Эмили Грейсон - Беседка любви
Мартин начал осознавать, что с годами Клэр становится все меньше похожа на ту девушку, что сидела в беседке семь лет назад. Ее светло-рыжие волосы начали темнеть, а в глазах поселилась усталость. Она всю себя отдавала заботе об отце, и у нее почти не оставалось времени на то, чтобы подумать, сходить погулять или сделать что-нибудь в свое удовольствие.
— Ты занимаешься скульптурой? — спросил ее Мартин в тот день.
Клэр кивнула и сказала:
— Иногда.
Теперь она довольно уклончиво отвечала на его вопросы, и это очень беспокоило Мартина. Уклончивость стала новой чертой Клэр, прежде такой открытой и эмоциональной. Но Мартин знал, что за годы разлуки он тоже изменился — это неизбежно, если ты столько времени живешь погруженным в культуру чужой страны.
Теперь тихое местечко на Добсон Мьюс, 17 принадлежало ему. Дункан Лир уехал на юго-запад Англии, в Эксетер, где его новый ресторан «У Дункана» имел большой успех. Перестав чувствовать, что за ним постоянно присматривают, Мартин вскоре достиг больших высот. В лондонских газетах его называли новым козырем замечательного кенсингтонского ресторана. А через некоторое время он получил предложение от группы инвесторов выкупить вместе с ними это заведение. Естественно, финансовый вклад Мартина будет более чем символическим, говорили ему, но взамен он обязуется продолжать работать на кухне.
— Ты можешь переименовать ресторан, — предложил один из инвесторов. — Назови его «У Мартина» или «У Рейфила».
Мартин покачал головой. Ему не хотелось, чтобы его собственное имя значилось на вывеске ресторана. Он может назвать его в честь Клэр, и когда она переедет в Кенсингтон, все будут знать ее как красивую американскую девушку, имя которой носит шикарный ресторан. Но Клэр слишком скромна, и ее, наверное, не очень обрадует такое решение. Внезапно Мартин понял, что нашел идеальное название — «Беседка».
После того как у ресторана появились новые владельцы, архитекторы возвели над главным залом ажурный навес из восьмиугольников. По задумке Мартина, также расширили и без того большие зеркальные окна, привнеся в ресторан ощущение воздуха и пространства — под стать названию. В день открытия о заново окрещенном местечке на Добсон Мьюс, 17 написали в лондонской «Таймс», причем особо подчеркнули, что время, проведенное там, было настоящим блаженством. Иногда Мартин покидал сверкающую белизной кухню и выходил в зал. Хозяева махали ему рукой, и он шел их поприветствовать. Женщины провожали Мартина долгими взглядами, особенно одна, часто приходившая в «Беседку» поужинать. Это была красивая и очень серьезная англичанка по имени Френсис Бэнкс, с тяжелой темной косой и постоянно сменявшимися нарядами из тонкого льна. Она уже побывала замужем за профессором Кембриджского университета. Супруг Френсис был гораздо старше ее, она овдовела несколько лет назад и теперь воспитывала их дочь, Луизу. Изредка она приводила девочку с собой в ресторан. Френсис Бэнкс, казалось, целиком состояла из противоречий — ее приличные манеры сочетались с естественностью, временами доходящей до бестактности. Неожиданно для себя Мартин понял, что ему нравится ее ироничное остроумие и привлекательная внешность, а также отметил то, как она смотрит на него.
Однажды Френсис обратилась к нему:
— Я тут подумала, как повезло вашей жене, что у нее есть такой замечательный повар.
— У меня нет жены, — ответил Мартин и тотчас же пожалел о вырвавшихся словах.
Несомненно, Френсис сказала это лишь для того, чтобы выяснить его семейное положение. В душе он считал себя мужем Клэр, несмотря на то, что не видел ее очень давно, с прошлого двадцать седьмого мая. Тогда они провели около часа в беседке, а потом расстались. В тот вечер он предложил ей поехать в мотель «Сторожка», где остановился на ночь, но она отказалась, объяснив, что ей надо вернуться домой. Однако Мартин знал, что причина в другом: для них слишком опасно идти туда и заниматься любовью в номере восемнадцать. После этого они не вынесут расставания. Так что их встречи все чаще оказывались очень короткими, но даже тогда в них было слишком много чувства и болезненного напоминания о том, чего Мартин и Клэр будут лишены весь остаток года. Несмотря на это, Мартин оставался верен своей любви. И пусть письма из Лонгвуд-Фолс в Лондон и обратно летали через Атлантику уже не так часто, они по-прежнему были наполнены страстью и нежностью. Ему хотелось бы ответить Френсис: «Да, моей жене очень нравится, как я готовлю. После того как мы занимались любовью в первый раз, я накормил ее омлетом».
Поговорив с Френсис, Мартин поспешил обратно на кухню, а когда через два дня она пришла в «Беседку» вместе с Луизой, он так и не выглянул в зал. Официант сообщил ему, что миссис Бэнкс просит мистера Рейфила уделить ей хоть минуту, но Мартин попросил передать клиентке свои извинения и объяснить, что у него слишком много работы.
И в этот вечер, двадцать седьмого мая 1953 года, Мартин сидел в беседке и нежно обнимал Клэр. Она по-прежнему принадлежала ему, несмотря ни на что. Недавно у Лукаса Свифта развился артрит коленей, и ему стало совсем трудно передвигаться. Теперь отец нуждался в дочери больше, чем когда-либо, — и тон их писем постепенно менялся. Исчезла уверенность в том, что они скоро будут вместе. Мартин и Клэр старались вообще не касаться этой темы. Они знали лишь то, что любят друг друга так же сильно, как прежде, и обязательно встретятся в беседке двадцать седьмого мая. «Пусть даже мир расколется пополам», — писал Мартин.
Он знал, что, когда на Лонгвуд-Фолс опускается вечер, отец с дочерью сидят на заднем крыльце и тихо беседуют, пока солнце окончательно не скроется за горизонтом. Лукас Свифт часто говорил дочери, что она должна уехать в Лондон, где вся ее жизнь, но Клэр каждый раз отвечала, что нужна здесь, — и он не спорил. Помимо того, что Клэр целиком взяла на себя заботу об отце, она фактически стала главой семейного дела. Благодаря ее стараниям фирма «Свифт: мастера на все руки» начала процветать. Клэр великолепно справлялась со всей документацией и — у нее оказался настоящий талант — общалась с клиентами и рабочими. Она пока не могла уехать — Мартин также не мог. Они оба знали об этом, и разочарованное молчание отравляло их долгожданную встречу в беседке.
Но в этот вечер в воздухе словно повисло еще что-то. Клэр выглядела не просто повзрослевшей или усталой, нет, в ней чувствовалась какая-то тревога. И, как оказалось, на то были причины.
— Послушай, — сказала она Мартину и взяла его руки в свои. — Я должна тебе кое-что сказать.
Первая его мысль была о том, что умер кто-то из его родителей. Он почувствовал, как внутри него все сжалось. Несмотря на то, что Мартин уже несколько лет не разговаривал ни с отцом, ни с матерью, он не был готов услышать такие вести. Но вместо этого Клэр сказала:
