Его нельзя любить. Сводные (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна"

Мне не нужны отношения. Мне вообще никто не нужен.

К тому же в социуме у меня тоже поставлена перед собой цель. Не быть тряпкой. Уметь отстаивать себя, говорить нет. Банальное закрытие неинтересной книги в действии, так сказать.

— Домой? — спрашивает Алексей, начиная медленно выезжать на дорогу.

— Домой.

Мужчина кивает и больше за весь путь не говорит ни слова. У нас с ним прекрасный тандем молчунов. Если бы он постоянно доставал меня вопросами, я бы этого просто не пережила.

Мне кажется, что после этого лета я вообще на дух не переношу болтунов. Все они ассоциируются у меня с одним-единственным человеком, от которого с самого июля не было ни весточки. Даже Вячеслав ни разу не упоминал про сына. Будто его вообще не существует. Дома все делают вид, что нашего побега не было и я просто переехала жить к маме. Поначалу мне даже нравилась эта концепция, но чем больше проходит времени, тем чаще я задаюсь вопросом — почему?

Почему все в доме ведут себя так, словно Яна не существовало?

А я…

Я еще несколько раз пыталась ему позвонить, хоть и заведомо знала, что он мне не ответит.

У дома благодарю Алексея и вылезаю из машины. Медленно поднимаюсь по ступенькам, толкаю дверь, встречаясь с уже привычной тишиной. В это время здесь обычно пусто. Вячеслав в офисе, мама тоже теперь большую часть времени пропадает на работе. Я же, к счастью, наверное, впервые в жизни предоставлена самой себе.

Наш с мамой летний разговор закончился ничем, она решила просто сделать вид, что ничего не было: ни моих оскорблений в ее адрес, ни ее бегства обратно к мужу. Мы завтракаем каждое утро все вместе, желаем друг другу хорошего дня, говорим о каких-то глупостях, иногда обсуждаем мою учебу. Но ближе друг дружку, совсем не подпускаем.

— Ольга, — кричу уже на ходу в кухню, — у нас есть грейпфрутовый со… к.

Цепляюсь пальцами за кухонный островок, чтобы удержать равновесие. По позвоночнику пробегает жуткий холодок. Плечи слабеют, и я не нарочно горблюсь. Сжимаюсь в комочек. Этого просто не может быть. Я знала, что наша встреча неминуема, знала, и все равно мурашки по коже.

Ян разворачивается ко мне лицом, которое не выражает вообще никаких эмоций.

Я же в полной растерянности, потому что была не готова. Не сегодня. Может быть, в другой раз я обязательно придумала бы какую-то колкую фразу или обдала его взглядом, полным безразличия и холода, но сегодня у меня подкашиваются колени и сердце бахает в груди так, что вот-вот вырвется наружу.

Перед глазами проносятся картинки нашего совместного лета. Машина. Ночь. Море. Та чертова гроза. Его губы. Руки, прикосновения. Я растворяюсь в его объятиях и поцелуях. Жажду их, как не пивший сутки бедуин. Нуждаюсь…

Облизываю ставшие вмиг сухими губы. Мозг посылает ногам сигналы — бежать. Но я продолжаю стоять, как будто меня вмонтировали в кухонный кафель.

Ян тем временем открывает холодильник и протягивает мне коробку сока. Грейпфрутового.

Растерянно киваю, не решаясь притронуться к коробке в его руке. Тогда он просто ставит ее на столешницу. Мы оба по-прежнему молчим. Он не предпринимает никаких попыток меня оскорбить. Да вообще ничего. Стоит столбом, ровно как и я.

Мой взгляд бегает по его лицу. Ни эмоции. Ни одной. Ледяная глыба. Глаза печет.

Я не ожидала, совсем не ждала столкновения с этим губительным холодом.

У меня внутри все огнем горит от обиды. От понимания, что я была и есть его игрушка. Глупая марионетка, которой он с радостью манипулировал. Ничего не изменилось. Я все еще в его власти, меня по-прежнему не отпустило.

Выдыхаю. Именно в этот момент страх достигает пика. Осознание снова прослыть жалкой в его глазах убивает, именно поэтому я и бегу со всех ног к себе в комнату, забыв про жажду, этот чертов сок, и, самое ужасное, забыв о спокойствии, которое только-только начало заполнять мою израненную душу.

Дверь запираю изнутри и еще долго не могу понять, почему никто не сказал мне, что он возвращается? Может, это было галлюцинацией? А что, если я схожу с ума? Что, если моя больная привязанность только усугубилась? Вдруг я и правда его себе сейчас нафантазировала?

Какой же нужно быть идиоткой. После всего. После всего, что он сделал, я все еще рассчитываю на разговор, на объяснения. Хоть на что-то…

Маниакально хочу его оправдать, как делала это сотни раз до этого.

Нет, он точно видение, потому что настоящий Ян не упустил бы и шанса выдать мне какую-нибудь гадость.

Жаль, что мое воображение всегда рисовало его иначе. В моих глазах он был хорошим, несмотря ни на что…

21.2

Любовь казалась чем-то таинственным, светлым. Тем, что не может причинить боль, напротив, подарить счастье. Подарить улыбку. Согреть.

Я всегда хотела влюбиться. Сильно. Взаимно. Чтобы на разрыв аорты. Хотела пропадать в человеке и чувствовать, что это взаимно.

Возможно, я просто переметнула свои розовые мечты на Яна. Ведь что может быть романтичнее путешествия по стране, когда вы двадцать четыре часа в сутки вместе? Когда превращаетесь в тандем и сообща справляетесь с трудностями? Когда видите поддержку в глазах друг друга?

Если дышать трудно, когда он не рядом. А при виде его ты просто воспаряешь к небесам. В груди сразу теплеет, мурашки облепляют тело, сердце ускоряет свой ритм, и тебе кажется, что ничего вокруг больше не существует. Только он и ты. Вместе.

Разве это не она? Не любовь?

Сейчас я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Возможно, это была всего лишь привязанность. Какая-то болезнь. Мне мало уделяли внимания в детстве, может, я просто пыталась восполнить этот пробел и Ян всего-навсего попался под руку?

Не знаю, но понимаю одно — мое состояние далеко от нормального.

Уверенность, что я только-только увидела плод своего воображения, нарастает пропорционально прожитым секундам. Он молчал. Ему это несвойственно. Он молчал и смотрел. Так смотрел, что пальчики на ногах поджимались. С присущим ему холодом, безразличием и тяготящим сожалением. Словно он чувствует все то же, что чувствую я.

Будто ему тоже больно.

Смешно! Это же Ян. Он не способен чувствовать подобное. А я, я просто хочу видеть его таким — открытым, сожалеющим, любящим…

Как глупо, боже. Как же глупо.

Он слишком идеально подобрал мне это дурацкое прозвище. Глупость. Она я и есть. Самая настоящая.

Наверное, правильно будет спуститься вниз и убедиться, что я и правда словила глюк, но по закону жанра я этого не делаю. Просто сижу в комнате и терзаю себя мыслями о случившемся до самого ужина. Гадаю, увидела ли я галлюцинацию или там, на кухне, и правда был мой сводный, даже язык не поворачивается его так назвать.

Какой он мне брат? Даже сводный. Нет, конечно.

— Ника, — стук в дверь сопровождается Ольгиным голосом, — ужин накрыт. Спускайся.

Она не дергает ручку и не пытается зайти ко мне в комнату. Просто сообщает, что пора спускаться, из коридора.

— Да-да, сейчас, — выкрикиваю севшим голосом и начинаю хаотично бегать по комнате в поисках другой одежды. На мне до сих пор шмотки, в которых я ходила в универ.

Торопливо надеваю джинсы и футболку. Завязываю волосы в хвост и спешу вниз.

Пальцы дрожат. Я маюсь нетерпением. Потому что в глубине души сидит надежда, что я спущусь и увижу его. Пойму, что не сошла с ума. Но, как только заглядываю в огромную обеденную зону, сглатываю осевшую на языке горечь.

За столом лишь мама и Вячеслав.

— Всем привет, — растерянно взмахиваю рукой и усаживаюсь на свое место. Поднимаю взгляд, и щеки алеют.

Мама смотрит на меня с интересом.

— Ты чего такая румяная?

— Приседала, — вру.

— Черт, — мама, откладывая кусочек хлеба в сторону, посмеивается, — хорошее напоминание, мне тоже пора перестать поглощать углеводы в таких количествах и вернуться в зал. Кстати, можем ходить туда вдвоем. Как тебе идея?

— Супер, — выдавливаю улыбку, рассматривая рыбу в своей тарелке.