Плам Сайкс - Блондинки от «Бергдорф»
Мои любимые предметы одежды, которые можно надевать в разных комбинациях, включая: кожаную куртку со шнуровкой от Маккуин (1); джинсы от „Хлоэ“ (16 пар), туфли от Маноло (32 пары); сумочки: „Ив Сен-Лоран“ (3); Прада (2). Платье от Рика Оэунса с оборками (1), — если оно для тебя чересчур авангардное, я пойму; кашемировые носки от Конноли за сто двадцать долларов — ты украла их для меня из лондонского магазина (12 пар); кольцо от Живанши (1) (собственно говоря, оно твое, но ты совершенно о нем забыла)».
Мысль о том, что придется оставить все эти шикарные штучки, едва не заставила меня отказаться от самоубийства. Я подписала документ и попросила горничную засвидетельствовать его. Не хотела, чтобы потом кто-то оспорил мое завещание. Далее я напечатала все это, занесла в электронную почту и написала: ОТПРАВИТЬ ПОЗДНЕЕ. Электронные послания будут высланы через двенадцать часов, в 7.30 завтра утром. Опция «ЗАДЕРЖКА ВРЕМЕНИ» в новом компьютере «Титаниум G4 Мак» совершенно гениальна, и я смело рекомендую ее всем самоубийцам. Не хотите же, чтобы вас кто-то нашел и разбудил после того, как вы столько мучились перед смертью! Представляете себе, какой грандиозный Приступ Стыда последует за этим?
Наконец я выбрала наряд: очевидно, халат из «Ритца» — лучший вариант. К нему идеально подойдут мои серебряные туфли от Маноло, отделанные стразами. Я выложила все на кровать и отыскала в косметичке мега-пузырек с адвилом. Задернула шторы, разделась, надела туфли. Поверьте: лучше всего они выглядели, когда на мне вообще ничего не было. Запила восемь таблеток «Мимозой» и легла.
Ничего не случилось. Я была жива, потому что видела стразы, сверкавшие на пальцах; ногти же, как я с ужасом заметила, были выкрашены красным, а не телесно-розовым лаком, который смотрелся бы куда лучше с этими туфлями. Может, восемь адвилов — слишком мало?
Я выпила одну, потом еще и еще, пока таблеток совсем не осталось. Ой… я забыла надеть халат от «Ритц», прежде чем умру! Вот только petit посплю… Потом и надену… через минуту.
Ох. О-о-ох. Ногти. Мои ногти… ужасно, ужасно болят. Голова раскалывается, и меня сейчас вырвет. Что-то шершавое царапало кожу. Меня бил озноб.
Я открыла глаза, но тут же зажмурилась. О Боже! Это уж слишком! Кошмар! Очевидно, я по-прежнему лежу в своей спальне! Это «Ритц» или я уже на небе? Или небо превратилось в номер «Ритца»? Я заметила мужской силуэт:
— Простите, месье, я мертва? — прохрипела я.
— Ни в коем случае.
Какая досада! Почему я не мертва? Что пошло наперекосяк?
— Я нашел тебя.
— Кто это «я», черт подери?
— Это же я, сумасшедшая девчонка!
Я снова открыла глаза. Надо мной, сурово хмурясь, стоял Чарли Данлейн. Да как он посмел назвать меня сумасшедшей? Я вполне нормальна, а если и нет, с его стороны крайне бесчувственно именовать меня безумной в такой тяжелый момент.
В руке Черли держал мое завещание. Как бестактно вмешиваться в чужие дела!
Я попыталась вырвать у него бумагу, но у меня слишком кружилась голова.
— Отдай мне! Это мои личные документы! — пробормотала я, пытаясь сесть. Теперь тошнило чуть меньше.
— Я страшно оскорблен тем, что ты ничего мне не оставила!
— Как, черт побери, ты сюда ворвался?
— Дверь была распахнута настежь, — пояснил он уже не так серьезно. Мне показалось, что его губы слегка дрогнули в улыбке.
Чарли рехнулся, совершенно рехнулся. Вот вам и голливудские кинорежиссеры: никаких чувств, все им шуточки!
Я взглянула на часы. Семь утра. Мало того, что это куда раньше моего обычного времени пробуждения в 10.30, я вообще не должна была просыпаться.
— Чарли, объясни, что ты делаешь в моей комнате в семь утра?
— Я только что с самолета, вот и решил заглянуть к тебе, а заодно и спасти.
Чарли, очевидно, понятия не имел о женском движении. Неужели не знает, что еще с семидесятых бегать по чужим номерам и спасать женщин считается незаконным?
— Я не желала, чтобы меня спасали. Хотела умереть.
— Не выйдет.
— Выйдет! Ненавижу тебя, — бросила я. — Как ты смеешь лезть в чужие дела и спасать меня против моей воли? Это непростительно!
— Как я смею? Как ты смеешь! — взбесился Чарли. Мне вдруг стало страшно. — Непростительно то, что наделала ты!
С его стороны было tres нехорошо так злиться после того, что я вынесла. То есть я имею в виду: привет, как насчет дружеского участия? Какой он злой!
— Какой смысл спасать кого-то, если потом не собираешься хотя бы посочувствовать? — прорыдала я.
— Перестань вести себя, как избалованная кукла! Пора бы немного подрасти! — рявкнул Чарли. Он и в самом деле понятия не имел, как вести себя с девушкой.
Я огляделась. Халат из «Ритца» лежал рядом со мной на постели. Я была укрыта серым пальто. Мне оно не принадлежало. Мерзкая мысль заползла в голову: должно быть, это пальто Чарли. Что за унижение!
— Чарли… скажи… ну знаешь… я что, как бы была голая, когда ты меня нашел?
— Нет.
Я испытала невероятное облегчение. Однако оно не продлилось и секунды, потому что он пояснил:
— На тебе были туфли.
Вот оно! Я больше никогда не покончу с собой. Такого позора мне не пережить! Теперь я стала девушкой, которая не может ни замуж выйти, ни умереть достойно. Забудь о «Да Сильвано». Теперь меня не пустят даже в пиццерию «Джонз» на Бликер-стрит!
И тут я вспомнила про электронное послание! Еще можно остановить его: до отправки осталось полчаса.
— Чарли, передай мне компьютер, пожалуйста, — попросила я. Иконка в ящике ОЧЕРЕДЬ НА ОТПРАВКУ тревожно мигала. Я щелкнула мышкой по строке «НЕ ПОСЫЛАТЬ» и с облегчением вздохнула. Только сейчас я заметила, что мне тоже пришло письмо. Из чистого любопытства я открыла его. Сообщение прислала мать:
Надеюсь, ты не наделала глупостей, дорогая. Полагаю, твое письмо — просто шутка. Я не люблю нью-йоркских парикмахеров и не одобряю дисконтных карт. Но если собираешься раздавать вещи, я всегда восхищалась твоим вязанным из норки свитером от Джона Гальяно. Учти, это всего лишь мечта. С любовью, матушка.
Увы, завещание каким-то образом успело попасть к адресатам. Да, я не слишком блестяще знаю дополнительные функции моего «Мака». В почтовом ящике оказалось еще несколько писем, но я решила прочесть их позже: груз унижения слишком давил на меня.
— О, Чарли, какое несчастье! Не закажешь ли мне «Беллини»?
— Нет.
Я с недоумением моргнула, словно желая спросить: «Но почему?»
— Тебе только алкоголя не хватало. Сразу станет гораздо хуже, вот увидишь.
— Хуже и быть не может. Никто не чувствует себя хуже, чем я, даже я сама. Что ты думаешь о записке?
