Беременна от Братвы (ЛП) - Фокс Мари

Слезы текут по ее щекам, но они не смягчают мое сердце. — Я была в отчаянии, Сара, — умоляет она, ее голос срывается. — У меня не было выбора. Я думала, тебе будет лучше без меня.

Я качаю головой, испытывая отвращение к ее оправданиям. Теперь, когда я сама стала матерью, я даже не могу начать понимать, как она могла сделать такой выбор. Сама мысль о том, чтобы оставить свою дочь, бросить ее на произвол судьбы, чтобы она столкнулась с миром в одиночку, немыслима. — Лучше без тебя? — эхом повторяю я, и мой голос повышается от недоверия. — Знаешь, каково это, пытаться заботиться о Люке? Знаешь, каково это, знать, что ты где-то там, но тебе все равно, чтобы вернуться?

Она вздрагивает от моих слов, ее плечи опускаются, как будто тяжесть ее вины становится невыносимой. — Мне жаль, Сара, — шепчет она, ее голос еле слышен. — Я была так потеряна. Я не знала, как быть матерью. Я не знала, как что-либо делать.

— А как же Люк? — спрашиваю я холодным голосом. — Ты вообще о нем думала? Ты думала о том, как он в тебе нуждался, когда заболел? Когда ему нужна была пересадка печени, а мы не могли себе ее позволить, ты тогда о нем думала?

Она не отвечает, ее молчание красноречиво. Я вижу стыд в ее глазах, сожаление, которое она, похоже, не может выразить словами. На мгновение мне почти становится ее жаль. Почти. Затем я замечаю что-то на столе, чек, небрежно лежащий там, как будто это ничего, но вид его вызывает у меня подозрение.

— Что это? — спрашиваю я резким тоном, подходя ближе к столу, и прищуриваясь, глядя на чек. Он выписан на значительную сумму денег, гораздо больше, чем я когда-либо могла ожидать от нее.

Моя мать колеблется, нервно переводя взгляд с меня на чек. — Сара, пожалуйста, просто прости меня за это, — говорит она дрожащим голосом.

Она не отвечает прямо, а вместо этого двигается к двери, ее движения торопливы и отчаянны. — Мне так жаль, Сара. Мне правда жаль. Я не могу остаться. Мне нужно идти.

Прежде чем я успеваю осознать, что происходит, она хватает чек и выскальзывает из дома, оставляя меня стоять там, ошеломленной. Мое сердце замирает, когда я осознаю это. Она не изменилась. Она пришла сюда не потому, что хотела загладить свою вину, а потому, что ей за это заплатили.

Звук шагов позади меня вырывает меня из мыслей, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Лео, выходящего из тени, с непроницаемым выражением лица. Его вид вызывает у меня волну тошноты, и я делаю шаг назад, кусочки этой запутанной головоломки встают на свои места.

— Ты заплатил ей, — говорю я, мой голос едва громче шепота, ужас всего этого обрушивается на меня. — Ты заплатил ей, чтобы она привела меня сюда.

Глаза Лео темнеют, и он делает шаг вперед, его присутствие внезапно становится угрожающим. — Я должен был увидеть тебя, Сара. Это единственный способ остаться с тобой наедине.

Моя грудь сжимается от паники, и я пытаюсь двинуться к двери, но она заперта. Я в ловушке. — Отпусти меня, Лео, — говорю я дрожащим голосом, отступая от него. — Это не сработает. У нас нет будущего. Я больше тебя не люблю.

Его лицо искажается от гнева, и в мгновение ока он сокращает расстояние между нами, хватая меня за руку и притягивая к себе. Его хватка крепка, почти болезненна, а его глаза впиваются в мои с такой интенсивностью, что это пугает меня. — Мне все равно, — шипит он, его голос тихий и опасный. — Я возьму тебя так или иначе, Сара. Если я не смогу заполучить тебя, никто другой этого не сделает.

Меня охватывает паника, и я борюсь с его хваткой, мое сердце бешено колотится в груди. — Лео, пожалуйста, не делай этого, — умоляю я, мой голос дрожит, когда я пытаюсь вырваться. — Отпусти меня. Ты не хочешь этого делать.

Его хватка крепнет, и выражение его лица становится отчаянным, почти безумным. — Я люблю тебя, Сара, — шепчет он, его голос прерывается. — Я всегда любил тебя. Почему ты этого не видишь? Почему ты не можешь понять, что мы должны быть вместе?

Слезы жгут мои глаза, когда я понимаю, насколько он далеко зашел, насколько опасной стала эта ситуация. Мой разум мечется, ища выход, что-то, что угодно, что может помочь мне сбежать. Дверь заперта, и я заперта здесь с человеком, которому нечего терять.

— Лео, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, пытаясь достучаться до той его части, которая все еще рациональна. — Это не выход. Тебе нужно отпустить меня. Тебе нужно уйти, пока не стало слишком поздно.

С ним больше не о чем спорить. Он слишком далеко зашел, слишком поглощен своей одержимостью. Когда он притягивает меня ближе, его горячее дыхание у моего уха, я с леденящей ясностью понимаю, что он готов сделать все, чтобы удержать меня здесь, с ним.

Дверь остается запертой, и мое сердце колотится от страха, которого я никогда раньше не испытывала.

Глава 23 - Иван

Я вхожу в дом, ожидая увидеть обычную сцену, Сара с нашей дочерью, возможно, читающей или нежно качающей ее на руках. Вместо этого меня встречает тревожное зрелище, служанка держит мою дочь, нежно воркуя, пытаясь ее успокоить. Это зрелище немедленно заставляет меня нервничать. Сара редко, если вообще когда-либо, оставляет нашу дочь со служанками. Она яростно защищает ее, всегда пристально следя за ней.

Служанка поднимает взгляд, когда я приближаюсь, в ее глазах промелькнула неуверенность. — Господин Шаров, — начинает она нерешительным голосом. — Миссис Шаров… она ушла некоторое время назад. Сказала, что собирается встретиться со своей матерью.

Ее слова ударили меня, как холодная пощечина. Я чувствую, как узел беспокойства сжимается в моем животе. Я помню день, когда Сара рассказала мне о своей матери, как ее голос дрожал от смеси гнева и боли, как она выглядела почти затравленной, когда говорила о женщине, которая бросила ее и ее брата. Одного этого воспоминания достаточно, чтобы сказать мне, что ничего хорошего из этой встречи не выйдет.

Я смотрю на служанку, стараясь сохранить нейтральное выражение лица, хотя мысли мои несутся. — Она сказала, где она с ней встретится?

Горничная качает головой, глядя на ребенка на руках. — Нет, сэр. Просто ей нужно было уйти. Она казалась… встревоженной.

Встревоженной. Это не похоже на Сару, особенно когда дело касается чего-то столь деликатного, как встреча с ее матерью. В последний раз, когда она упоминала эту женщину, в ее тоне не было ничего, кроме горечи. Если она пошла к ней сейчас, после всех этих лет, это значит, что что-то подтолкнуло ее к краю.

Я провожу рукой по волосам, напряжение в плечах растет. Это не в моем вкусе. Сара не ушла бы без веской причины, и мысль о том, что она там одна, возможно, попав в какую-то ловушку, совсем не в моем вкусе.

Служанка внимательно наблюдает за мной, чувствуя мое беспокойство. — Мне что-нибудь сделать, сэр? — спрашивает она, ее голос настороженный.

— Нет, — отвечаю я отрывистым тоном. — Просто присматривай за ребенком. Я с этим разберусь.

Я поворачиваюсь и выхожу из комнаты, мой разум уже прокручивает в голове все возможные варианты. Я ни за что не позволю Саре столкнуться с чем бы то ни было в одиночку. Я достаю телефон и быстро набираю один из своих контактов, мои мысли сосредоточены на том, чтобы найти ее, вернуть ее туда, где ей самое место, в безопасность, ко мне.

Пока я жду соединения, я думаю о том, как мы в последний раз говорили о ее матери, о боли, которая все еще была свежа в ее глазах, даже после всех этих лет. Нет никаких шансов, что эта встреча закончится хорошо, и я не могу избавиться от ощущения, что что-то ужасно неправильно.

Беспокойство грызет меня, с каждой секундой все сильнее. Я проталкиваюсь через входную дверь и вижу Артема, ожидающего у машины, его выражение лица тут же становится настороженным, когда он видит напряжение в моей позе.

— Артем, — резко говорю я, не оставляя места для промедления, — нам нужно двигаться. Сейчас же.

Он не задает вопросов, просто открывает дверцу машины, готовый ехать туда, куда я прикажу. Я уже набираю номер Максима, когда сажусь на пассажирское сиденье, двигатель ревет, оживая под нами. Звонок соединяется, и раздается знакомый голос Максима, спокойный, но пронизанный готовностью к действию.