Джилл Шелвис - Все дело в любви
— С некоторыми эмоции играют злую шутку, — сказала она, подразумевая под «некоторыми» себя. — Они идут по тому же пути, что и в первый раз. — В последний раз, когда эмоции завели ее по ложному пути, она испытала боль. Люди стараются не повторять прежних ошибок.
— Ты боишься. — Форд провел пальцем по ее щеке.
— Да. Можешь ко мне присоединиться. — Она схватила его за рубашку. — Миа…
— Она удивительна.
— Да. — Тара выдохнула. — Удивительна. Но что я хочу сказать… мы окажемся в опасности, если будем уделять чувствам слишком большое внимание…
— Я и не уделяю. — Взгляд его потеплел. — Тара, сейчас все не так, как раньше.
Потому что сейчас это просто секс. Ей стало больно от этой мысли.
— Послушай, было бы лучше, если бы мы вернулись к тому, что было раньше. Согласись с этим.
— Раньше, чем что?
Он все прекрасно понял.
— Раньше, чем мы занялись любовью, — с трудом выговорила она, ненавидя его за то, что ей пришлось произнести это вслух.
— Может быть, все дело в Логане?
— Логан здесь ни при чем. — Она твердо посмотрела ему в глаза. — Ну может быть, самую малость и не в том смысле, в каком ты думаешь.
— Что ж, мне стало легче.
— Я пыталась сказать тебе раньше, — сказала Тара со вздохом. — У меня свои тараканы в голове, у тебя — свои.
— Я думал, дело не во мне.
— Это палка о двух концах.
— Слушай, я окончательно запутался; объясни, что к чему.
— Я своих тараканов решила вытравить, да и тебе тоже не помешает, — сказала она, гордо выпятив подбородок.
— А у меня какие тараканы? — мягко спросил он.
— Ты не заморачиваешься.
— Не понял.
— Ты неторопливый, беззаботный, и твоя жизнь течет как течет. И давай посмотрим правде в глаза — ты этим доволен. Тебе все дается легко, а что не дается, тебя не волнует.
Только его взгляд выражал напряжение, которое он чувствовал.
— Ты думаешь, что все дается мне слишком легко? Что я в жизни не прилагаю никаких усилий?
— Нет, — возразила Тара. — Я знаю, откуда ты пришел. Я знаю, как ты боролся, чтобы оказаться тем, кем стал… Но парусники… Посмотри, Форд. Это легко далось тебе. И Логан был не единственным мужчиной в моей жизни, который обнаружил свое фото на страницах газет. Ты тоже был там.
— Я вовсе не был монахом. Боже, Тара, мне было двадцать, много денег и женщин — да, я наслаждался всем этим.
— Да, ты был помолвлен с кем‑то, после того как получил золотую медаль. Вы познакомились на тренировках. Но в последний момент ты все отменил.
Что‑то блеснуло в его глазах — вероятно, раздражение от попыток объясниться. Как это типично для мужчин.
— Потому что, — сказал он, — ей нужны были лишь деньги и слава. Она рехнулась на внимании, а я… — Он нахмурился. — Я хотел простой, обыкновенной жизни. Той самой, над которой я так работал.
— У тебя был контракт на спонсорство, но ты от него отказался.
Он уставился на нее.
— Ты что, читала газеты?
По правде говоря, Тара с жадностью поглощала каждый кусочек печатного текста, в котором говорилось о нем.
— Да.
На какое‑то мгновение он замолчал.
— Я не чувствовал тяги к соревнованиям, так что выбрал спокойную жизнь. Мне казалось неправильным добиваться контракта, если не чувствуешь в себе сил вернуть вложенные деньги. Так что, возможно, я не сделал того, что от меня ожидали, но я всегда жил так, как считал нужным.
— А как насчет нас? Тогда, семнадцать лет назад?
Его взгляд стал жестче.
— Ты ушла от меня.
— Да, но ты позволил мне уйти.
— Что? Ты шутишь? — Он провел ладонью по волосам и отвернулся, мышцы его напряглись. Когда он снова повернулся к ней, на его лице было написано раздражение и разочарование — чувства, которые она редко замечала у Форда. — Никто на земле не может удержать тебя, если ты что‑то задумала, Тара.
— Но ты даже не пытался. — Ее горло сжалось, она почувствовала знакомую боль. Боже, опять боль. Ей вовсе не хотелось чувствовать это волнение, страх и одиночество. Да, ушла, но она была такой молодой и глупой. — Ты не сделал ни одной попытки найти меня.
Полный разрыв отношений дал ей время пережить боль. Но теперь это беспокоило. Очень. Форд сильно переживал из‑за нее, но теперь она уже не знала, достаточно ли сильны были его чувства.
Обещания подростков не значат то, что должны значить. И что вообще подростки знают о любви? Если это действительно была любовь, почему он не пошел за ней, даже не попытался ее вернуть?
Она знала, что он хотел сделать все правильно по отношению к ней. И он был отличным парнем: надежным, сердечным, заботливым, — но это все, что она знала наверняка. А еще она знала, что вряд ли была значима и важна для него так, как бы ей этого хотелось.
И не было никаких оснований думать, что что‑то изменилось.
— Я все запомнил иначе, — тихо сказал он. — Ты бросила меня. Сбежала.
От встречного обвинения и его холодного тона она с трудом сглотнула.
— Что было, то было, — сказала она. — Сейчас все по‑другому. Здесь Миа. Мы не можем больше играть в эти игры, Форд. Она очень ранима и страдает из‑за развода своих родителей. Мы не можем сейчас допускать ошибок по отношению к ней. Просто не можем. — Она повернулась было уйти, потом передумала. Он заслужил того, чтобы знать правду. — Это какое‑то чудо, что происходит сейчас, когда… — Она проглотила комок и прошептала: —…когда у нас появился шанс все вернуть. И меня просто убивает это: ведь та боль, которую я причинила другим и которая точила меня изнутри… все это было впустую.
Ошеломленный, он смотрел на нее.
— Тара, — произнес он мягко, в голосе его было сожаление. — Ты не должна казнить себя, уничтожать свою жизнь и свое будущее из‑за прошлого.
Она никогда не понимала этого, но он был прав. Она все время наказывала себя за то, что бросила Миа.
Форд смотрел на нее серьезными глазами.
— Я тоже много раз думал об этом. Это чувство вины. Ты в этом не одинока.
Она выдохнула.
— Откуда ты знаешь, что я чувствую?
Он погладил ее щеку подушечкой большого пальца и улыбнулся:
— Все написано на твоем лице. Но не позволяй чувству вины глодать тебя. Началась новая глава твоей жизни. Переверни страницу.
Он все еще прикасался к Таре, другую руку положил ей на спину, а она боролась с соблазном уткнуться лицом в его ладонь.
— Что будет, если я переверну страницу?
— Это твой выбор, — ответил он. — Он был всегда. Знай: ты не одинока — нас двое, нет, трое.
Она уткнулась ему в грудь, такому большому, теплому и сильному. Достаточно сильному, чтобы переложить часть ноши на свои плечи — по крайней мере в этот момент. Она, не отдавая себе отчета, прижалась к нему. Его сердце было спокойно и глаза тепло смотрели на нее.
