Роберт Уоллер - Мосты округа Мэдисон
И, пожалуйста, не думайте о нем, как об этаком Казанове, который в поисках любовных авантюр забрался в деревенскую глубинку. Он совсем другой человек. Честно говоря, Роберт был даже немного застенчив, и для продолжения нашего знакомства моих усилий приложено не меньше, чем его. И даже гораздо больше. Та записка, что прикреплена к браслету, написана мной. Я повесила ее на Розовом мосту сразу после нашей первой встречи, чтобы он увидел ее утром. Все эти годы она служила ему доказательством моего существования — единственным, помимо фотографий. Она поддерживала в нем уверенность, что я — не сон, что все действительно было на самом деле.
Я знаю, что для детей естественно воспринимать своих родителей своего рода бесполыми существами. И все-таки я надеюсь, что вы не будете слишком потрясены моим рассказом, и ваши воспоминания обо мне не будут омрачены моим откровением.
В нашей старой кухне мы с Робертом провели много часов. Разговаривали и танцевали при свечах. И-да-да — занимались любовью там, и в спальне, а еще на пастбище, прямо на траве. И везде, везде, где только нам приходило в голову. Наша любовь была невероятной, по своей силе она переступала все пределы возможного. Наше желание было неукротимым, мы не могли оторваться друг от друга и все эти дни занимались любовью. Когда я думаю о нем, мне всегда приходит в голову слово „могучий“. Да, именно таким он был, когда мы встретились.
Его силу я сравниваю со стрелой. Я становилась совершенно беспомощной, когда Роберт овладевал мной. Не слабой — это слово не подходит к моим ощущениям. Я просто была переполнена его абсолютной физической и эмоциональной властью. Однажды, когда я прошептала ему об этом, он сказал: „Я — путь, и странник в пути, и все паруса на свете“.
Позже я заглянула в словарь. У слов бывает несколько значений, и он должен был помнить об этом. Можно представить себе свободную сильную птицу, можно — бродягу, а можно — кого-то, кто чужд всем обычаям и порядкам.9 По-латыни слово „перегринус“ означает „странник“. Но он был все вместе — вечный странник в пути, человек, чья личность чужда всем остальным людям и кто отвергает для себя общепринятые ценности, и бродяга тоже. Есть в нем что-то и от сокола. Именно так лучше всего представить, кто он такой.
Дети мои, трудно найти слова, чтобы объяснить вам мое состояние. Поэтому я просто желаю вам, чтобы когда-нибудь вы пережили то, что испытывала я. Хотя это вряд ли возможно. Конечно, в наши просвещенные времена немодно говорить такие вещи, но тем не менее я глубоко убеждена, что женщина не может обладать той особой силой, которая была у Роберта Кинкейда. Поэтому ты, Майкл, сразу отпадаешь. Что касается Кэролин, то боюсь, что и ее постигнет разочарование. Роберт Кинкейд был один на свете. Второго такого не найти.
Если бы не ваш отец и не вы, я бы поехала с ним куда угодно, не задумываясь ни на мгновение. Он ведь просил, умолял меня об этом. Но я не могла, а он был слишком чутким, понимающим человеком, чтобы позволить себе вмешаться в нашу жизнь.
И получился парадокс: ведь если бы не Роберт Кинкейд, я не уверена, что осталась бы на ферме до конца моих дней. Но в эти четыре дня я прожила целую жизнь. Благодаря ему я обрела Вселенную, он слепил из отдельных кусочков целое — меня. Я никогда не переставала думать о нем — ни на секунду, даже если в какие-то моменты не сознавала этого, и чувствовала его присутствие постоянно. Роберт всегда был рядом со мной.
Но моя любовь к вам и вашему отцу никуда не исчезла. Поэтому, хотя в отношении самой себя я, возможно, решила неверно, но, если принять во внимание вас, мою семью, я знаю, что поступила правильно.
Но чтобы быть честной до конца, хочу сказать вам, с самого начала Роберт понял все лучше меня. Думаю, я не могла осознать значение того, что с нами произошло, и только со временем, постепенно я наконец поняла, разобралась в своих чувствах. Если бы это случилось со мной в те минуты, когда он находился рядом и просил меня уехать с ним, — говорю вам, если бы я тогда поняла то, что открылось мне позднее, я бы скорее всего уехала с ним.
Роберт считал, что мир стал слишком рационален и люди перестали верить в волшебство, — а вроде бы должны. И я часто потом думала: не была ли и я такой рациональной, когда принимала решение остаться.
Не сомневаюсь, что вы сочли мою просьбу в отношении похорон неподобающей, вызванной, возможно, причудой выжившей из ума старухи. Но, прочитав письмо от адвоката из Сиэтла и мои тетради, вы теперь понимаете, чем она была вызвана. Я отдала моей семье жизнь. То, что осталось от меня, пусть принадлежит Роберту Кинкейду.
Думаю, Ричард догадывался о чем-то. Иногда я задаю себе вопрос, а возможно, он нашел коричневый конверт? Раньше я держала его в доме, в ящике бюро. Когда ваш отец уже лежал в больнице в Де-Мойне, в один из последних дней он сказал: „Франческа, я знаю, у тебя были свои мечты. Прости, что не смог осуществить их“. Это — самый щемящий момент в моей жизни.
Не хочу, однако, чтобы вы чувствовали себя виноватыми или жалели меня. Я пишу вам письмо вовсе не с этой целью. Мне просто хочется, чтобы вы, дети, знали, как сильно я любила Роберта Кинкейда. И прожила с этим всю свою жизнь, день за днем, год за годом — и так же он.
Нам ни разу больше не пришлось разговаривать, но мы остались тесно связаны друг с другом — насколько это возможно на расстоянии. Я не могу выразить свои чувства словами. Лучше всего сказал бы об этом Роберт. Мы прекратили существование как отдельные личности, и вместе создали что-то новое. Так оно и есть, это правда. Но, к сожалению, оно было обречено на скитания.
Кэролин, помнишь, как мы однажды жутко поссорились из-за моего розового платья? Ты увидела его и захотела надеть. И сказала, что раз я никогда его не ношу, значит, оно мне не идет. Это — то самое платье, в котором я была в нашу первую с Робертом ночь любви. Никогда в жизни я не выглядела такой красивой, как в тот вечер, и это платье — маленькое, глупое воспоминание о тех днях. Вот почему я никогда больше не надевала его и не позволила тебе его носить.
Когда Роберт уехал, я через некоторое время поняла, как, в сущности, мало знаю о нем — я имею в виду его детство, семью. Хотя, наверно, за эти четыре коротких дня я узнала почти все, что действительно имело значение: Роберт был единственным ребенком в семье, родители его умерли, в детстве он жил в маленьком городке в Огайо.
Не уверена, учился ли Роберт в колледже, и даже не знаю, окончил ли он школу. Ум его был блестящим в каком-то первобытном, неотшлифованном, я бы сказала, таинственном смысле. Да, вот еще одна подробность. Во время войны он был фотокорреспондентом и участвовал в боях частей морского десанта в Тихом океане.
