Наталья Миронова - Случай Растиньяка
Поначалу Герман поселился в общежитии, хотел устроиться подешевле и скопить денег, но вскоре понял, что заработать на квартиру в Москве ему удастся разве что лет через пятьдесят, да и то если он питаться не будет. И жить в общежитии он тоже не смог. Нахлебался еще в институте и больше не хотел.
Его не любили за то, что был работящим, экономным, чистоплотным, не пил, не сквернословил. Книжки читал. Нет чтобы телевизор посмотреть, как все люди!
Герман и вправду пристрастился к чтению. Он был приучен читать еще в детстве, но тут рука сама потянулась к мало читанному прежде и плохо усвоенному Хемингуэю. Перечитал весь специально купленный четырехтомник. Потом перешел к Ремарку. Герман даже не мог бы сказать, что все прочитанное ему нравилось: культ пьянства уж точно был не про него. И все же он читал запоем. «Мы одной крови – ты и я», – говорили ему эти ушибленные войной писатели.
Герман читал, впитывал и понимал куда больше, чем мог бы сам выразить словами. Да и авторы многое опускали, но оно, это невыразимое нечто, чувствовалось в каждой фразе.
Потом он открыл для себя Василя Быкова и других авторов отечественной военной прозы. Повести Быкова, тоненькие книжечки в глухих переплетах, выстроились у него на полке, как солдаты в шинелях. Герман испытывал к ним чувство, похожее на нежность. Закрывшись в комнате, переделав все дневные дела, он мог забыть обо всем, отгородиться от мира и читать, читать, смутно догадываясь, что чтение спасает его от безумия войны.
Соседи пакостили ему, как могли. Словно говорили: мы свинячим, потому что мы такие. Мы привыкли свинячить, мы всегда так живем. А ты не такой. По-нашему жить не хочешь, чистоплюй, тыкаешь нам в глаза своим чистоплюйством, вот и получи.
Герман старательно не обращал на них внимания. Отремонтировал за свой счет протекавший с незапамятных времен кран в ванной. Брезгуя готовить в общей кухне, завел у себя в комнате микроволновку и электроплитку, поставил отдельный счетчик. Нашел где-то древесно-стружечную плиту и положил перед крыльцом, где осенью и весной скапливалась непреодолимая лужа, чтобы можно было ходить, не замочив ног.
На следующий день плиту унесли. Тогда упрямый Герман дождался хорошей погоды, разогнал лужу, грамотно сделал цементную стяжку и положил на нее бетонные блоки. Уж они-то намертво спаялись с растрескавшимся асфальтом. Но оказалось, что этого никак нельзя: асфальтовое покрытие подлежало плановому ремонту в каком-то отдаленном году. Пришли рабочие и отбойными молотками сняли блоки с цементной стяжкой, а Германа заставили заплатить.
– Давайте дождемся ремонта, – уговаривал он коменданта общежития, – тогда и снимем.
Комендант посмотрел на него, как на блаженного. Соседи наблюдали за происходящим с нескрываемым злорадством. Они сами чертыхались каждый день, пытаясь миновать необъятную лужу, возмущались и недоумевали, куда смотрит администрация, но до чего же приятно было посадить в эту лужу проклятую немчуру!
Много он о себе понимает. Магарыч поставил, когда вселился, а сам ушел. Нет чтобы выпить с мужиками, посидеть по-человечески! Брезгует. Ну и черт с тобой, нам такой сосед не нужен.
Герман плюнул на все и снял себе однокомнатную квартиру в блочном девятиэтажном доме в одном из спальных районов Москвы. Зарплата вполне позволяла. Ему было все равно, где жить, лишь бы рядом с метро. Герман, понимал, что надо что-то думать, надо как-то дальше строить карьеру. Он не собирался до скончания дней торчать в охранниках.
Непонятно только, куда теперь податься. Знания, полученные в Новосибирском университете, в новой России никому не нужны, это Герман давно уже уяснил. Надо заняться бизнесом, это единственное, что имеет перспективу. Но как пробиться без протекции? Нереально. Проще было уехать в Германию и попытаться устроиться там, тем более что язык он знает, но Герман съездил навестить родителей, сделал очередную попытку их урезонить и наткнулся на каменную стену.
– Только на Волгу.
– Но здесь вообще жить невозможно!
– Ничего, как все, так и мы.
Так ничего и не добившись, Герман оставил им денег, а сам вернулся в Москву.
Повезло неожиданно. Правда, везенье было сомнительное, сам Герман предпочел бы преуспеть не столь тяжкой ценой, но… судьба не спрашивает.
Охранное предприятие обслуживало крупный холдинг под названием «Корпорация АИГ». Долго Герман мучился, пытаясь расшифровать эту аббревиатуру. В детстве он любил книжку «Понедельник начинается в субботу», буквально знал ее наизусть и сейчас вспомнил, как герой остроумного романа Стругацких Саша Привалов, впервые увидев вывеску НИИЧАВО, гадал, что она может означать: «Научно-исследовательский институт… Чаво? В смысле – чего? Чрезвычайно Автоматизированной Вооруженной Охраны? – Герман усмехнулся, вспоминая это место. – Черных Ассоциаций Восточной Океании?»
Вот и сам Герман так рассуждал. Корпорация – чего? Ассоциированных Индустриальных Генераторов? Академической Интернациональной Гребли? Анаэробной Интегральной Газосварки? Абразивного Индуцированного Гидрокрекинга? Аналитических Информационных Гигантов? Автоматизированных Инженерных Групп? Анализа и Исследования Грунтов? От напряжения в голову ему лезла совсем уж чушь несусветная: Анонимно Исповедуемой Герменевтики, Арабско-Индийских Гейш, Азиатско-Индоевропейских Гурманов… Аистов, Индюков и Головастиков…
Герман так и не пришел ни к какому решению, а спрашивать не хотелось. Зато он спросил, кому принадлежит корпорация АИГ. Ему сказали, что Голощапову. Герман отыскал Голощапова в скудном тогда еще русском Интернете.
Голощапов Аркадий Ильич… В прошлом – директор Горноуральского металлургического комбината… Голощапов, Голощапов… Отрывочные сведения. Никаких точных данных. Упоминания в прессе… Интервью не дает. Связи в уголовной сфере… Считается одним из крупнейших авторитетов… По слухам, все по слухам. Интересы в самых разных сферах бизнеса… Так… В добыче и обработке металлов, в том числе и драгоценных, ну, это понятно… В банковском деле… В недвижимости… В капитальном строительстве… И все это – корпорация АИГ. Голощапов Аркадий Ильич… Аркадий Ильич Голощапов… Да вот же он, ответ на вопрос! Это ж надо… АИГ – Аркадий Ильич Голощапов. Смешно. Вроде бы солидный человек – и такое дешевое пацанство!
О драгметаллах Герман знал не понаслышке. Его много раз переводили с объекта на объект, но в конце концов определили охранять большой магазин ювелирных изделий.
Прямо в помещении имелся пункт обмена валюты, кроме Германа, в магазине работали еще пятеро охранников. По расчету ему полагалось в паре с другим секьюрити стоять у входа. Скучная, непрестижная работа… Герман уже подумывал, не подать ли заявление, чтоб его перевели хоть на инкассаторскую машину, что ли. Все веселей.
