Мария Воронова - Клиника измены. Семейная кухня эпохи кризиса (сборник)
«А ты знал, что я знаю про твою любовницу?» – мысленно огрызнулась Юля.
Нельзя задавать такие лобовые вопросы!
– Понятия не имела.
– Я так и думал. Он объяснил свой проект заботой о нашем с тобой процветании. В счет долга я передаю тебе в аренду кухонное предприятие. С одной стороны, я через тебя контролирую процесс, а с другой – пользуюсь доходами от производства, ведь мы же одна семья. Такой вот щедрый подарок!
Финансовые вопросы волновали сейчас Юлю очень мало, все мысли были заняты другим, но и то ей бросились в глаза явные несостыковки.
– Это чушь, Филипп! Если бы производство по-прежнему приносило прибыль, ты расплатился бы с отцом. Но насколько мне известно, оно встало из-за отсутствия сырья. Какой смысл нам владеть убыточным предприятием?
– В том-то весь и фокус. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять – Евгений Николаевич специально заморозил мои заказы на лесопилке. Со мной они больше дело иметь не будут, а с тобой – сколько угодно. Он намекнул мне на это.
– Вполне в его духе. – Юля пожала плечами.
– Если бы я только мог отдать ему этот чертов долг! – с тоской произнес Рыбаков. – Но пришлось затыкать более срочные дыры, я ведь такого от твоего отца не ожидал.
– А ты не хочешь сделать, как он говорит? Поверь, папа не злой человек, просто он привык всегда добиваться своего.
– Нет, Юля. Я не могу сделать, как он говорит. И буду сопротивляться до последнего. Сейчас многое зависит от тебя. Если ты категорически откажешься от его предложения, он снимет мораторий с лесопилки, и я смогу вернуть долг.
– Папа любит повторять, что он никогда не разлепляет пельмени обратно. Если откажусь я, тебе придется иметь дело с ним, вот и все. Со мной, наверное, проще.
Филипп зло посмотрел на нее:
– Нам с тобой в любом случае не придется иметь дело. Видишь ли, даже в самые лихие годы на территории моего завода не было ни одного ОАО. Отчекрыжить сейчас кусок площади под аренду для меня все равно что, пардон, лишиться девственности. А я, видишь ли, закоренелая старая дева.
– И что ты предлагаешь?
– Как в том анекдоте: она предпочла смерть.
– Что?! – Юля округлила глаза.
– Нет, я не буду стреляться, – усмехнулся Рыбаков. – Просто уволюсь с завода. К научной работе мне уже не вернуться, но для учителя физики в средней школе сгожусь.
– Будет у нас семья бюджетников, – засмеялась Юля. – Что ж, производство кухонь не даст нам протянуть ноги.
– Ты не поняла? – Филипп почти оттолкнул ее. – Речь идет о моей чести! Я не смог спасти завод, но никто и никогда не скажет, что я развалил его для личного обогащения, ясно? Если ты примешь участие в этой афере, я разведусь с тобой.
Юле совсем не хотелось становиться бизнесвумен. О возможных доходах она не помышляла, почти привыкнув к скромному существованию. Большие деньги казались ей теперь чем-то заоблачным и, в общем, не очень-то и нужным. Но коварный бес ревности вынуждал ее говорить совсем не то, что она чувствовала.
– Ты забыл, как клялся быть со мной до самой смерти?
– Хочешь сказать, я все-таки должен застрелиться? – Он уставился на жену с тяжелым прищуром.
– Нет, конечно, но почему твои проблемы должна решать я? – вскинулась она. – Папе не нравится, что я работаю в больнице, вот он и захотел приобщить меня к бизнесу. Любой родитель мечтает, чтобы его ребенок жил в достатке, и папа решил помочь мне, ведь на тебя в этом смысле надежды мало.
Рыбаков пожал плечами:
– Наверное.
– Вот видишь. Ты совершил ошибку, взяв у отца денег. Но ведь это ваши деловые отношения, и ошибку совершил ты. Ты, а не я. Так и исправляй ее сам! Ищи деньги!
– Юля, я все уже испробовал, – тихо сказал ее муж. – Поверь, я первый раз в жизни совершил такую невыгодную сделку! Я ведь был уверен и в Евгении Николаевиче, и в собственном производстве. Еще полгода назад я только посмеялся бы, скажи мне кто, что такое может со мной случиться. Это ты меня околдовала, Юлечка, так что не снимай с себя вины… – Он ласково взял ее за руку.
Юля зло вырвала руку. Она вдруг мучительно остро представила себе Рыбакова в постели с другой женщиной.
С Елизаветой или с Катей, все равно. Раньше она как-то не связывала измену с сексом – с ласками, восторгом и удовлетворением. Муж проводит время с другой женщиной, это очень плохо, но только сейчас Юля подумала о том, как именно он его проводит. Тайно, второпях, урывками он соединяется с другой, ласкает ее и целует, переливая в нее свою нежность и радость, и несет домой опустошенную оболочку…
– Слишком косвенная вина, не находишь? – резко спросила она. – Когда дело касалось моих недостатков, ты, помнится, не терял головы. Любовь не помешала тебе понять, что я праздная бездельница, а добросовестно вести дела почему-то помешала!
– Птиченька, что ж ты злопамятная такая?
– Не злопамятная, а справедливая. Еще раз спрашиваю: почему я должна отвечать за твои ошибки?
– Потому что ты моя жена.
– Да? А ты всегда об этом помнишь?
– Боюсь, я тебя не понимаю.
– А я боюсь, прекрасно понимаешь. Бывают минуты, когда ты забываешь, что мы женаты, вот и не злись, если я тоже об этом забуду.
– Юля…
– Ты делаешь что хочешь, и я тоже сделаю так, как захочу.
– Одумайся! Если ты примешь предложение своего отца, нам придется разводиться, как бы я тебя ни любил и какие бы обязательства ни имел перед тобой. Пойми, Юля, речь идет о моей чести.
– А ты много думал о моей чести? – С мрачным удовлетворением она заметила, как вытягивается его лицо. – И не пугай меня разводом, я не поддамся на шантаж. Делай что хочешь, выкручивайся, борись! Хоть квартиру продавай…
– Сначала надо ее приватизировать.
– Ну так приватизируй! Действуй, короче говоря. Я буду знать, что ты борешься не только за свой завод, но и за меня, вот и увидим, насколько я дорога тебе.
Некоторое время Филипп смотрел на нее молча, потом качнулся на каблуках, резко развернулся и сбежал по ступенькам крыльца.
Но через полчаса привез обещанные пирожки. Дежурная смена радостно уплетала их, благодаря Юлю, а она отнесла свою порцию в оперблок Елизавете. Награда должна найти героя! Будет несправедливо, если пирожков не поест та, ради кого все это делалось.
Черт, насколько было бы лучше, если бы тогда, зимой, она приехала следующей электричкой и не услышала проклятого разговора! У нее были бы все основания считать, что муж без памяти ее любит, и, конечно, сейчас она поддержала бы его. Один звонок папе, и лесопилка заработает как миленькая!
Муж спокойно вернет долг и будет знать, что на нее можно положиться. Только она-то не может положиться на него!
В семейной жизни главное – симметрия. Брак – состояние неустойчивого равновесия, и если кто-то перетягивает одеяло на себя, все рушится.
