Чертовка для безопасника (СИ) - Зайцева Мария

—Любил, — коротко отвечает он, вытягиваясь сильнее, вдыхая и выдыхая нарочито медленней, — а сейчас… Сложно сказать, Марта… Это так давно было, столько всего произошло, что-то забылось…

— Мне жаль.

— Мне тоже, да. Кит вырос без мамы. Я, конечно, старался, чтоб он не чувствовал себя… Но все равно.

— Он на тебя похож?

— Немного, — Кирилл улыбается, тепло так, легко, — но больше на маму свою. Такой же… Улыбчивый.

— Мне кажется, ты тоже улыбчивый… — эта фраза тоже вырывается сама собой, я не контролирую уже то, что говорю, смотрю на него, опираясь на кулак и рассматривая лицо Кирилла пристально.

— Не-е-ет, — тянет он, — это вообще не так. Слышали бы тебя мои… Друзья.

— А у тебя много друзей?

— Нет, мало.

— А родственников?

— Тоже… Кит, Юрик… И все, наверно.

— Как ты с папой познакомился?

— Он меня спас, — пожимает плечами Кирилл, — если бы не он… Так что я теперь в долгу.

Это слово неприятно режет слух, хочется развернуть тему, пусть и опасную. Но я не успеваю.

Кирилл усмехается, оглядывая меня, лениво качающую ногой и рассматривающую его очень даже говорящим взглядом.

— Так что, я больше женат не был, особых привязанностей нет… Пока. И все, что тебе надо знать про меня, ты уже знаешь. А теперь ползи сюда и отсоси мне.

— Ах ты… — я опять задыхаюсь от гнева.

Ну надо же! Только-только нормально начали разговаривать, Кирилл немного приоткрыл свою вечную циничную маску… И все! Тут же все прекратилось! Опять он - гад, циник и хам! Ну вот как это все умещается в одном человеке?

С одной стороны – явно заботливый отец, поднимавший сына в одиночку, нежный, опытный любовник, очень тонко чувствующий человек, видящий меня иногда просто насквозь, а с другой – вот такое гаражное хамло?

— Ах я, — передразнивает он, с огромным удовольствием разглядывая мое красное от гнева лицо, потом скользит по кровати, тянет руки, ловит не успевшую среагировать меня, распластывает опять под собой, — ну ладно, так и быть, сначала полижу тебе. А потом - минет!

И спускается ниже, не слушая возражений.

Которых нет, собственно.

Он, конечно, гад. И сволочь. Циничная… Тварь… Ах… Скот… Просто скот… О-о…

Цепляюсь за простынь, выгибаюсь, непроизвольно шире раздвигая ноги, потому что невозможно по-другому, нереально! Как он это делает? Как он…

За окном - неяркий северный день, а у нас тут - просто африка…

Пусть дольше длится…

Я изо всех сил желаю этого и не догадываюсь, что моему безмятежному плотскому счастью срок - всего неделя…

Глава 28

Глава 28

В эту неделю мне постоянно кажется, что Кирилл совсем не спит: поздно ложится, рано встает.

Сладко терзает меня по вечерам, и не только по вечерам…

Но именно перед сном замечаю привычку: полежать со мной, пока не усну.

Но затем - встает и уходит. Я это чувствую.

Пару раз делаю вид, что уснула, а потом на носочках бегу по комнатам, чтобы постоять у окна и посмотреть, как он дрова колет или чем-то занимается в сумраках белой ночи.

Его спина, обтянутая майкой защитного цвета, невероятно соблазнительна, невозможно оторвать взгляда. Я и не отрываю. Смотрю. Подглядываю, от себя пряча причины всего этого безумия.

Почему-то кажется, что, если не признаюсь себе, то и, вроде как, все по-прежнему, и ничего не происходит…

Мир - где-то там, далеко…

И только отголоски его проникают в наше замкнутое пространство на двоих…

— Акварельную бумагу! Я просила акварельную бумагу! — ворчу я на Юрика, когда он навещает с покупками и привозит не то, что я просила.

Юра в ответ тянет губы в невероятно знакомой ленивой усмешке, я смаргиваю и отворачиваюсь…

Чертовы Кирсановы…

Манкие, как инкубы.

Приходится рисовать на бумаге для черчения. Хорошо, хотя бы карандаш есть, и у меня к концу десятого дня образовывается папка с рисунками.

Хит сезона – идеальное мужское тело. Кирилл позировать мне отказывается, и я накидываю его по памяти с большим тщанием и трепетом в сердце. Так же собираю небольшие намалёвки. Пребывание в таком красивом, немного сказочном месте пополняет тайные запасы моего вдохновения.

Дом на берегу стоит под сенью высоких сосен, но так удачно построен, что в окно спальни попадает раннее солнце.

И если не закрыть занавеску, то можно проснуться от яркого слепящего света, который будит настойчивее будильника. Я под одеяло пытаюсь спрятаться, но дверь скрипит предательски, и холодные руки ловят мои щиколотки.

Вскрикикаю от контраста, одеяло обрасываю и сажусь, чтобы посмотреть на мужчину своей мечты.

— Поймал! — торжественно объявяет Кирилл, продолжая держать мои ноги. — Вставай, малышка, я в жестокой борьбе с Юркой отвоевал нам пакетик маршмэллоу! Ты пробовала маршмэллоу, поджаренное на костре?

— Нет, сей изыск миновал моё меню, — улыбаюсь я, убирая пряди волос за уши.

У меня от постоянной улыбки уже щёки болят, но смотрю на Кирилла и взгляд не могу оторвать. Опять.

И кажется, что он тоже влюблён, глаза голубые светятся, как небо ясное, и хотя небо-то у нас северное и холодное, но оно тоже умеет завораживать.

Мой ледяной демон, мой северный зверь. Я с ума сойду от него. Сошла уже, сошла…

— Тогда вставай, сладенькое тебе с утра, — он подмигивает и на время исчезает под одеялом.

Ощущаю, как целует мои щиколотки, как мягкими касаниями поднимается к коленям…

И… Тормозит! Тормозит , практически, на границе кайфа!

Блин, оставил все же меня без сладкого!

Нет, там он меня не поцеловал, а я уже приготовилась. Ведь его пальцы так нежно ласкают бёдра...

Разочарованно постанываю, а Кирилл приподнимается, показательно облизываясь.

— Прости, я в одежде, — гадко сообщает он. — Это не гигиенично, к тому же я не водку с утра пил, а немного чая, как же к вашей сладкой письке присасываться таким грязным ртом?

Вот иногда… В общем иногда ему нужно вовремя затыкаться. А ещё женщин обвиняют, что несут всякую ересь.

— Да, я сейчас встану, — натянуто улыбнаюсь, безуспешно делая вид, что ничего особенного и не ждала, и вообще...

— Не обижайся, чертовка. Не могу я тебя всё время трахать, хуй, Марта, болит.

— Уйди уже! — смеюсь я и начинаю его хлопать ладонями по голове, которую он пихает мне между ног. — Язык когда устанет?

— Вот с этим нет проблем, — он резко поднимается и рядом с кроватью прыгает, так что кажется, дом трясется.

В штанах эрекция, и это мужчине к сорока годам. Здоров!

Остается только томно вздыхать, глядя ему вслед. Хлопает дверь, и я спешу подняться, потому что хочу быть рядом с ним.

Торможу у зеркала, задумчиво оглядывая отражение.

Хочу быть всегда такой же красивой, как в это утро.

Я так шикарно давненько не выглядела. Белое лицо, красивый румянец, губы припухли, глаза сияют невероятным счастьем.

Даже не хочется, чтобы мы уезжали отсюда, можно же, например, месяцок потусоваться? Думать не желаю, как там мои дела.

Вот зачем я об этом вспоминаю?

Улыбка испаряется. Я быстро убираю волосы и одеваюсь. Всё в ту же одежду, но почему-то пока меня это не волнует. Сейчас у меня период: «С милым рай в шалаше», когда на всё плевать, лишь бы любимый мужчина рядом.

Кровать привожу в порядок. Вступаю в кроссовки, в очередной раз поражаясь их прочности, все ведь перенесли, и с каким достоинством!

Выхожу в гостиную. За панорамным окном открывается взгляду вид на мангал с жарящимися на нем сосисками.

Стеклянная створка приоткрыта, и я выхожу на террасу.

— Смотри! — Кирилл скидывает сосиски на тарелку и показывает мне мешок с лакомством. — Делай раз, — он показывает мне деревянную шпажку и нанизывает на неё белый кубик, похожий на пастилу или зефир.

Я действительно не пробовала маршмэллоу, тем более пожаренное на открытом огне.

— Делай два! — он манит меня к себе.