Стелла Вайнштейн - Недостаточно хороша
Аня ждала меня под вывеской закрытого универмага, она вся будто сжалась и руки держала под мышками, вся заплаканная и несчастная.
– Анечка, милая, что случилось?
– Давай не пойдем домой, лучше посидим где-нибудь.
– Хорошо, хочешь, будем в парке, или найти кафе?
– Лучше бар, громкий и прокуренный, в котором мы никогда не бывали.
Я взяла ее под руку, мы пошли по Ростовской улице, по направлению к торговому центру. Я слышала, там неплохое местечко, в котором сидят по вечерам студенты.
– Знаешь, – сказала Аня. – Я чувствую, будто от этой истории словно выгорела изнутри. Будто у меня есть определенный запас доверия, любви, и я потратила его впустую, а на следующие отношения этого останется меньше.
– Это называется опыт. Наверное, поэтому раньше предпочитали девственниц – наивная дурочка многое воспримет как должное.
– Моя мама говорит, что слишком разборчивые остаются одни.
– А не слишком разборчивые раньше разводятся. Что ты предпочитаешь?
Аня тяжело вздохнула.
– Конечно, я хочу встретить любовь на всю жизнь. Видимо, не судьба. Мне нужно понять намек и прекратить пытаться. Зря я зашла на этот сайт, я никогда никого не найду. Так и буду одна…
– Да скажи уже, что у тебя случилось с тем парнем?
– Каким парнем? Ох, Маша, не спрашивай, лучше тебе не знать.
– Ты что, с ума сошла? Говори скорее!
– Боже, это такой стыд… Ты должна пообещать, что никому, в жизни…
– Никому и никогда! Аня! Я тебя когда-нибудь предавала?
– Хорошо, послушай, давай присядем где-нибудь.
Мы оглянулись в поисках скамеечки. К счастью, как раз перед нами в свете фонарей виднелся пустой скверик около подъезда.
– Послушай, мы встретились, Илларион сразу взял… меня за руку. Он… совсем как на фотографии, немного полноват. Очень волновался, принес мне единственную красную розу в пластиковом цилиндре, красивую. Мы гуляли немного по улицам. Чувствовалось, что Илларион стесняется, да и еще я выше его сантиметров на пять. Смотрел он на меня, как на богиню.
– И что?
– Не спеши, Маш. Я не хотела тебе ничего говорить, а ты еще и перебиваешь.
– Я молчу, только ногти грызу.
– Все красиво, звезды, прогулка, восхищенные взгляды с его стороны. Мы даже целовались немного. Боже, я до сих пор в шоке…
– Что случилось?
– А потом он и говорит, что всю жизнь чувствовал себя в чужом теле. Что не мог быть собой. Сказал, что любит меня и надеется, что я тоже к нему не равнодушна. А потом говорит: «Я раньше был девушкой…»
– Нет!
– Да, Маша. Девушкой.
– Аня… Не может быть. Ты надо мной смеешься, да?
– Это кто-то наверху надо мной смеется. Наверное, есть такое шоу, для старушек-инопланетянок, они сейчас на меня глядят сверху и со смеху покатываются. Это было бы смешно, если бы произошло не со мной.
– А как же внешность? Как ты не поняла?
– Он сделал операцию три года назад, пьет гормоны…
– И Илларион не настоящее имя?
– Да, его… звали когда-то Евой.
Я просто не могла поверить, смотрела на Аню с раскрытым ртом, а она спрятала лицо в ладонях. Мне было ее очень жалко, но в то же время губы сами собой растянулись в предательской улыбке, я с трудом сдерживала смех.
– Если ты расскажешь кому-то, я тебя убью!
– Нет-нет, Ань, – я прыснула со смеху, она повернулась ко мне, тоже с трудом скрывая улыбку.
– Ну все, – сказала я ей. – Развратилась в университете, с девушкой целовалась.
– Она не девушка.
Мы обе смеялись в голос – Аня откинулась на спинку скамейки, я согнулась в три погибели, пытаясь загнать смех обратно. Наконец мы выдохлись, Аня села и вытерла слезы, выступившие на глазах.
– Самое обидное, что я уже скучаю по нему. Я так привыкла все рассказывать Иллариону.
– То-то он так хорошо тебя понимал.
– Просто теряешь веру в мужчин. Самый лучший парень моей жизни оказался девушкой.
– И что, – я пытливо вгляделась в лицо подруги. – Может, все-таки попробовать?
– Нет, – твердо сказала Аня. – Не могу. Не мое. Ничего не имею против лесбиянок, но это должен быть сознательный выбор.
– Хорошо, я понимаю, но все-таки спрошу: а как насчет того, что влюбляешься в человека, в его характер? Любят ведь и некрасивых. Неужели пол столько значит?
Аня поджала губы, видно, что разговор причиняет ей боль, но я все-таки хотела узнать ответ, и я была уверена, что Ане станет легче, если она сможет быть честной с собой.
– Да, я была готова принять не красавца или даже инвалида. Почему не девушку? Во-первых, у меня осталось чувство, будто он меня обманул, а когда нет доверия, то и об остальном говорить не стоит. Во-вторых… Не знаю, наверное, я – слабый человек. Не хочу расстраивать родителей, жить с клеймом на лбу. Может, если бы я в Иллариона действительно влюбилась, то пошла на такие жертвы. Но, наверное, все-таки в мои чувства было намешано много виртуального.
– Он и надеялся, что ты достаточно полюбишь его.
– Знаешь, я думаю, это у него не в первый раз. Чувствовалось, что сценарий хорошо проработан. Как в сказке о красавице и чудовище. До Аленушки было их десять штук и все в конце пугались чудовища. Вот и я сбежала.
– Ладно, солнышко. Я скажу тебе так – если решишь быть лесбиянкой, считай, я на очереди, и никаким Илларионам я тебя не отдам.
– И я тебя тоже. Знаешь, Маша, я чувствую себя предательницей, мне так его жалко.
– А мне тебя жалко, ты – моя подруга. Илларион шел на встречу с открытыми глазами, знал, что есть вероятность отказа, и сумел подготовиться. Ты же осталась у разбитого корыта.
Мы так и не пошли ни в какой бар напиваться. Сидели на скамеечке и болтали, пока окончательно не продрогли. Затем пошли домой, обнимая друг друга за талию. Дома я приготовила нам обеим чай с мятой, которую мы хранили в морозилке для особых случаев. Грели холодные пальцы о горячие чашки, жаловались на мужчин, вспоминали, как в школьные годы прогуливали вместе уроки и ходили в «Макдональдс» за мороженым. Кажется, именно тогда и начали набираться лишние килограммы. В два часа ночи Аня начала клевать носом прямо над чашкой. Ее всегда клонит в сон от душевных переживаний.
Я проводила ее до кровати и бережно укрыла.
Парни приходят и уходят, подруги всегда рядом.
Я заранее чувствовала, что Илларион будет проходящим эпизодом, и все равно видеть слезы Ани оказалось неожиданно больно. Пусть они были заранее обречены, но оба впустили в свою жизнь, открылись навстречу друг другу. Внезапное расставание обрубило эту привязанность, обнулило значение телефонных разговоров, прошлое желание встречи. Все это было впустую. Такие истории ожесточают сердце, лишают наивности.
Действительно, в следующий раз Аня будет более осторожна, не даст себе привязаться. Может, из-за этого ее саму не заметят. Может, ее принц на белом коне ищет улыбчивую девушку в голубом платье возле фонтана, а встретит циничного врача с холодными глазами.
