Выпускной. В плену боли (СИ) - Попова Любовь
— Ась, хочешь я тебе почитаю? Помнишь, как в детстве? Толя забрал книги, которые мы, когда – то отдали в семью Гриши… Знаешь, он хочет пристройку к дому сделать… Он… Он решил, что мы заново родились, Ась.. Отчистились…
— Не чувствую себя чистой, мам… Но ты не плачь… Лучше почитай.
— Кстати, Гриша просился зайти, можно его пустить…
Стыд топит… Я не хочу оправдываться и что – то объяснять, я хочу просто закрыть глаза и уйти обратно туда, где Демьян смотрел на меня, а не сквозь меня…
— Не сегодня…
Мама начинает читать. Узнаю текст. Джейн Остин… открываю глаза, смотрю на книжку. По венам ледяная кровь бурлит, пальцы покалывает, потому что вижу у матери тот же самый томик, который читала Демьяну в подвале…
— Мам… Откуда он у тебя?
Глава 43.
Минута. Час. День. Кажется, я в каком – то безумной водовороте снующих вокруг меня людей, которые ласково смотрят, что – то нежно говорят, словно я при смерти нахожусь. От этой заботы, хоть и искренней хочется куда – то спрятаться, скрыться. Но вот прихода Гриши жду с нетерпением, потому что объяснять маме, что вот та книга Джейн Остин, это та самая книга, которую я читала Демьяну в подвале вслух, а про себя зачитала до дыр… Та же обложка. Те же страницы… Тот же шрифт. Как она оказалась в семье Гриши? Возможно его дядя…. Или отец… Мне нужно просто чем – то занять свой мозг. Может быть тогда я не буду думать о том, что Демьян лежит через несколько палат от меня, но даже не заходит. Говорят, он подхватил воспаление легких и заразный… Но я была бы готова заразиться даже смертельно, лишь бы увидеть его, лишь бы иметь возможность быть с ним…
— Ася, привет, — Гриша с улыбкой заходит в палату, поднимает повыше кулек с мандаринами. – Ты сегодня выглядишь лучше, не то, что в те дни, когда лежала без сознания. Смотреть было жутко. Я так рад видеть тебя, рад…
Он еще что – то говорит, а меня качает. Хотя и лежу. Ком в горле заставляет сглатывать собственные слезы.
— Эй, я не хотел… Ну, то есть, ты все равно красивая… Просто сейчас еще лучше.
— Нет, нет… Ты ко мне заходил?
— Конечно, каждый день. А как иначе…
— Ну… — пытаюсь подняться, но живот дико болит, ровно в том месте, куда я нанесла себе рану… — Просто я думала, теперь тебе противно будет со мной… Общаться. Думаю о браке и речи быть не может…
Пытаюсь сделать все шуткой, даже рассмеяться, но не получается. Рвется только утробное рыдание. Он ни разу не пришел… Только в тот день, с отцом… И даже не смотрел на меня… Он на меня не смотрел…
Гриша взгляд прячет, садится на стул рядом с кроватью и начинает чистить мандарины. Передает мне дольку…
— Тебе много нельзя, так что остальные я принес для себя.
— Ну понятно, — сглатываю приятный горлу кусочек. Так приятно, так свежо.
— В общем, в полиции вспыло видео, на нем… — Гриша сжимает в кулаке мандарин, так, что он рвется и вытекает из кулака некрасивой мякотью.
— Что на нем? – смело заглядываю в глаза друга, бывшего ли?
— Одинцов тебя, ну… Сама понимаешь…
— Не понимаю. Мы там были очень долго…
— Насилует, — шепотом говорит Гриша, а я головой качаю.
— Тебе проще принимать меня как жертву? Думаешь, что если так представлять, то появится ко мне уважение?
— Ты и есть жертва, Ася… Он брал тебя силой!
— Гриш, я люблю его… — признаюсь тихо и он роняет мандарины…
— Ты сама сказала, что вы были там очень долго, тебе могло показаться, что ты любишь. Я читал, такое бывает с жертвами изнасилования…
— Думаешь все всегда по долбанному учебнику!? Покажи хоть один, в котором двух подростков заперли и заставляли сношаться, как животных, а потом грызть друг другу глотки»! Покажи! А мы смогли! Мы выжили! Мы полюбили!
— Ася, перестань, ты не в себе…
— Я люблю его, он любит меня…
— Ну и где он тогда!? Почему не приходит! Ему стыдно!
— Ты ничего не знаешь про стыд! И никогда не узнаешь! — кричу я и ахаю, когда на пороге появляется Демьян…
— Ты какого хера тут забыл! Ты что наговорил ей!
— Это из-за тебя она такая! Ты не должен был приглашать ее на вальс! Она со мной пришла!
— Наверное, поздно тебе уже говорить, что мы не только танцевали?
Гриша, Гриша безобидный вдруг замахивается и пытается напасть на Демьяна. Я почти уверена, что тот отойдет, но он принимает удар в челюсть и смеется, а потом еще один. Только третий раз не дает себя ударить и врезает кулаком в живот Гриши. Я кричу, пока они катаются по полу, а санитары пытаются их разнять… Я дрожать начинаю, все тело ватное, а под веками свет все ярче… Я просто выключаюсь из этой реальность, лишь мельком слушая голоса и крики… А перед глазами пара… Они так далеко, красиво танцуют вальс, двигаются слажено, смотрят друг на друга… Я подхожу к ним все ближе, я хочу посмотреть на их лица… И торможу в метре, замечая, как быстро их красивая одежда рвется в кровавые ошметки, а сами они начинают рвать друг друга на части…. Я кричу, меня тянет в дыру, в темноту, все глубже, пока не чувствую Демьяна… Его руки. Его запах… Его голос…
— Ася, Ася, маленькая моя, держись…
— Останься со мной…
— Я всегда с тобой…
Открываю глаза, смотря как за окном падают тяжелые капли дождя… Поворачиваю голову и нахожу маму, что спит на диванчике рядом с кроватью…
Демьян… Почему он не здесь… Я точно помню, как он был тут… У меня столько вопросов, а его опять нет… Мама не позовет, врачи опять скажут нельзя…
Тогда я сама… Мне нужно…
Я вытягиваю ноги, руки… Вроде не плохо, теперь нужно просто слезть с кровати… Это же легко… Садиться больно, поэтому я просто удерживаю себя за поручень и переворачиваюсь на другой бок, еще дальше, на живот...
Спускаю одну ногу… Вторую. Босыми ногами чувствую прохладный гладкий пол. Держу себя и аккуратно спускаюсь на пол, на колени… Чувствую, как боль схватывает мышцы живота, но вроде понемногу отпускает. Я просто ползу из палаты, выглядываю в тихий, темный коридор, выбирая сторону, в которую двинусь… Пусть будет право… Вроде оттуда пришел сегодня Демьян… Одна дверь, закрыта. Вторая, так же… А боль все больше, но я глубже вздыхаю и передвигаюсь, обтирая кафелем коленки. Мне просто нужно его увидеть, услышать, что мне это не приснилось, что он поклялся быть со мной всегда… После всего он просто обязан… Обязан на мне жениться.
Третья – закрыта. Четвертая. Хочу толкнуть, но рука лишь задевает гладкое полотно, в котором почти вижу свое размытое отражение, а за ним различаю голоса…
— Вообще со мной разговаривать больше не будешь?
— Я тебе уже сказал, что хочу поспать, сложно это понять?
— Дело ведь не только в этом? Ты ни с кем не разговариваешь, даже с этой девочкой своей… Зачем ты напал на этого парня, раз тебе плевать.
— Мне не плевать и уйди уже. Ты, наверное, уже изволновался весь, как там мама с вашим новым ребенком. Может хоть эту вы сможете уберечь?
— Демьян…
— Да иди уже! — орет Демьян, и я отползаю от двери, когда он открывается. Решительно уходит по коридору отец Демьяна… Чуть выше, чуть шире в плечах, но со спины можно спутать. Вскрикиваю, когда в плечо впивается рука… Но тут же прикрываю рот ладошкой, понимая, что это Демьян… Мой Демьян. Он смотрит прямо на меня, смотрит в душу, вытягивает мою. Мы вместе, вместе навсегда… Я к нему тянусь всем существом, за шею обнимаю.
— Ты мне снился, ты меня спасал.
— Не я тебя спас, — зачем – то напоминает он, но поднимает на руки, в кровать свою несет… Рядом ложится. – Ты допрыгаешься с этими бесконечными посещениями, рана снова откроется.
Почему они говорили, что он заразный…. Спросить? Не буду. Пусть лучше в этой иллюзии существовать, что нужна ему… Хочу быть ему нужной.
— Так запрети все посещения.
— Даже твою ублюдочную семейку, у которой совесть взыграла…
— Что имеем не храним, потерявши плачем. Они просто стали ценить меня.
— Полная херь это все, Ась. Люди не меняются. Если мой отец был помешан на матери, так это было всегда. Ему даже терять не надо было ее. А если людям похрен на твое здоровье, на твои чувства…
