Любовь это... Не для меня (СИ) - Джулай Галина

— Ты как?

— Хорошо, — с улыбкой ответила она. — Поздравляю, ты стал папой.

— Спасибо, — в глазах защипало, и я попытался сдержаться, но одна предательская слеза все же сорвалась с ресниц.

— Милый, я тебя люблю. И счастлива. Я очень счастлива.

— И я тебя очень люблю, — и тут я понимаю, что так и не знаю, кто у нас родился. — Катюша, а кто у нас? — она хитро улыбается и в этот момент к нам заходит та девушка, что меня привела сюда. На руках у нее два свёртка.

— Ну что, папочка, знакомьтесь, — она жестом предлагает взять одного ребенка. — Это ваш старший сын.

Господи, у меня сын. Несмело беру свёрток. Он лёгкий, не больше трёх килограмм. Смотрю на красное сморщенное, слегка отекшее личико. СЫН. Бросаю взгляд на Катю, она прикусывает нижнюю губу, чтоб сдержать улыбку. Ее глаза сияют восторгом.

— А это, — обращает на себя внимание медсестра. — Ваша младшенькая дочка, — и она помогает мне взять в руки и второй кулёк.

ДОЧКА! Начинаю часто моргать, потому что глаза застилают слезы. Я думал, знаю, что такое счастье. Оказывается, я понял это только сейчас, держа на руках своих детей. Наше с Катей продолжение.

Я перевел взгляд на жену. Катя не скрывала слез, она плакала, но при этом улыбалась так широко и счастливо.

— Я люблю тебя, — говорю жене. — И вас люблю, — говорю своим детям. В палату снова вернулась медсестра, я даже не заметил, когда она выходила. Она помогла мне, забрав сына, передала его Кате и помогла приложить к груди. Он обхватил сосок своим маленьким ротиком и стал его сосать. Малышка осталась у меня на руках. Она тихонько смотрела на меня своими крошечными глазками, и я тонул в нежности этого момента.

— Как мы их назовем? — спросила Катя. Мы как-то не думали над именами, потому что эти малыши скрывали свой пол до последнего.

39

Илья

Захар вернулся где-то через минут сорок и объявил, что у меня теперь есть брат и сестра. Я расплылся в улыбке. Никогда бы не подумал, что буду рад такой новости. Я как-то привык, что я всегда один. И пусть у нас разница в двадцать лет, то, что у меня есть родные брат с сестрой, грело душу.

Мы дождались, когда маму переведут в палату. К этому времени уже пришла доставка цветов и ее ждали три букета, по одному от каждого из нас. Потом я познакомился с новыми членами семьи. Два свёртка, а в них — маленькие человечки, что сейчас больше напоминали каких-то пупсов. Уж слишком маленькими они были. Как-то я по-другому их себе представлял. Не то, чтобы я не видел маленьких детей. Алёшка, сын Кости, был моим крестником, правда, ему был уже месяц, когда я впервые его увидел, и он не был таким мелким. А эти совсем маленькие.

— Мам, а это нормально, что они такие маленькие? — не удержался я от вопроса, когда мы трое склонились над высокой кроваткой, в которой лежали малыши.

— Это просто ты у меня очень большой, — усмехнулась мама.

— Я что, тоже таким был?

— Ты — нет. Ты был почти четыре килограмма. А у них и трёх нет. Малышка, так вообще, два двести.

— Их же трогать страшно, — озвучил свою мысль. На что мама снова улыбнулась.

— Ничего, вырастут.

— Дайте уже мамочке отдохнуть, — в палату вошла уже знакомая девушка.

— Да, мы пойдем, — сказал Захар, — поцеловал маму, и мы ушли.

Мы загрузились по машинам и поехали к Захару, где предупрежденная заранее Ольга уже накрыла стол. Стоило нам войти, она первым делом поздравила Захара и спросила, можно ли навестить Екатерину Валерьевну.

— Можно, Ольга, конечно можно. Только уже не сегодня, — ответил ей Захар.

— Конечно, — согласилась женщина, попрощалась с нами и уехала домой.

— Малой, ты был прав, — сказал Захар, обращаясь к Косте. — Это нужно пережить.

— Я же говорил, — со смехом отвечает Костя. — И кстати, ты выглядишь счастливым идиотом, — заключил он.

Мы отмечали рождение малышей почти до утра. И я был счастлив ещё и потому, что хоть на какое-то время забыл о своих проблемах.

Естественно, на следующей день в универ я не пошёл. Костя уехал в четверг. Арина с ним не приезжала, а он долго без нее не может. А я отправился на занятия. Я все ещё был счастлив и не мог перестать улыбаться. Маму обещали выписать домой через неделю, пока она с малышами оставалась под наблюдением врачей.

В столовой я видел Кареглазку, она обедала, сидя за столиком у стены. То ли почувствовав мой взгляд, то ли по какой другой причине, она подняла свои глаза и какое-то время мы просто смотрели друг на друга. Я заставлял себя сидеть на месте, хоть и испытывал сильную потребность поделиться новостями. Она знала, что моя мама беременна. И мне очень хотелось рассказать, что теперь у меня есть и брат, и сестра. Я улыбнулся своей Кнопке, а она, словно смутившись, отвела взгляд.

На тренировке тренер объявил, что через две недели у нас выездные соревнования. Поэтому он добавил в расписание ещё один час тренировок. Я был этому рад, мне нужно было себя чем-то занимать.

Скворца возле Любы я больше не видел. Меня это радовало. Надеюсь, он понял, что я не шутил.

Так прошло две недели — учеба тренировки, клуб. Иногда я заезжал домой к маме, чтобы провести немного времени с мелюзгой.

Спустя неделю споров у малышей появились имена. Александр и Анастасия. Проще Сашенька и Настенька.

С Любой мое общение заключалось только встречей взглядов. Я ловил его где только мог. Но ни разу не подошёл, как и обещал. Я заметил, что она перестала так дёргаться при виде меня, как это было первые дни. Но она все равно обходила меня стороной.

Двадцать четвертого февраля мы загрузились в автобус и поехали на соревнования. Мы продули одну игру из четырех и вышли в финал. Он пройдет уже у нас на следующих выходных.

По дороге домой парни решили обсудить спор. Они признали мой выигрыш, решив, что раз за все это время Люба не растаяла от моего очарования, значит, она действительно меня боится. И решили, что за те пару дней, что остались до весны, уже ничего не изменится.

Радости от этой победы я не испытывал совсем. Одно меня радовало, что они перестанут высматривать Кареглазку в толпе.

В понедельник у нас был законный выходной, так как вернулись в город мы поздно. Парни звали завалиться в клуб и отпраздновать проход в финал, но я устал и хотел домой. По привычке я заглянул в Инстаграм, но Кареглазка, похоже, его совсем забросила.

Во вторник пошел снег. Огромными хлопьями он покрывал уже успевший потемнеть залежалый снег. Поднялся ветер, и мы чаще смотрели в окно, чем на проектор, и почти не слышали преподавателя.

Натянув в гардеробе куртку и шапку, я поспешил к машине. На выезде образовалась небольшая неразбериха, все хотели поскорее попасть домой. Но кто-то не давал проехать, затормозив прямо на дороге. А потом я увидел, как в уже знакомо белое Рено садится моя Кареглазка. Машина тут же рванула с места и все машины, что не могли проехать, тоже поспешили разъехаться.

Все мое спокойствие, все умиротворение, которое я копил и восстанавливал все эти дни, снесло одной сокрушительной волной ревности. Мне хотелось поехать за ними, но, как на зло, сегодня я должен был обязательно приехать в клуб. Меня и так там не было четыре дня. Немного остыв, я даже подумал, что это хорошо. Поедь я за ними, неизвестно, чем бы все закончилось. А мне меньше всего хотелось напугать Любу. И я решил, что мне проще выщемить этого Скворца потом, без свидетелей.

Но как бы я не старался уйти с головой в работу, мои мысли то и дело возвращались к моей девочке. И когда с документами было покончено, я налил себе виски.

Я крутил в руках телефон и боролся с желанием набрать заветный номер. Да, я узнал новый номер Любы и мне не стыдно. И вот сейчас, съедаемый ревностью, я как никогда хотел ей позвонить. Услышать, убедиться, что она не с ним.

Вторая порция виски тоже быстро закончилась. Когда закончилась третья, я нажал на кнопку «вызов».

40

Люба