Дженнис Каплан - Мужчины, за которых я не вышла замуж
— Я чувствую, как ваша кожа избавляется от проблем, — нараспев провозглашает Заклинательница. Я внезапно представляю себе, как она осеняет крестом мои дряблые бедра. А почему бы и нет? Целлюлит — это точно дело рук дьявола. — Вы чувствуете, как подкожный жир и токсины покидают ваше тело? — внушая, спрашивает она.
Если честно, я чувствую, как рушится «общественный договор» XXI века. Я, привлекательная образованная женщина, юрист по образованию, с хорошим чувством юмора, лежу здесь и питаю слабую надежду получить стройные бедра усилиями Заклинательницы с пылесосом. Да, цивилизация, в том смысле, как мы ее понимаем, явно катится под уклон — или же превосходит наши самые смелые мечты.
Заклинательница выключает наконец свой жужжащий аппарат и похлопывает меня по заднице.
— Хорошее начало, — уверенно говорит она. — Еще четырнадцать сеансов, дважды в неделю, и я уверена, что вы заметите определенное улучшение.
Дважды в неделю, и еще четырнадцать раз? Да Джордж Буш и то дал обязательство придерживаться консервативных взглядов на меньший срок.
— У меня нет столько времени. Я лечу на Карибы, — объясняю я.
Глаза у нее загораются.
— Нет ничего необычного в том, что клиенты берут меня с собой в поездку, — с готовностью говорит она.
Я размышляю над этим: персональный заклинатель, готовый в любое время суток избавить меня от подкожного жира, не говоря уже об облегчении моего кошелька.
— Благодарю, — отвечаю я, сползая со стола. — Но я лечу одна.
Глава 9
Эмили уже в двадцатый раз звонит мне из общежития и спрашивает, действительно ли я не против провести День благодарения в одиночестве. Я исполнена решимости держаться молодцом и потому рассеиваю все ее сомнения.
— Это всего лишь праздник, во время которого едят индейку с клюквенным соусом, — бодро отвечаю я. — Терпеть не могу клюкву. И потом, подливка всегда слишком жирная, а ореховый пирог вреден для здоровья, я уж не говорю о сладком картофеле и суфле из алтея.
— Ты же обожаешь суфле из алтея, — говорит Эмили, которая хорошо меня знает.
— Кроме того, вы хорошо проведете время с отцом.
— Ты уверена, что папа не собирается привести с собой эту женщину? — спрашивает она.
— Нет. Вы, как всегда, пойдете к бабушке Рики. Папа никогда бы не рискнул показаться в доме своей матери с Эшли.
— Пожалуйста, не произноси этого имени вслух, — просит Эмили. — Меня от него мутит.
Раздается звонок на другой линии.
— Не клади трубку, — говорю я. На табло высвечивается номер Адама. — Звонит твой брат.
Я беру в каждую руку по трубке.
— Привет, Адам.
— Привет, мама. Послушай, я только хотел кое-что узнать. Ты уверена, что тебе не будет грустно?
— У меня все будет в порядке, — отвечаю я.
— Как там Адам? — спрашивает в левое ухо Эмили.
— Твоя сестра хочет знать, как ты поживаешь, — говорю я Адаму. Мы как будто играем… хм… в телефон.
— Скажи ей, что у меня все хорошо.
— У него все хорошо.
— Но я беспокоюсь о тебе! — кричит Адам в моем правом ухе.
— Он беспокоится, — рапортую я дочери.
— Я тоже, — отвечает она, достаточно громко, чтобы Адам услышал без моего посредничества.
— Почему вы так волнуетесь? — Я сдвигаю у губ обе трубки.
— Потому что ты наша мать.
— Потому что во время праздников случается больше самоубийств, чем в другое время года, — с готовностью сообщает Адам.
— Я не собираюсь покончить с собой!
— О чем это вы? — вопит Эмили. — Самоубийство? Я так и знала! У тебя депрессия!
— Конечно, у нее депрессия! — Это Адам. — А что ты хотела? Мы не сможем провести праздник вместе.
— Очень вредно проводить День благодарения в одиночестве, — объявляет Эмили.
— Единственное, что действительно вредно, так это съесть традиционный праздничный обед, в котором масса калорий, — замечаю я. — Между прочим, я задумала замечательную поездку. Конечно, я буду скучать по вас, но со мной все будет в порядке. Что плохого может случиться на пляже?
— Ты можешь забыть солнцезащитный крем, получить рак кожи и умереть, — говорит Эмили, которая, судя по всему, обеспокоена этим сильнее, чем мне казалось. — Или, что еще хуже, будешь так мучиться, что мне придется бросить колледж и ухаживать за тобой.
— Нет, я буду ухаживать за мамой, — мужественно возражает Адам.
— Я дочь. Это моя обязанность.
— Ты даже не сумела досмотреть до конца «Слова нежности», — фыркает Адам. — Убежала, как только Ширли Маклейн начала просить, чтобы ей дали морфия.
— И вовсе нет. Я просто пошла в ванную!
Момент, о котором грезит любая мать: дети ссорятся, кому сидеть возле моей постели и давать мне таблетки.
Впрочем, от всего этого у меня начинает болеть голова. Я осторожно кладу обе трубки на стол, мембранами друг к другу, и отхожу. Пусть пообщаются. А мне нужно собирать чемодан.
Выясняется, что я взяла с собой слишком много вещей.
— Вам придется сдать чемодан в багаж. Он слишком большой, чтобы можно было положить его в верхний отсек, — говорит стюардесса, когда я собираюсь сесть на самолет в аэропорту Кеннеди. Сегодня среда, канун праздников, и, как полагается, терминал битком забит.
— Но это ручная кладь, — объясняю я, указывая ей на кожаный ярлычок. — Посмотрите. Здесь так и написано: ручная кладь.
— Да, если он пустой. А он у вас перегружен. — Она тычет пальцем в выпяченный бок чемодана. — Дайте-ка я угадаю. Шесть пар туфель на три дня?
— Пять, — возмущенно говорю я. — Хотя, если честно, я почти не носила те розовые, с тех пор как купила бежевые. Кстати, что бы вы надели с белым платьем от Марка Джекобса?
— Точно не бежевые, — отзывается та, морща нос.
— Вот именно. Бежевые мне нужны для того, чтобы носить их с юбкой цвета хаки.
— Понимаю.
Люди, выстроившиеся в очередь за мной, начинают беспокоиться. Впрочем, наша непринужденная беседа продолжается.
— Вы не возражаете, если я загляну в вашу сумку? — спрашивает стюардесса.
— Еще одна проверка из соображений безопасности?
— Нет. Мне очень хочется увидеть новое платье от Марка Джекобса. Кажется, именно его Линдси Доэн надела на премьеру.
Я взгромождаю чемодан на стол и начинаю его открывать.
— Простите, мисс, — говорит мужчина сзади, — если это поможет ускорить процесс, то я могу показать вам нижнее белье от Кельвина Кляйна.
Стюардесса с сомнением смотрит на него — у него нет даже саквояжа.
— Пройдите на борт, — говорит она, обращаясь ко мне. — Забирайте свою ручную кладь.
