Сисела Линдблум - Охотница
Симон молчит. Тереза с тревогой поглядывает на часы, уже двадцать пять минут четвертого.
– Ладно, Тереза, я не против, надо так надо, гадай. Но обещай, что расскажешь, как проходил сеанс, и еще с тебя денежки на мой билет в кино.
– Конечно! – обрадовалась Тереза.
Она встает с дивана, идет в ванную, сполоснуть лицо, опухшее от слез. Симон вздыхает, у него явно температура, болит горло. Но иногда приходится быть добрым. И еще его разбирает любопытство, получится ли у Терезы гадание, вероятно, любопытство и заставило его уступить.
– А нельзя ли мне остаться? – спрашивает он, когда Тереза выходит из ванной комнаты.
– Нет! – Даже бабушка не смогла бы гадать, если бы ты в это время ухмылялся на кухне.
Звонит телефон. Симон жестом указывает на него:
– Все мое – твое. – И идет в прихожую обуваться.
Тереза спешно берет трубку, откашливается:
– Алло?
– Алло, – отвечает женский голос.
– Это Тереза, – представляется Тереза и смотрит на Симона, который вернулся в комнату, чтобы взять трубку, если звонят ему.
– Я… это я звонила вчера, если вы помните… Вы сказали, что…
– …чтобы вы позвонили сюда в половине четвертого, – перебивает Тереза, она уже справилась со своим смятением и говорит четко, по-деловому. – Да-да, но хорошо бы, если бы вы пришли сюда в четыре.
– Сколько это стоит и куда мне идти? У меня нет адреса.
Я даже не могу точно назначать время и место, сердится на себя Тереза.
– Это стоит шестьдесят пять крон, – произносит она, подмигивая Симону, – не больше чем обычный поход в кино.
Симон закатывает глаза. Пока Тереза объясняет адрес, он снова идет в прихожую, одеваться.
Повесив трубку, Тереза тоже выходит в прихожую и докладывает:
– Молодая девушка, по голосу совершенно нормальная.
Симон придирчиво разглядывает ее заплаканное лицо.
– Тебе надо подкраситься, а то видно, что ты плакала, – говорит он. – И придется гадать по-настоящему, раз уж тебе заплатят. Теперь не скажешь, ничего про вас не знаю, ничего не вижу.
– Ты прав. – Тереза сглатывает слюну. – Но иногда я действительно вижу, что будет, – произносит она серьезно, глядя на Симона своими черными очами. – Я и правда это могу, Симон.
Его лицо вдруг просветлело, уголки глаз словно пританцовывают, они весело устремлены вверх, все лицо сияет от радости.
– И знаешь, что я вижу сейчас? – спрашивает Тереза, проведя рукой по его щеке. – Я вижу, что ты мой спаситель.
– Вот именно, – говорит Симон, – очень верная мысль. Благодаря мне сможешь получить шестьдесят пять крон.
Жанетт поднимается по лестнице в квартиру Симона. Какой великолепный дом, мысленно отмечает она. Мраморные ступени, старинный лифт, большие двойные деревянные двери, на лестничных площадках горшки с растениями. Вот как надо жить, думает она и задерживается на ступеньке, без пяти четыре, ей не хочется звонить в дверь раньше назначенного времени.
Родственница той колдуньи, которая занималась черной магией, передала внучке свое ремесло. На этом, конечно, можно много заработать. Но вообще-то Жанетт считает, что шестьдесят пять крон – очень дешево. Получасовой сеанс массажа стоит пятьсот.
Этими мыслями она старается успокоить себя. В сущности, мне ни к чему это ее гадание, просто надо получше узнать о той тетке. Понятно, что ее внучка, которая и сама гадает, будет защищать бабку, доказывать, что та все нагадала верно. Тогда я попробую подловить ее на деталях. Скажу, например, что на камне написано “Кальмар”. Посмотрим, что она ответит.И ни к чему выкладывать, зачем я пришла сюда, размышляет Жанетт. Но она уже знает, что расскажет все.
Тереза готовится к приему клиентки. Она заварила чай, достала две чашки, чтобы потом не искать их в кухонном шкафу. Подкрасилась перед зеркалом в прихожей, оставив пудреницу, помаду и все прочее на подзеркальнике. Сразу видно, в квартире живет мужчина, а Терезе хочется, чтобы подумали, что квартира ее. Квартира-то замечательная. Желание плакать прошло, представить себя ясновидящей в такой гостиной – наслаждение. Представить или быть?
Тереза останавливается перед зеркалом, заглядывает в черную бездну своих глаз. Я просто должна быть сама собой. Она давняя клиент ка бабушки, так никаких глупостей не ожидает. Ни карт таро, ни черных кошек, значит, не страшно, что я оставила котика-кисулю в “Шератоне”. Я скажу только то, что ясно буду видеть, а если вообще ничего не увижу, навру.
В этот момент раздается звонок в дверь. Тереза с трудом открывает замок, да и цепочку ловко снять не получилось. На пороге – блондинка, на год-два старше Терезы. Такие женщины, по мнению Терезы, по гадалкам не ходят. Впрочем, Тереза не особо размышляла над тем, какие люди ходили гадать к ее бабушке, Тереза в какой-то мере презирала их, считала их туповатыми. Но это неправильно. Тереза знает, что наверняка была неправа.
– Это ты Тереза? – говорит блондинка, протягивая руку. Волосы коротко подстрижены, прическа а-ля паж, на ней длинная вишневая куртка, узкие черные джинсы и чуть поношенные зимние сапожки. Прежде чем протянуть руку, она снимает черную перчатку.
– Да. А тебя как зовут?..
– Ни за что не угадаешь. – Девушка довольно ехидно улыбается, отпуская руку Терезы.
– Заходи, – говорит Тереза.
Жанетт входит в прихожую. Сняв куртку и сапожки, в одних носках быстро проходит в гостиную, обдав Терезу свежим запахом шампуня и геля для душа. Тереза идет за ней, втягивая носом эти ароматы. Какая шустрая, идет первой, не дождавшись приглашения, думает Тереза, слегка разозлившись.
– Какая хорошая квартира! – восклицает Жанетт. – Здесь очень слышно шум улицы?
Гостья приближается к большому окну, выходящему на улицу.
– И даже балкон! Им пользуются?
– Конечно, летом я там обычно сижу. Движение на улице не очень сильное. Садись, – предлагает Тереза, – сейчас принесу нам чаю.
Жанетт садится на диван и смотрит вслед Терезе, на душе муторно. Она бы охотно продолжила разговор о квартирах, но гадание? Хозяйка не похожа на гадалку. Больше на девиц из гимназии, где училась Жанетт, которые, чтобы выделиться, ходили на уроки исключительно в черном. А квартира… Жанетт и Юнас давно мечтали жить в подобной, правда, эта большая гостиная какая-то… пустовато тут. Только диван и несколько кресел.
Тереза входит с двумя большими чашками. И почему у Симона нет столика около дивана? раздраженно думает она.
– Тебе с сахаром? – спрашивает она, передавая чашку Жанетт.
– Нет.
