Измена. Игра на вылет (СИ) - Грасс Елена

– Я прежде всего мать, и останусь ей всегда для своей дочери.

– Тогда сама содержи её теперь. Я не против. Но твоя слепая материнская любовь привела нас к тому, что мы имеем на сегодняшний день.

– Это обоюдная вина! Тебя почти семь лет не было рядом! – кидает мне в упрёк.

– Да, но я не гулял, я работал! И за то, что я упустил важное время её становления, будучи далеко от вас, я расплатился сполна. И именно поэтому я несу теперь ответственность за неё и за тебя до сих пор. Хотя после восемнадцати Лариных лет я давно мог бы послать куда подальше и её, и тебя.

Бывшая жена опускает лицо. Думаю, она сама уже пожалела, что снова завела старую пластинку.

– Хватит пытаться выехать на моём чувстве вины, Ирина. Вы и так довольно долго это делали, – стараюсь говорить спокойно, но в душе ураган.

Каждое, якобы спокойное слово даётся с усилием. Она не зря упомянула прошлое, знает, на какие точки давить, знает, где мои слабые места.

Но сегодня это не сработает. Как у дочери перестало работать, так и у бывшей тоже перестанет совсем скоро.

– Вы с Ларой выбрали неверный путь, и моему терпению скоро придёт конец.

Говорю это в усталости, намекая открыто, что дальше так продолжаться не может.

Теперь мы оба молчим.

Ирина отвернулась, скрестила руки на груди – её любимая поза, когда она чувствует себя загнанной в угол, но не хочет это признавать. Таким образом она закрывается от всего мира.

Я же отхожу к окну и смотрю в серое небо за стеклом.

Проходит несколько минут, прежде чем я начинаю говорить.

Ира знает мой характер. Мне надо несколько минут, чтобы успокоиться и взять себя в руки после того, как она меня разозлила.

– В общем так: если ты начнёшь ей помогать хоть чем-то, хоть как-то, и мне мои охранники про это доложат… – делаю паузу, давая ей осознать серьёзность сказанного. – Всё, Ира, твоя лавочка тоже закроется. Я больше не помогу тебе ни рублём.

Последняя фраза звучит как приговор. Не угроза, не шантаж, а обычная констатация неизбежного факта.

Ирина ничего не отвечает. Теперь услышав всё это, спорить со мной она не хочет. А уж ругаться – тем более. Она знает, что сейчас я не шучу.

Признаться, я не раз уже думал, что Лариса одумается и поймёт, что совершила ошибку. И ведь был момент, когда казалось, что так и случится – после того, как её выпустили из изолятора временного содержания, она даже пришла домой.

Но вместо того, чтобы хотя бы о Лизе спросить, она начала нести свою обычную чушь: кругом сволочи, а я одна белая и пушистая!

О дочери – ни слова. Ни единого вопроса. Словно нет её.

Наверное, я зря всё это затеял. Всё больше и больше сомневаюсь в успехе своего мероприятия. Всё чаще кажется, что этот замысел пустой. Что никакая "шоковая терапия" не заставит Ларису измениться.

Но мне так хотелось верить, что на фоне этой новой жизни: без денег, без привычной роскоши у неё что-то перевернётся в голове.

Что она, наконец, увидит: у неё отличная семья, дочь, любящие родители… Что всё, что она имеет нужно ценить.

Но пока разочарование продолжается. И боюсь, мы вот-вот и дойдём до края.

Ведь я если вычеркну её из жизни – это уже навсегда.

А что может быть страшнее отказаться от собственного ребёнка, пусть ему уже даже не пять и не десять. Пожалуй, ничего.

Глава 32.

Глава 32.

Как я и предполагала, первую неделю совместного проживания Артур и Лариса ужинали в кафе и ресторанах. Да, это ожидаемо, пока позволяла зарплата.

Но вряд ли Белов долго выдержит такую финансовую нагрузку. Теперь они ходят уже через день, а в другие вечера жуют бутерброды.

Воронов, как и обещал, перекрыл ей денежный поток, Лариса уволена, зарплаты у неё нет, а значит, тянуть роскошь и привычные хотелки скоро будет не по карману.

Быт потихоньку захватывает. Всё чаще теперь в раковине остаётся посуда, не знаю, кем из них забытая. Я собираю её молча в таз и ставлю нам перед порогом в их комнату.

Вот и сегодня Артур, выходя, запинается об неё, и она битая, разлетается по коридору.

Недавно я слышала, как он просил Ларису мыть посуду, и, наверное, она его даже попыталась услышать, потому что…

– Сделай что-нибудь! – слышу, заходя сегодня в квартиру, как верещит Воронова. – Посмотри сколько пены!

Захожу на кухню и вижу, как из всех щелей, где установлена посудомоечная машина прёт пена.

– Сколько таблеток или порошка для посудомойки ты положила в отсек? – кричит на Ларису Артур.

– Каких таблеток? Какой порошок? – не понимая его, спрашивает в ответ. – Я залила вон то, – показывает на средство для мытья посуды.

– Ты дура?! – не сдерживается Белов. – Нельзя ни в коем случае лить такие вещи в посудомойку.

– Но почему? – не понимает его Лариса.

– Потому что средство для мытья посуды не предназначено для таких машин, и от него образуется много пены! Сколько ты залила?

– Не помню. Я что, мерить её должна была?! Полностью под крышку залила! – орёт истерично.

– Ты её поток хрен остановишь теперь, пока она не использует всю залитую жидкость. Глянь сама, – показывает на машинку. – Обычное средство для мытья посуды очень сильно пенится!

– А ещё при попадании пены на работающие электронные узлы управления посудомоечная машина может перегореть, – добавляю спокойно, и они замечают меня. – Белов, если это произойдёт, с тебя двадцать пять тысяч.

– С чего это?!

– Стоимость посудомойки согласно чекам сорок девять тысяч девятьсот девяносто девять рублей. Половина твоя и половина моя. Ты свою половину, считай, подарил своей бестолковой неумехе, а мою половину отдашь мне. И будь счастлив, что я компенсацию сверху не накидываю. Хотя… моё настроение может завтра резко измениться, и она станет неизбежной.

Белов ничего не отвечает мне, отворачивается и пытается справиться с посудомойкой и истерикой Ларисы.

Через три дня машинка действительно сломалась. Белов, на удивление, принёс мне сам двадцать пять тысяч и не сказал ни слова. Но его расстроенный вид я видела невооружённым глазом.

Надо же, пролетело всего чуть больше недели, но я стала замечать главное: Артур становился всё раздражённее, а Лариса всё хмурнее.

Видимо, каждый из них понимает потихоньку, что ситуация не так радужна, как казалось сначала, и разрулить быстро с папой не получится. Он слишком категорично настроен.

Через пару дней заметив свинарник на кухне в виде брошенных недоеденных бутербродов, крошек от хлеба, я, собрав всю эту грязь, без приглашения захожу в комнату и стряхиваю всё это добро им на кровать.

– Ты что творишь? – вопит Лара. – Артур!? – смотрит на него.

– Марта, прекрати!

– Если не будете за собой убирать, так будет теперь каждый день.

И вот уже третий день с утра, пока любовница Белова спит сладким сном, я захожу к ним в комнату и совершаю одно и то же движение, после чего сонная Лара вопит в возмущении, что я наглая стерва и не имею право заходить сюда.

– Запрети мне, – улыбаюсь.

Но она лишь орёт, а Артур, напротив, не конфликтует со мной.

Догадываюсь, скорее всего, это потому, что он сам хочет пусть, хоть таким методом, но научить её убирать за собой. Бывшему мужу – чистюле такое отношению к порядку от Ларисы, чувствую, даётся крайне тяжело!

Но пока он молчит как стойкий оловянный солдатик, и наблюдает со стороны, заняв выжидательную позицию. Мужское поведение, ничего не скажешь!

Сегодня вечером, когда я уже собиралась лечь спать, в дверь моей комнаты постучали.

– Марта, – раздаётся голос Артура. – Привет. Мы можем поговорить?

Мой муж стоит на пороге моей комнаты с уставшим выражением лица.

– Да, почему нет. О чём ты хотел поговорить?

Он заходит в комнату, закрывает за собой дверь и садится на край кровати.

– Я не знаю, как это сказать, но... – замолкает, словно тщательно подбирает слова. – Нет между нами мира здесь. Лара бесится, и я не знаю, как с ней сладить.