Светлана Полякова - Лестница на небеса
— Стае, как ты не понимаешь, это атеистическая страна…
— Из этого не следует, ма, что я тоже должен быть атеистом… Помнишь, как сказал Оскар Уайльд? Ты сама мне это говорила. «Я не могу доверять общественному мнению. Оно формируется большинством, а большинство у нас не так развито интеллектуально, как того хотелось бы…» Я не верю в химеры, ма. Я не знаю, как вообще можно жить, не имея перед собой Бога. Это же глупо… Зачем тогда вообще жить? И куда идти?
— Стае, а работа? Кем бы ты хотел быть, в конце концов?
— Че-ло-ве-ком, — четко, проговаривая каждый слог, сказал он. — Просто человеком. Я не хочу быть животным, подверженным стадным инстинктам. Может быть, я не прав, но, по крайней мере, я хочу иметь право на свои собственные, личные ошибки, а не ошибаться со всеми вместе…
Она молча его слушала, слегка наклонив голову, чтобы он не увидел, не подсмотрел в ее глазах согласие с ним. Что она скажет мужу? Что и сама думает так же, как сын? Просто она сдалась. А если Стае не хочет сдаваться?
— Я бы хотел расписывать храмы, — тихо и задумчиво проговорил он. — Жалко, что я даже лицо простое нарисовать не умею… Нет дара. Но это, может быть, единственное, чего бы мне хотелось. Раньше все было просто, я думал, что еще немного побуду тут и уйду. В монастырь какой-нибудь… А теперь я не могу. Понимаешь, не могу… Ну как я ее тут брошу одну? И получается, что, с одной стороны, я счастлив, а с другой — не знаю, как мне быть. Все, что раньше казалось понятным, теперь стало смутным и нереальным.
— Она? — переспросила мать. — Ты имеешь в виду Ирину?
— Нет. Есть такая маленькая Мышка. Забавная. Трогательная. Беззащитная. Если я ее брошу, с ней наверняка что-нибудь случится… Мне иногда кажется, что я вообще родился с единственной целью — приглядывать за ней, чтобы с ней ничего не случилось. Потому что она совсем, мама, не вписывается в окружающий мир. Как будто сюда залетела диковинная птичка, и все эту птичку хотят или в клетку посадить, или вообще уничтожить… А я прижал ее к груди и стою, не зная, как мне дальше-то быть… Потому что к ней надо как-то по-другому относиться.
— Стае, может быть, ты просто ее идеализируешь?
— Нет, — покачал он головой. — Я, наверное, ее просто люблю… И сам этой любви боюсь — вдруг она причинит ей невольный вред? Я застыл рядом с ней и не знаю, как мне дальше быть.
— Мне кажется, знаешь, — улыбнулась она. — Мне кажется, ты все знаешь…
Он прекрасно понял ее. Без лишних слов.
Опустившись на колени, посмотрел ей в глаза. Снова ощутив себя на мгновение ребенком, он сейчас был ей благодарен за это.
— Да, — прошептал он. — Знаю… Но не могу на это решиться…
* * *Мышка спала беспокойно. То и дело просыпалась, садилась в постели и подолгу смотрела в окно. Там царила ночь, и ночь была переполнена тревогой. Мышка засыпала снова в надежде, что сон принесет ей покой, но спустя несколько минут просыпалась. Ей казалось, что там, за окном, двигается огромная тень, без лица, без четких очертаний. Бесформенная, безликая тень… От присутствия этого чудовища Мышке было плохо, нет, нет, не страшно… Именно — плохо.
Заснув в очередной раз, она проснулась с пересохшим горлом, точно плакала целый день, оттого, что кто-то там во сне проговорил со злой усмешкой: «На дне она, где ил…»
«Ну нельзя же быть такой впечатлительной!» — подумала Мышка.
Нехотя встала и прошла в кухню выпить воды. Уже занимался рассвет, и она не стала включать лампу, предвидя расспросы проснувшихся родителей.
— И право, что взять с сумасшедшей? — усмехнулась Мышка.
Пила она жадно, долго, точно никак не могла утолить жажду. Словно вся состояла из этой жажды, или вода успокаивала ее, помогая выйти из мира черных снов и дурных предчувствий?
— На дне она, где ил, — прошептала Мышка одними губами, всматриваясь в черный переплет окна. Тряхнув головой, поморщилась и пробормотала: — Нет, это бред какой-то. Надо выспаться.
Мышка догадывалась, что ничего у нее не выйдет, и весь завтрашний день она будет страдать от тяжести в голове.
— Какая идиотская ночь, — проворчала она, все-таки укладываясь снова. — Вроде бы ничего неприятного со мной накануне не происходило… Разве что с кузякинской компанией встретилась…
Впрочем, додумать она не смогла. Словно в самом деле первые рассветные лучи прогнали мрак, и ей стало немного спокойнее, хотя и ужасно грустно, словно умер кто-то рядом… И все-таки она заснула.
* * *Конечно, Костик проспал. Будильник задребезжал ровно в шесть, но он привычно накрыл его подушкой. Проспав еще полчаса, все-таки проснулся. Что-то ему надо было сделать. «Но что же?» — мучительно пытался он вспомнить.
А вспомнив, вскочил как ошпаренный. До появления в гараже отца оставалось полчаса…
Он торопливо оделся и почти бегом добрался до гаража. Голова раскалывалась с похмелья.
Костик долго возился с замком, пальцы дрожали, и он поминутно оглядывался — как бы кто-нибудь не увидел. Надо было все-таки отволочь эту пьяную, бесчувственную дуру домой, ругал он себя. Если отец застанет ее тут, будет крупный вопеж с вытекающими последствиями. И пропадет возможность пользоваться машиной.
Наконец он отпер дверь, открыл машину. Сначала ему показалось, что Ленка еще спит.
Он выключил отопление. В машине так отвратительно пахло, что он едва не поперхнулся, когда прогорклый воздух проник в легкие. Невольно закашлялся — и удивился, что Ленка не отреагировала. Продолжала спать с приоткрытыми глазами… Точно подглядывала за ним в щелочки опухших век.
Костик потряс ее за плечо, приговаривая:
— Э, Лен… Вставай. Папа скоро…
И тут волна ужаса поднялась в его душе, обретая физическое состояние. До тошноты…
Он даже зажал рот, чтобы его тут же не вытошнило. Он уже не мог больше себя обманывать.
Ленка была мертва.
Сначала Костик хотел выбежать на улицу, кричать, звать на помощь, но сумел взять себя в руки. Сейчас придет отец. И…
Решение родилось быстро. Само собой. Он вышел из гаража, осмотрелся. Вокруг не было ни души. Хоть в этом повезло, мрачно усмехнулся он.
Насыпь была рядом. Взяв Ленку на руки и удивляясь, что раньше, живая, она была гораздо легче, чем теперь, словно смерть придала ей весу, он потащил ее к насыпи. Он поминутно оглядывался, пытаясь определить, нет ли кого-нибудь поблизости. Наконец он смог избавиться от ноши, положив ее на рельсы.
Стараясь не оглядываться, Костик спустился вниз, быстро запер гараж и зашагал прочь.
Вслед ему донесся гудок поезда-экспресса. Он остановился, прищурившись, посмотрел и вздохнул с облегчением.
Поезд несся по нужному пути. Именно по тому, где сейчас лежала, раскинув мертвые руки, Лена Кузякина.
