Эмиль. Мне тебя не вернуть (СИ) - Голд Лена

Он снова шмыгает носом и вытирает лицо рукавом. Глаза такие красные... И усталые.

— Ты меня только что как назвала?

— Как? — не понимаю, о чем он.

— Ты меня братом назвала? — улыбается широко.

— Ну да, — пожимаю плечами.

Он молчит, разглядывая меня с широкой улыбкой на лице. Нет, все-таки парень добрый и наивный, хотя совсем не должен быть таким. По словам моего отца.

— Спасибо, — прячет в карман деньги и визитку. — Еще встретимся.

— До встречи, Вова.

По пути домой отвечаю на вопросы дочери. Рассказываю ей, что, оказывается, все эти годы у меня был брат, однако знакомы мы не были. Не будь Вова вот таким... Играющим с химическими веществами, я, скорее всего, не была бы против его общения с моей дочерью. Сама познакомила бы. Но он, увы, такой, какой есть. Вова сказал, что его таким сделали родители. Интересное обвинение, однако.

Следом за нашим автомобилем во двор заезжает внедорожник Эмиля. Он сразу же подходит к нам. Сначала разглядывает дочь, убедившись, что с ней все замечательно, переводит взгляд на меня.

— Ты как?

— Нормально, — говорю как есть. Дочка бежит в дом, забрав из моих рук свой рюкзак. — С братом познакомилась.

Эмиль хмурится. Наклоняется ко мне и оставляет короткий поцелуй на губах.

— И? — не отстраняется. Дышит мне в рот. — Ничего лишнего не бросил?

— Нет. Он неплохой парень, Эмиль, — выдыхаю, касаясь кончиками пальцев колючей щеки Бестужева. — Я предложила ему кое-что... Надеюсь, ты не будешь против...

— Ну я даже не сомневался. И уже знаю, о чем речь, — Эмиль одобрительно улыбается. — Все-таки ты человек с огромным и очень добрым сердцем, Арина. Он хотя бы согласился?

— Нет, конечно. Я дала ему визитку, сказала, чтобы позвонил, когда будет готов к лечению. Эмиль, я очень хочу, чтобы он стал человеком. У него взгляд такой добрый... Жаль его очень.

Телефон, который находится в сумочке, подает признаки жизни. Достаю его и рассматриваю незнакомый мне номер. Ставлю на громкую связь и отвечаю:

— Да.

— Сестренка, это я, Вова.

Эмиль усмехается, услышав его голос.

— Да, Вов. Уже принял решение? Я верно понимаю?

Слышу глубокий выдох в трубке.

— Я бы для начала хотел поговорить. Пока голова на месте. Вечером, возможно, я оторвусь по полной и ничего соображать не буду.

Бестужев закатывает глаза, а потом качает головой.

— Скажи, чтобы приехал сюда, — говорит он совсем тихо. — Я с ним разберусь.

— Вов, я тебе адрес скину. Прыгай в такси и приезжай, окей? Обсудим все как надо.

— Арина, — как-то жалобно тянет он. — Надеюсь, отца там не будет, куда ты меня зовешь? Не хочу его видеть.

— Вов, я тоже не горю желанием встречаться с ним. Нет, его в нашем доме однозначно не будет. Никогда. Так что... Приезжай скорее. Жду.

— Хорошо.

Отключаюсь и сразу же оказываюсь в объятиях Эмиля.

— Мне так нравится, когда ты так говоришь... Наша дочь, наши дети, наш дом... — хрипит мне в губы.

— Это как-то машинально выходит. И только с тобой так. Все, что принадлежит мне, оно наше. Общее.

— Взаимно, волчонок. Пойдем в дом. Одежду бы заказать твоему братишке. И чтобы как можно скорее доставили. В размерах не ошибешься? Я его вживую не видел.

— Я разберусь. Спасибо, Эмиль.

— Давай так. Вместо моего имени, просто скажи «любимый».

— Хорошо, любимый, — тянусь за поцелуем.

Вроде бы все замечательно. Без ссор и разногласий. Живем как настоящая семья. Да только жизнь полна сюрпризов... И приятных, и совсем неприятных.

Глава 32

Руки Эмиля касаются моей талии. Он притягивает меня к себе и с жадностью прижимается губами к моим. Влажные волосы падают на плечи, подол махрового халата расходится, оголяя колени.

Где-то там, в глубине души, я хочу оттолкнуть его и сказать, что к нам едет мой братишка, с которым я обязана серьезно поговорить. Да, возможно, придется учить его уму-разуму, но гарантий того, что он выслушает меня и, более того, прислушается к моим словам, нет. У него есть своя компания таких же зависимых от химических веществ парней. Но суть в том, что я обязанности старшей сестры выполню, пообщавшись с ним. Постараюсь показать ему верный путь.

Бестужев усаживает меня на подоконник, разводит мои ноги, сам же останавливается между ними. Я не успела одеться, а он уже не только принял душ, так еще и натянул на себя спортивные штаны и белоснежную футболку. Выглядит так, будто в тренажерный зал собирается.

— Думаешь, я смогу его уговорить? Ведь не так просто отказаться от того, что употребляешь довольно долгое время. Речь идет не о какой-то там привычке, которую можно забыть по щелчку пальцев, Эмиль.

— Поговорим лицом к лицу. Только так поймем, готов ли он к лечению, Арина. Я не умею читать мысли и уж тем более лезть кому-то в голову, — усмехается он, играя с прядью моих волос. — Ты пахнешь очень вкусно.

— Ты тоже, — улыбаюсь, мысленно прокручивая, как я начну разговор с Вовой. — На работе убедить партнеров для меня не состовляло труда. Но сейчас, черт возьми, я дико переживаю. Он такой... Ну, блин... Смотрю и думаю, что он мог бы закончить среднюю школу и поступить в университет. Мог бы стать очень даже неплохим бизнесменом. Но у него в голове только деньги. И то, как можно скорее раздобыть дозу, от которой будет кайфовать пару часов, затем снова психовать. Ходить как зомби и требовать еще и еще.

— Ты просто побеседуй с ним. Если не получится, то не напрягайся и не вини себя. Поверь, я сделаю все возможное, чтобы убедить его, что жить можно и без всяких гадостей.

Смотрю на этого синеглазого мужчину с легкой щетиной и полными губами и думаю, как хорошо, что он вновь появился в моей жизни. Мне его так не хватало.

— Знаешь, Эмиль, хочу тебе кое в чем признаться.

Бестужев хмурится. Наклоняет голову набок и касается губами моей шеи. Того места, где бешено пульсирует жилка.

— Я тебя слушаю, — хрипло выговаривает он, скользя рукой к внутренней стороне бедра.

— Знаешь, когда дочке был год и два месяца... Она тогда впервые сказала «папа». После этого я сильно заболела. Не могла подняться с постели около трех недель. Благо, Дилара забрала нас к себе, потому что никто не стал бы ухаживать за мной. А присматривать за Эмилией уж точно. Она ушла в отпуск. Да, я поднялась на ноги. Но... Это, наверное, был один из самых сложных периодов в моей жизни. Мне так хотелось... Я прямо мечтала, чтобы ты вернулся. Но... — грустно усмехаюсь.