Шеррилин Кеньон - Любовник из фантазий
Эта мысль потрясла его. Только в детстве Юлиан испытывал такую острую потребность в ласке и любви. Он хотел, чтобы его обняли и обогрели, чтобы слова любви шли от сердца, а не были частью проклятия.
Неужели он рожден, чтобы вечно терпеть страдания? Дельфийский оракул предсказал ему именно это.
«Ты будешь страдать, как не страдала еще ни одна живая душа».
«А буду ли я любим?»
«Не в этой жизни».
После этого предсказания Юлиан долгое время чувствовал себя так, словно его поразила молния. Но он и предположить не мог, как много придется ему страдать.
Ему тут же вспомнились другие слова: «Он сын богини любви, но даже она не может вынести его присутствия».
Это было правдой, а значит, Грейс никогда не полюбит его. Никто не полюбит. Его судьба неотделима от страдания, и даже тех, кто рядом, преследует злой рок. Грейс тоже может пострадать, и он не может этого допустить. Он защитит ее, даже если ради этого придется лишиться надежды на свободу.
С этой мыслью Юлиан пошел искать Грейс.
Открыв глаза и увидев, что Юлиан смотрит на нее через щель в шторке, Грейс укоризненно покачала головой.
– Ну и напугал ты меня! – воскликнула она.
– Прости, я не хотел. – Юлиан стоял рядом с душевой кабиной, прислонившись к стене, прямо как в книге.
Глядя на его тугие мышцы и скульптурный торс, Грейс облизнула губы. Ее взгляд скользнул ниже, на красно-желтые трусы. Она не могла подобрать слова, чтобы описать, как хорошо он в них смотрится. А его дьявольская полуулыбка растопила бы сердце самой бесчувственной красавицы.
И тут Грейс вспомнила, что на ней совсем ничего нет.
– Что тебе нужно? – спросила она и прикрылась шторкой.
К ее ужасу, Юлиан, сняв трусы, вошел в душевую кабинку, и его крепкое мускулистое тело оказалось рядом с ней. Улыбка, игравшая на губах Юлиана, заставила ее сердце биться быстрее, а тело дрожать от его близости.
– Я хотел посмотреть на тебя, – сказал он ласково. – Если бы ты знала, что творится со мной, когда ты проводишь руками по грудям.
Судя по его эрекции, это действительно было нечто.
– Юлиан…
– Да? – Он наклонился и поцеловал ее в шею. От прикосновения его языка к влажной коже у Грейс по спине побежали мурашки.
Юлиан отобрал у нее шторку, которой она прикрывала груди, и стал ласкать одну языком, а вторую рукой. Грейс застонала от наслаждения. Неописуемое ощущение! Горячая вода бежала по ее телу, но поцелуи были еще горячее.
Когда Юлиан прижал ее спиной к кафельной стенке, от контраста холодного кафеля и горячей воды она вздрогнула. Раньше Грейс не представляла всех преимуществ своей душевой кабины и только сейчас поняла, что не продаст ее ни за какие деньги.
– Прикоснись ко мне. – Юлиан взял ее за руку и показал, где именно. – Я хочу чувствовать, как ты берешь его в руку.
Он вздрогнул, когда она сделала то, о чем он просил. Эти прикосновения не были просто физиологической близостью, они подтверждали их духовную связь, и это было неописуемо прекрасно.
– Мне нравятся твои руки, – выдохнул Юлиан. И тут же боль сковала его грудь. Не важно, сколько раз он занимался сексом в своей жизни, исход был всегда один – боль тела или боль души.
«Ни одна порядочная женщина не захочет тебя при свете дня».
Все было именно так, и он знал это. Грейс почувствовала, что Юлиан напрягся.
– Я сделала тебе больно? – спросила она, убирая руку.
Юлиан покачал головой, затем переплел пальцы с пальцами Грейс и опустил их к ее лону.
Грейс задрожала от возбуждения. Это было самое необычное ощущение в ее жизни. Он ускорил темп, и вскоре она достигла пика. Юлиан был просто удивительным любовником.
Она не сразу заметила, что он собирается сделать.
– Нет! – закричала Грейс, когда поняла, что он собирается войти в нее.
– Это то немногое, что мне позволено, так дай мне то, что я хочу.
Она едва не поддалась на уговоры, но тут с Юлианом случилось что-то непонятное: его глаза вдруг потемнели, зрачки расширились; он замер, его дыхание стало прерывистым. Потом он закрыл глаза, и на его лице отобразилась внутренняя борьба.
– Беги! – крикнул Юлиан, и Грейс выскочила из кабинки и, прикрывшись полотенцем, бросилась к двери.
Повернувшись на ходу, она увидела, что Юлиан, скорчившись, лежит на дне кабинки.
Неожиданно он ударил о ванну кулаком и тут же заскрипел зубами от боли.
Сердце Грейс чуть не разорвалось. О, если бы только она знала, что делать!
Наконец Юлиан обмяк, и Грейс на цыпочках подошла к душевой кабинке, готовясь в любой момент убежать.
Он лежал на боку с закрытыми глазами. Дыхание Юлиана по-прежнему было прерывистым, а сам он выглядел слабым и изможденным, его мокрые волосы прилипли ко лбу.
Она выключила воду, но Юлиан даже не пошевелился.
Наконец он открыл глаза.
– Я тебя напугал?
– По правде говоря, да.
Юлиан, вдохнул полной грудью, сморщился от боли, затем сел.
– Я не смогу контролировать себя, Грейс, – сказал он после долгой паузы. – Мы обманываем друг друга. Лучше отдайся мне сейчас, пока я не взял тебя силой.
– Ты действительно этого хочешь?
Юлиан молчал. На самом деле он этого не хотел, но и не мог достичь того, чего хотел.
– Возможно, я просто хочу умереть.
Грейс осторожно дотронулась до него.
– Я знаю, но это не выход. – Она обняла его за сильные плечи, прижала к себе и долго держала так.
Наконец Юлиан выпрямился.
– Нам не стоит…
Он не закончил, но в том и не было необходимости.
– Да, ты, конечно, прав. – Грейс оставила его и пошла одеваться.
Юлиан медленно выбрался из душевой кабины и, взяв полотенце, насухо вытерся. Он слышал, как Грейс одевается у себя в комнате, и перед его глазами вновь возник образ ее обнаженного тела.
Его снова обдало волной безудержного желания, и он едва не упал на пол.
– Я больше не могу так жить, – прошептал Юлиан. – Я не животное.
Он посмотрел в зеркало. Вылитый отец. Ему даже померещился жалящий удар хлыста, словно отец снова бил его, стремясь довести до полубессознательного состояния. «И не вздумай плакать, мальчишка. Чтобы ни единого всхлипа я от тебя не слышал. Может, ты и сын богини, но живешь в этом мире, а здесь мы не цацкаемся с такими смазливыми сопляками».
Юлиан вспомнил, как отец с ненавистью посмотрел на него, а затем пинком повалил на землю и, схватив за шиворот, едва не задушил. Он пытался отбиваться, но в свои четырнадцать был еще слишком слаб и неопытен, чтобы оказать достойное сопротивление полководцу спартанцев.
Выхватив клинок, отец прижал его плашмя к щеке Юлиана. А все из-за того, что его жена, мачеха Юлиана, слишком внимательно посмотрела на него во время еды.
