Неродственная связь (СИ) - Джокер Ольга

— Лерок, послушай, — вздыхаю, включая шнур в розетку. — Ты можешь дружить с кем угодно, как угодно и когда угодно. Но я буду сама по себе и даже не подумаю подниматься на верхний ряд, где мы всегда тусили нашей компанией.

— Это ужасно…

Я прекрасно понимаю, как сильно Лера не любит перемены, поэтому не давлю на неё и не заставляю выбирать конкретную сторону. Ей нужно время, чтобы смириться с тем, что всё уже не будет как прежде. К тому же усидеть на двух стульях в силу своего характера она тоже не сможет.

— Да ладно, остынь, — как можно равнодушнее отмахиваюсь, обходя островок. — Самое печальное для меня — вернуть телефон Демьяну. Теперь я хожу со старым, у которого сколот кусочек корпуса и треснул экран. О новом папа сказал, что пока не стоит и мечтать. Возможно, только в следующем месяце.

Потянувшись за стаканами, в которые я планирую вылить смузи, слышу шаги на лестнице. Родители уехали по делам, поэтому вариантов, кому они могут принадлежать, кроме Аслана, у меня нет.

Я зачем-то поправляю выбившиеся пряди волос и критично осматриваю себя в глянцевом отражении духового шкафа. Дело вовсе не в том, что я хочу понравиться — просто не люблю, когда меня застают врасплох.

— Ой, Аслан, доброе утро! — восклицает Лера слишком сладким и бодрым голосом, хотя еще несколько секунд назад она стенала и страдала. — Как твои дела?

Подруга обменивается с моим сводным братом шаблонными приветствиями и обсуждениями погоды, а я недовольно закатываю глаза. Слушать, как они делятся мнением о переменчивости осеннего ветра и уместности шапок, просто невыносимо. Зачем притворяться, когда и так ясно, что оба просто не знают, о чем говорить?

Аслан подходит к холодильнику в тот момент, когда я собираюсь сделать то же самое, чтобы взять киви и ягоды. На нём футболка и спортивные штаны, в ушах вставлены наушники. Мне приходится проскользнуть под его рукой, стараясь не задеть. Но расстояние между нами настолько тесное, что я слишком остро воспринимаю обыденные вещи: высокий рост Аслана, почти на голову выше моего, его тепло и запах.

— Как насчет завтрака? — спрашиваю чуть взвинченнее, чем планировала. — Через минуту будет готов фруктовый смузи-боул.

Мой взгляд невольно задерживается на его сильных ладонях, длинных пальцах и предплечьях, покрытых короткими черными волосками, когда Аслан открывает нижний ящик. Я застываю, несмотря на недавнюю решимость и внешнее спокойствие.

Вокруг нас слишком мало места, что лишь усиливает эффект от близости. Мои лопатки задевают твердую грудь, пробуждая в памяти обрывки вчерашних воспоминаний: покачивающаяся перед глазами серебряная цепочка, вкус его слюны во рту и распирающие ощущения между ног. Сердце начинает стучать быстрее, ударяясь о грудную клетку.

— Этим точно можно наесться?

В голосе звучит легкий сарказм, и я теряюсь.

— Конечно, можно. Если хочешь, оставлю порцию и для тебя — всё равно много приготовила.

— Оставь. Я позже возьму — после пробежки.

Заставив себя найти нужные ингредиенты, я пытаюсь вернуться к кухонной столешнице, чтобы заняться декором смузи, но почему-то не могу. Ловлю себя на том, что хочу коснуться Аслана. Это желание настолько сильное, что я не отказываю себе — трогаю его кисти и поглаживаю загорелую кожу, чувствуя, как за рёбрами разливается трепет.

Аслан вдавливает пальцы в пластик, будто забывает, зачем вообще подошёл к холодильнику. Ровное дыхание сразу же срывается и становится прерывистым, а каждый вдох и выдох даётся с усилием.

— Между прочим, бег оказывает высокую нагрузку на суставы и позвоночник, — решаю поумничать, повернув голову и мельком взглянув на напряженную челюсть с пробивающейся щетиной. Реакция именно такая, какую я ожидала — мне удалось пошатнуть его невозмутимость. — Куда разумнее выбирать что-то менее травматичное, что не вызывает растяжения связок, воспаления сухожилий и стоп. Например, пилатес.

— Я не знаю, что это, — искренне признается Аслан.

— Это комплекс упражнений для укрепления мышц и улучшения гибкости, — объясняю я. — Меньше нагрузки, больше пользы для тела.

Из оцепенения нас вырывает упавшая на пол салфетница, которую неудачно задевает Лера. Не могу сказать, что присутствие подруги хоть как-то меня смущает, но всё равно хочется зарядить в неё чем-то тяжёлым.

Прикусив щёку изнутри, я возвращаюсь к готовке и признаюсь себе в том, что впервые радуюсь предстоящим урокам по математике.

Глава 32

***

За ужином папа внезапно решает включить роль строгого родителя, интересуясь, как у меня дела и как успеваемость. Делает он это редко — в основном от скуки, когда голова не занята работой, налогами и конкурентами.

Ему, по сути, всё равно, как я учусь и чем живу, лишь бы была жива, здорова и не порочила его фамилию. Но иногда накатывает, в частности после нескольких бокалов виски. Приходится смиренно ждать, терпеть и кивать, как китайский болванчик, потому что вступать в споры — себе же дороже.

Я уже пыталась, когда была в переходном возрасте и гормоны били через край. В результате наказали меня по полной программе — ни карманных денег, ни тусовок, ни встреч с подругами. Эти месяцы тянулись, как вечность, лишая меня привычной свободы и заставляя чувствовать себя запертой в клетке.

Деньги — это прекрасно. Особенно когда их много. А когда их нет, я чувствую себя слабой и беспомощной, как слепой новорожденный котенок.

— А где это Аслан? — папа вдруг осматривается по сторонам, как будто только сейчас заметил, что нас было всего трое.

Я цокаю языком. Дина громче гремит посудой, явно злая и рассерженная, и я начинаю подозревать, что родители всерьёз поссорились. Теперь отец не упускает случая сорваться на каждом из нас и находит повод придраться к любой мелочи.

Даже к Аслану, хотя в основном предпочитает его не замечать. Дело не в том, что он его не любит или презирает — скорее, просто не воспринимает. Поэтому я вполне понимаю, почему Аслан редко проводит время с нами. Я бы и сама отказалась, будь такая возможность.

— Он занят. Сказал, что спустится позже, — отвечает мачеха.

Отец хмыкает и тянется за бутылкой виски, наливая себе на два пальца.

В первые месяцы после разрыва с матерью он много пил, хоть и старался это скрывать. Но Дине каким-то чудом удалось перестроить его на полностью здоровый образ жизни.

Сейчас, когда у папы начинают лихорадочно блестеть глаза, а взгляд становится чуть пьяным, я невольно напрягаюсь и начинаю нервно ёрзать на месте. Было бы куда лучше, если бы он просто ушёл спать. Потому что у меня планы, математика и Аслан. Это куда увлекательнее каких-то нравоучений.

— Ему с нами плохо? Что, не нравится есть за одним столом с дружной семьей?

Я шумно вздыхаю, ковыряя вилкой в салате. Вовлекаться в спор нет ни малейшего желания, но, похоже, придётся. Мне нравится общение и люди, но порой хочется тоже сбежать на пару часов в лес, чтобы побыть наедине с природой и музыкой. Несмотря на возможные проблемы с травмами стоп и сухожилий.

— Ты ещё спроси, уважает ли он тебя. И для большего эффекта — стукни кулаком по столу. Разве не так себя ведут, когда перебрали с виски?

— Поговори мне тут, — посмеивается отец, опрокидывая в себя алкоголь до самого дна.

В глубине души я даже рада, что Аслана здесь нет, потому что такой моральный прессинг не каждый выдержит.

Папа, как обычно, не упускает возможности напомнить, что и я, и мачеха — все мы живём за его счёт. В действительности, Дина не зарабатывает: когда-то она выучилась на флориста и открыла собственный цветочный магазин, но с годами дела шли всё хуже, и теперь выйти хотя бы в ноль стало почти невозможной задачей.

Звонок в дверь вырывает меня из размышлений. Я откладываю столовые приборы и краем глаза смотрю на окна. Гости у нас бывают редко, а с Лерой я недавно виделась, и мы обсудили всё, что только можно. Остальных я заранее попросила охрану не пропускать.