Кристин Ханна - Улица Светлячков
И вот теперь теплым летним вечером она направлялась к зданию, где находилось нужное ей заведение, чтобы спасти свою лучшую подругу от самой большой ошибки в ее жизни — от интимной связи с преподавателем.
И действительно, что хорошего могло из этого выйти?
Внутри «Последнего выхода в Бруклин» Кейт почувствовала себя словно в другом мире, которого никогда не видела раньше. Во-первых, ресторан был огромным — не меньше семидесяти пяти столиков с мраморными крышками вдоль стен и большие деревянные столы — посередине. Пианино и небольшая сцена казались центром заведения. Внимание Кейт привлек висящий на стене потрепанный постер со строчками из поэмы «Дезидерата»: «Иди спокойно среди шума и спешки и помни, что покой бывает в тишине».
Ни покоя, ни тишины кругом не было, как не было и свежего воздуха.
В зале до самого потолка висела серо-голубая дымка. Почти за всеми столиками курили посетители. То и дело щелкали зажигалки, люди при разговоре размахивали руками с зажатыми в пальцах сигаретами. Сначала Кейт показалось, что в зоне вообще нет незанятых столиков — за каждым сидели люди, игравшие в шахматы, гадавшие на картах таро, спорившие о политике. Несколько человек толпились вокруг микрофона, пощипывая струны своих гитар.
Кейт прошла через зал в дальний угол. Через открытую дверь она увидела другой зал, заставленный столами для пикника, вокруг которых посетители громко разговаривали и курили.
Талли сидела за столиком у противоположной стены, словно бы в тени. Увидев Кейт, она встала и помахала рукой.
Кейт протиснулась мимо женщины, курившей сигарету с гвоздичным ароматом, и тут она увидела его. Чада Уили.
Он был совсем не таким, каким представлялся Кейт. Уили лениво развалился на стуле, вытянув вперед одну ногу. Даже сквозь дымный полумрак Кейт увидела, что он красив. И он вовсе не выглядел старым, может быть, немного усталым. Но скорее в том смысле, в каком искушенные мужчины устают от светской жизни. Он был больше похож на гангстера или рок-звезду. Улыбка появлялась на его лице постепенно, зажигая огнем его глаза, в которых Кейт вдруг прочла понимание, удивившее ее и даже заставившее на секунду остановиться.
Он отлично знал, зачем она здесь: лучшая подруга пришла спасти девушку, которая совершала ошибку, встречаясь не с тем мужчиной.
— Вы, должно быть, Чад, — сказала она.
— А вы, должно быть, Кейти.
Ей стало не по себе от того, что он употребил ее уменьшительное, домашнее имя. Этим Чад как бы подчеркивал свою близость с Талли.
— Садись, — распорядилась Талли. — А я пойду поищу официантку.
И она исчезла, прежде чем Кейт успела открыть рот.
Кейт посмотрела на Чада.
— Интересное место, — сказала она, чтобы поддержать разговор.
— Похоже на огромный пивной паб, только пива не наливают, — сказал Чад. — Одно из тех мест, где можно изменить себя.
— А я всегда думала, что изменения начинаются изнутри.
— Иногда. А иногда их навязывают.
При этих словах глаза его потемнели, отразив непонятные Кейт эмоции. Она вдруг вспомнила историю этого человека, разрушившего свою успешную карьеру.
— Вас ведь уволят из университета, если узнают о вас с Талли, не так ли?
Чад Уили опустил вытянутую ногу и сел прямо.
— Предпочитаешь общаться вот так? Хорошо! Я уважаю прямоту. Да. Я потеряю и это место.
— Вы из тех, кому важнее всего в жизни риск?
— Нет.
— И вы, конечно, уже спали со своими студентками.
Он рассмеялся:
— Вряд ли.
— Тогда почему?
Чад искоса взглянул на Талли, стоявшую у барной стойки и пытавшуюся сделать заказ.
— Вот уж от тебя не ожидал услышать такой вопрос. Талли ведь твоя лучшая подруга.
— Она особенная.
— Вот именно.
— Но как насчет ее карьеры? Она ведь будет разрушена, если узнают о связи Талли с вами. Все будут говорить, что она дошла до диплома через постель профессора.
— Очень мило с твоей стороны, Кейти. Ты должна за ней приглядывать. Она нуждается в этом. Она… такая хрупкая, наша Талли.
Кейт не знала, что расстроило ее больше: что Чад считает Талли хрупкой или что говорит о ней «наша Талли».
— Да она как паровой каток. Я не зря зову ее «тропический ураган Талли».
— Это все внешнее. Для окружающих.
Кейт откинулась на спинку стула. Удивлению ее не было предела.
— Так вы действительно неравнодушны к ней.
— Во мне скорее говорит жалость. И что же ты намерена ей сказать?
— О чем?
— Ты ведь пришла сюда в поисках нужных слов, чтобы убедить Талли больше не встречаться со мной, так? Ты можешь, конечно, сказать, что я слишком стар. И аргумент про преподавателя — всегда беспроигрышный вариант. И кстати, просто для сведения, еще я слишком много пью.
— И вы хотите, чтоб я все это сказала Талли?
Чад внимательно посмотрел на нее:
— Нет, я не хочу, чтобы ты все это говорила Талли.
За их спиной лохматый юноша в потрепанных штанах подошел к микрофону. Он представился Кени Гореликом и начал играть на саксофоне. Джазовая композиция оказалась такой невероятно романтичной, что на несколько секунд стихли все разговоры в переполненном зале. Кейт почувствовала, что музыка словно уносит ее куда-то прочь отсюда. Однако постепенно музыка снова стала восприниматься как фон, и Кейт взглянула на Чада. Он внимательно изучал ее лицо. Кейт понимала, как важен для него этот разговор и как много значит для этого человека ее подруга Талли. И это вдруг все изменило. Кейт оставалось только поражаться тому, как быстро изменилось ее отношение к Чаду. Теперь, сидя напротив, она уже волновалась по иному поводу: ей пришло в голову, что Талли может разрушить жизнь Чада Уили, который, по мнению Кейт, был явно не готов перенести еще один удар судьбы. Прежде чем она успела ответить на заданный Чадом вопрос, появилась Талли, за ней следовала официантка с лиловыми волосами.
— Ну что? — спросила Талли, хмурясь. — Вы уже друзья?
Чад отозвался первым:
— Мы друзья.
— Отлично! — Талли уселась к нему на колени. — А теперь — кто хочет яблочного пирога?
Чад высадил девушек в двух кварталах от общежития, на улице с потемневшими от времени строениями, в которых жили студенты, не обращавшие внимания на то, что так ценили девушки из студенческих клубов.
— Приятно было познакомиться, — сказала Кейт, выходя из машины. Она остановилась на тротуаре, ожидая, пока Талли закончит прощаться с Чадом.
Наконец Талли вылезла из машины и помахала ему рукой. «Форд-мустанг» умчался прочь.
— Ну как он тебе? — требовательно спросила Талли, резко повернувшись к подруге. — Красавчик, правда?
