князь сам выбирал место, но не учел того, что храм будет затопляться в половодье. Неизвестные зодчие поставили на фундамент белокаменный постамент, который при строительстве постепенно засыпали землей. В итоге получился искусственный холм высотой более трех метров. Чтобы создать впечатление высоты строения, зодчие возвели стены храма не абсолютно вертикальными, а чуть-чуть наклоненными внутрь в своей верхней части. Так родилось ощущение невесомой легкости и изящества.
А Переславль-Залесский? Музей-усадьба «Ботик» хранит ботик «Фортуна» юного императора Петра. Здесь же находится Горицкий монастырь, основанный еще Иваном Калитой в XIV веке. Самым любопытным оказалось сообщение о том, что двойные святые ворота монастыря в разное время года и суток выглядят по-разному. А для набора кладки для ворот мастеру понадобилось десять разных форм кирпичей.
Последним городом в программе значился Ярославль. Автобусная экскурсия дала общий обзор города, а краеведческий музей удивил богатством экспонатов. Ценные иконы четырнадцатого, даже тринадцатого веков, «геометрические картины» Фалька, «Зеленый шум» молодого Грабаря…
Вела экскурсию дама, влюбленная в свое дело. Она не просто рассказывала о том или ином предмете, хранившемся под стеклом, – она разговаривала с ними, абсолютно забыв, что ей в спину дышат десять разноязыких туристов. Переведя текст о богатстве местного краеведческого музея, я вздохнула с облегчением.
