Джэсмин Крейг - Застигнутые любовью
Джошуа коснулся губами ее век, и в этот момент она ненавидела его всей душой, потому что он все еще обладал властью над ее чувствами. Ее тело уже готово было забыть неудачный финал их любовных ласк и помнить только тот потрясающий эффект, который они вызвали вначале! Кэтрин очень хотелось стать совершенно равнодушной к нему, но оказалось, что это невозможно. «Я просто-напросто скрытая мазохистка!» – уныло подумала она.
– Я позвоню тебе в четверг, когда вернусь из Лос-Анджелеса, – сказал Джошуа.
Ей показалось, что он колеблется и хочет добавить что-то еще, но он лишь торопливо поцеловал ее в губы и вышел.
Кэтрин поплелась назад в гостиную, взяла свой стакан, сделала глоток и сморщилась. Выпивка обожгла горло: почти чистый джин и лишь капелька тоника и лимонного сока, чтобы скрасить вкус. Секунду подумав, она резким движением поднесла стакан к губам и проглотила все его содержимое.
К несчастью, алкоголь не смог избавить ее от мрачных мыслей. Тогда Кэтрин отнесла стаканы на кухню и машинально принялась мыть их. И едва горячая вода обожгла пальцы, она наконец-то поняла, что больше всего омрачило ей этот неудачный вечер. Конечно, прежде всего то, что, несмотря на накал страсти, Джошуа ни разу не сказал, что любит ее. Для человека, утверждавшего, что влюбился в нее с первого взгляда, такое настойчивое стремление не выдать своих чувств выглядит довольно странно…
Но даже не это самая главная проблема! Кэтрин рассеянно выключила воду, вытерла руки о бумажное полотенце и заставила себя мысленно вернуться к тому моменту, когда Джошуа пробормотал, что хочет ее. Сколько бы раз она ни прокручивала в голове эту сцену, она все время слышала в его низком голосе нотку крайнего изумления. Как будто он совсем не ожидал, что она вызовет в нем такое сильное, всепоглощающее желание. Как будто он так же не решался до сих пор определить для себя их отношения, как и она сама! Кэтрин даже не могла отделаться от странной уверенности, что Джошуа испытал облегчение, когда она перестала отвечать на его ласки…
Впрочем, это наверняка ее фантазии. Он всегда излучал ауру сексуальности и еле сдерживаемой мужской силы. Почему бы ему не желать заниматься любовью с женщиной, на которой он намерен жениться? С женщиной, которую он, по его словам, любит?
Когда сон наконец-то одолел Кэтрин, ответы на все эти вопросы так и не были найдены. Но она поняла, что так и не решилась задать себе наиболее важный вопрос из всех – почему она все-таки собирается выйти замуж за Джошуа Ханта в ближайшую субботу? Ведь она больше не уверена, что он ее любит! Вообще больше не уверена ни в чем, что касается его…
Джошуа позвонил в четверг и сообщил, что его отец собирается устроить в пятницу вечером «мальчишник». Кэтрин не будет возражать, если он согласится? Ведь это будет означать, что они не увидятся до дня свадьбы…
Кэтрин весело засмеялась и заявила, что впереди у них вся жизнь, так что ей нет причин волноваться из-за одного вечера. Она пожелала ему приятно провести время – и проплакала целый час после того, как повесила трубку. А позже, уже ночью, заподозрила, что заразилась какой-то новой и странной болезнью, первые симптомы которой – ментальная неустойчивость и постоянное трепетание мотыльков в животе…
Ее родители и дед с бабкой вместе с Бет и Кеном, а также Анетта Грэхем – подруга по колледжу – прибыли из Пенсильвании в пятницу вечером. Едва устроившись в отеле, все они нагрянули к ней домой и повезли на предсвадебный обед в «Плазу». Когда она было запротестовала против такой экстравагантности, отец строго объяснил ей, что всему свое время и что сейчас нет необходимости экономить. Они привезли ее домой в одиннадцать часов и велели как следует выспаться. Отец обещал, что приедет за ней в девять утра и заберет в Коннектикут. Мать поедет с Бет и Кеном, Анетта же вызвалась ехать с дедом и бабкой Кэтрин.
Она проснулась в пять часов утра. Под ложечкой щемило, как бывало в школе перед экзаменом. Она съела сухарь, выпила стакан апельсинового сока, и неприятные ощущения в животе немного утихли, если не считать слабой тошноты, к которой она уже привыкла за последнюю неделю. Приняв душ и вымыв голову, Кэтрин старалась вести себя как всякая другая разумная женщина. К счастью, никто не мог прочесть ее мысли.
Свадебное платье висело в шкафу, завернутое в тонкую ткань. Она надела его, наслаждаясь нежным шелестом шелка, ниспадавшего мягкими складками, и покрутилась перед зеркалом. Ее охватила внезапно неодолимая дрожь восторга, когда платье заколыхалось вокруг ног с бледно-персиковым сиянием.
Кэтрин подошла к туалетному столику и достала косметический набор. За последние две недели она утратила привычку краситься, но сегодня испытывала острую потребность в защите, которую давала искусно наложенная косметика. Ей не хотелось, чтобы окружающие догадались, что творится у нее в голове. Впрочем… – слабая улыбка тронула губы Кэтрин – как они смогут прочесть ее мысли, если даже она сама не знает, что ей думать?
Кэтрин нанесла основной фон, румяна, обвела глаза и наложила тени, намазала губы и ресницы – и все это с ловкостью, приобретенной за восемнадцать месяцев регулярной практики. Теперь из зеркала на нее смотрела холодная, элегантная незнакомка. Лишь необычный блеск темных глаз выдавал внутреннее смятение.
Отец приехал ровно в девять, принаряженный с провинциальной тщательностью: серый костюм, ослепительно белая рубашка и галстук в полоску.
Кэтрин улыбнулась.
– Вижу, что мама приложила руку к твоему внешнему виду.
Мистер Грин смущенно улыбнулся.
– Я весь новый с ног до головы! – признался он. – В среду она напала на меня и заявила, что не станет кормить обедом, пока я не куплю всю эту чепуху. Я предупреждал ее, что проклятые туфли будут скрипеть! Она даже заставила меня купить новое нижнее белье…
– Ты выглядишь очень элегантно. Прямо-таки настоящий киноартист!
Отец порозовел от удовольствия и взял ее чемодан, уже стоявший у двери.
– А ты – просто прелесть, – пробурчал он. – Я никогда еще не видел тебя такой красивой, Кэтрин.
Его слова попали в больное место.
– Даже в день моей первой свадьбы? – спросила она.
– Даже тогда, – спокойно кивнул он, проверяя, хорошо ли закрыл за собой дверь квартиры. – Конечно, когда ты выходила замуж за Роберта, то была еще юной девушкой с присущей юности прелестью. Теперь же ты зрелая женщина. Научилась перебарывать горе и сделалась сильней после этого. Тогда ты была хорошенькая, а теперь стала красавицей.
На секунду Кэтрин растерялась, не зная, что ответить.
– Спасибо, – прошептала она, когда к ней вернулся дар речи, нажала кнопку лифта, а потом порывисто обернулась к нему. – Ах, папа, если бы ты знал, какой незрелой я себя чувствую! По-моему, даже более незрелой, чем пару лет назад!
