Валентина Мельникова - Стихийное бедствие
— Я слишком мелкая сошка, чтобы встречаться с генералами, — усмехнулся Максим.
— А с Верьясовым? Советником посла Сергеем Верьясовым?
— Тем более. Я просто не знаю такого человека.
Нураев смерил его тяжелым взглядом исподлобья и перевел его на лежавший перед ним лист бумаги.
Не поднимая глаз, спросил:
— Когда вас завербовала американская разведка?
— Черт возьми! — взорвался Максим. — Что за чепуху вы несете, милейший?
Нураев резко поднял голову и злобно посмотрел на Максима:
— Значит, вы состоите в российской? Вы русский шпион?
— Вы с ума сошли! Что за бред сивой кобылы?
Какой я шпион?
Нураев снисходительно улыбнулся:
— Интересно, с какой тогда целью вы переоделись в этот халат, Богуш? Но можете не отвечать.
Мы знаем, под чьей крышей вы работаете и что на самом деле из себя представляете. Мы также знаем, что военные с базы тесно сотрудничают с Рахимовым, чтобы свергнуть законное правительство Фархата Арипова.
— Почему ж тогда мне доверили монтировать охранную сигнализацию в президентском дворце? — Максим окинул Нураева скептическим взглядом. — Или вам по какой-то причине именно сейчас понадобился козел отпущения в виде российского шпиона? Решили доказать, что не дремлете и мышей пока ловите?
Нураев скривился в улыбке:
— Вы очень крупная мышка, гражданин Богуш.
Но по какой-то причине мы лишь вчера получили задание заняться вами вплотную. К сожалению, из-за дипломатического статуса мы не сумели вовремя арестовать некоторых ваших приятелей из посольства. Но наш МИД посылает официальный протест в Москву по поводу их деятельности, несовместимой с законами нашей республики. И ваш дружок Верьясов уже объявлен персоной нон грата. — Нураев вновь щедро блеснул зубами. — Видите, латынь я тоже не забыл. Неплохо для тупого азиата, а?
— Очень подходящее выражение, — заметил сухо Максим, особо не акцентируя, какое именно высказывание Нураева имел в виду.
Нураев вздохнул и смерил его взглядом учителя, взирающего на строптивого ученика.
— Не стоит оскорблять меня, Богуш. Ваш сообщник — этот Ташковский, — одновременно российский и украинский агент, и он уже признался во всем. Хохлы вообще-то слабаки, хотя и очень упрямы, вы согласны?
— В чем он признался? Он такой же шпион, Нураев, как вы — святая мать Тереза! — Максим машинально провел ладонью по столу и ощутил под ней влагу. И, взглянув на ладонь, обнаружил, что она в крови. И тогда он с ненавистью посмотрел на Нураева.
Тот усмехнулся:
— Да-да, гражданин Богуш, он во всем сознался.
Затем следователь вытащил из кожаной папки чистый лист бумаги, аккуратно разложил его перед собой и, подняв ручку, выжидательно посмотрел на Максима:
— Итак, начнем? Когда вы в последний раз видели Верьясова?
— Я никогда не видел Верьясова.
— Когда вы в последний раз видели генерала Катаева?
— Я никогда не видел генерала Катаева, — в тон следователю повторил Максим.
Нураев положил ручку на стол и вкрадчиво произнес, причем глаза его чуть не слиплись, словно от патоки, струившейся из-под тяжелых век.
— Ну что, может, проверим, упрямее ли вы своего сообщника? Или все-таки посговорчивее? Для вас это было бы лучше. Как и для меня, впрочем.
Максим прекрасно знал, что за его спиной стоят двое громил в камуфляже с тупыми, равнодушными рожами. Они стояли неподвижно, не издав ни единого звука за время его беседы с Нураевым. Но Максим чувствовал их присутствие и знал: если поступит приказ, мало ему не покажется. И тогда решил прибегнуть к уловке из арсенала Юрия Ивановича Костина.
— Нураев, — произнес он лениво, — Арипов шкуру с вас спустит за вашу самодеятельность.
Нураев выпрямился на стуле, опустил авторучку на стол и окинул Максима внимательным взглядом, но ничего не сказал.
Воодушевленный его молчанием, Максим продолжал уже с суровыми интонациями в голосе:
— Он в курсе, что я здесь? Вы не хуже меня знаете, что президент — человек очень строгий, особенно если его рассердить. Вчера при мне он сделал такую выволочку Садыкову — тот аж затрясся!
— Вы что, вчера видели Арипова? — справился Нураев дрогнувшим голосом.
Максим снисходительно улыбнулся, словно и вправду встречи с Ариповым были для него самым обычным делом.
— Конечно. — Он наклонился к столу и пристально посмотрел прямо в глаза Нураеву. — А вы знаете, кто такой Ташковский, которого здесь только что избили? Это всемирно известный писатель. И здесь он по приглашению президента и Садыкова. Неужто он ничего не сказал вам об этом?
— У Нураева несколько раз дернулась щека, дыхание стало хриплым и прерывистым.
— Он пытался мне внушить, что… — Нураев осекся и почти с ужасом посмотрел на Максима.
Но тот, словно ничего не заметив, говорил, не сводя беспощадного взгляда с наглого стервеца, которому вздумалось его запугать…
— Вы ставите Арипова в трудное положение, — продолжал он свое наступление на позиции Нураева. — Сейчас у него одна мигрень — Рахимов. Но это еще куда ни шло. С ним он как-нибудь справится. Он сам мне об этом сказал. Правда, его беспокоит российская военная база. Он не знает, на чьей стороне они выступят, если этого потребуют обстоятельства. Если в поддержку Рахимова, то расколют Арипова как орех.
— А при чем тут я? — совсем уж неуверенно вопросил Нураев.
Максим откинулся на стуле и очень убедительно изобразил ужас на лице.
— Как при чем? Вы что, идиот? Не понимаете, что даете военным в руки такой козырь! Да они только этого и ждут! Ташковский — российский подданный и — весьма заметная фигура в России и на Западе.
Думаю, скоро генерал Катаев станет запрашивать у Арипова о судьбе Ташковского, и учтите, не по своему желанию, а по приказу нашего президента. И если Арипов не предъявит ему писателя живым и здоровым, Катаев вынужден будет применить силу.
Военную, естественно. Кандидат на Нобелевскую премию — это вам не я, рядовой монтер охранной сигнализации. И Катаев понимает, что общественное мнение на этот раз будет на его стороне.
Нураев продолжал молчать, вперив взгляд в по-прежнему чистый лист бумаги. Щека его нервно подергивалась, а костяшки пальцев руки, сжимающей авторучку, побелели от напряжения. Максим помолчал мгновение, давая ему возможность дозреть, и безжалостно добил:
— Я уверен, что Ташковский ничего вам не сказал о Катаеве и Верьясове. По очень простой причине: он понятия о них не имеет. Вы использовали этот прием, чтобы запугать меня. Но вы просчитались, господин военный следователь. Через некоторое время Арипов всех поставит на уши, чтобы найти Ташковского и предотвратить в зародыше назревающий конфликт с Россией. Потому что знает: если писателя не найдут, то, пока он будет драться с Рахимовым, русские ударят ему в спину и прищемят задницу. И если президент узнает, что именно вы в силу своей идиотской исполнительности задержали Ташковского, да еще избили его до полусмерти… Давайте поспорим: вы и пяти минут не проживете. Поэтому я советую вам послать к писателю врача и упросить, чтобы он молчал о случившемся. Как вы этого добьетесь — это уже ваши личные проблемы, Нураев!
