Наталья Троицкая - Обнаров
Вокруг, насколько хватает глаз, вода – ровная, едва колышущаяся, сонная темно-сиреневая гладь. Над головой – небо. Мгновение назад оно было черным, усыпанным крупными искрящимися бриллиантами звезд, но сейчас, как и вода, небо стало темно-сиреневым. И эти предрассветные сумерки, кажется, можно потрогать руками, погладить этот шелковистый бархат отступающей ночи. Вдруг на востоке среди темно-сиреневой кутерьмы появляется непонятное блеклое, неясное пятно. Оно стремительно растет, гасит звезды, размывает сумерки до бледно-бледно-синего. Так нечаянно и робко миру является горизонт. Освещаемый первыми лучами восходящего солнца край неба становится бледно-бледно-желтым, оранжевым – и внезапно, разом вдруг и вода, и небо, и воздух делаются медного цвета. Медь поглощает, уничтожает сиреневый бархат, впитывает его в себя. Где-то далеко-далеко, у самого края земли, появляется робкий кусочек солнца, и заря щедрой рукой бросает в озеро чешуйки света, подрагивающие в медной патоке волн крохотными золотыми лодочками.
– С добрым утром, родная.
– С добрым утром, мой хороший.
Тая обернулась, улыбнулась и еще теснее прижалась к мужу, обнимавшему ее за плечи.
– Костенька, как же здесь красиво!
– Да. Озеро, вековые сосны по берегам, заливные луга, нетронутый лес… Все чистое, настоящее, душевное. Здесь дышится легко. Никакой суеты и фальши. Покой… Да и погода как по заказу. Сегодня будет солнечный день.
Вдруг метрах в пятидесяти справа послышался треск сучьев и чье-то сердитое бормотание.
Из зарослей ольхи, что на глубоко вдававшемся в озеро мысу, вышел невысокого роста человек в тяжелых рыбацких сапогах и необъятном зеленом дождевике с накинутым на голову капюшоном. Балахон-дождевик делал фигуру неуклюжей и квадратной. В правой руке человек нес снасти и садок с рыбой, в левой еще теплящийся старинный фонарь «летучая мышь».
– Здорово, молодежь! – издали крикнул он.
Голос был с легкой хрипотцой и добрыми нотками доброго утра.
– Хто ето у нас тута рыбаков с ранья стремает? – спросил рыбак, откинув капюшон и предъявив миру загорелое морщинистое лицо с веселыми озорными глазками.
Обнаров, радушно улыбаясь, пошел навстречу.
– Костян! Сукин кот! Это ж ты! – торжественно провозгласил рыбак и, бросив ношу на песок, раскинул в приветствии руки.
– Я, Василич. Здравствуй!
Они обнялись.
– На дачу, значит? – уточнил Василич.
– На дачу. Как улов?
– Я ж судачатник, ежкин корень! С погодой-то вишь чего. Туды-сюды… Тута ни одна рыба брать не будет. Судак рыба царская. Самая ушлая.
– Да ладно оправдываться! – стиснул его плечи Обнаров. – Ловить не умеешь!
– Я не умею?! – возмутился дед. – Да ты знаешь, едрёна бандероль…
– Ладно. Ладно. Ты нам рыбки сегодня подкинь! Сможешь? Мы с женой на тебя надеемся.
– Женился, значит. Ай, молодца! Молодца!!! Я тебе давно говорил.
– Знакомься. Это Тая, моя жена. А это, Таечка, Алексей Васильевич, сосед наш.
– Здравствуйте, – с легким поклоном уважительно сказала Тая.
Дед остановился напротив нее, откровенно любуясь.
– Да. Костян! Могёшь. Могёшь, раскудриттвою в мутную прорубь!
Тая рассмеялась.
– Ты не меняешься, Василич. Слава богу, все такой же балагур!
– Доподлинно. Доподлинно… – пожевав тоненькими губами, согласился дед.
Обнаров помог ему подобрать снасти с песка, подал фонарь и садок, в котором били хвостами два небольших судака.
– Рыбу, ребятки, себе оставьте. Сейчас ее на сковородку и на костерок. Рыба быстро готовится. Голодные небось?
– Ой, как здорово! – захлопала в ладоши Тая. – Спасибо вам, Алексей Васильевич. Вы такой милый!
Дед улыбнулся довольно.
– Не за что, барышня. Это нам за удовольствие. Бывайте…
Глядя вслед тяжело ступавшему по глубокому песку соседу, Тая снисходительно произнесла:
– Какие же они трогательно-смешные, эти деревенские дедушки.
– Почему деревенские? Алексей Васильевич Галимский, полковник ФСБ, внешняя разведка, шесть языков, два высших образования.
Тая с недоумением смотрела на мужа.
– Почему же он…– Потому что он сегодня местный старичок-судачатник.
Луч солнца осторожно крался по подушке и, наконец, коснулся ее лица. Тая улыбнулась, потянулась и открыла глаза. Обнаров спал, лежа на животе, трогательно уткнувшись носом в подушку. Его лицо было спокойным и безмятежным.
В доме было тихо. Камин давно погас, и некогда жаркие красные березовые угли плотно подернулись серым холодным пеплом и остыли. Тая потянулась к трубе отопления и резко отдернула руку, едва не обжегшись: газовый котелок работал на полную. Дома было уютно и тепло. Вероятно, поэтому второе одеяло и плед уже валялись на полу у дивана.
Стараясь не разбудить мужа, Тая выбралась из-под одеяла, подхватила одежду и на цыпочках, осторожно ступая, ушла в кухню, плотно прикрыв за собою дверь. Она оделась, убрала волосы в косу и стала собирать в желтый пластиковый тазик грязную посуду. Тазик с посудой она выставила на крыльцо, заглянула в терраску, по-хозяйски уменьшила газ в отопительном котле и пошла на улицу.
Дом стоял на берегу озера. В отличие от утреннего, полуденное озеро было абсолютно голубым, в нем отражалось небо. Ветра не было и ничто не тревожило зеркальную гладь. Кругом не было ни души, только над озером, догоняя друг друга, суетились горластые чайки, и где-то далеко-далеко черными черточками маячили одинокие лодки рыбаков.
Тая обернулась, посмотрела на обшитый деревом, выкрашенный в зеленый цвет дом. Его оконца, обрамленные белыми резными наличниками, точно глаза, были доверчиво распахнуты яркому осеннему дню. Над трубой курился уютный дымок. Бело-голубые звездочки поздних хризантем, связанные в четыре островка-букета, изящно пестрели в палисаднике на фоне рыжей увядшей травы.
Она склонилась к одному из этих живых букетов, вдохнула чуть горьковатый аромат. Память мгновенно воскресила ничуть не забытое: деревенский дом на пригорке, недалеко от ручья, некрашеный забор палисадника, заросли вот таких же диких хризантем, их грустный полынный аромат, точно подтверждающий, что радость конечна. Сразу, так реально, будто была здесь и сейчас, вспомнилась бабушка, милая, добрая, ласковая. Бабушка была единственным человеком на всем белом свете, кто ее по-настоящему любил. С ее уходом, казалось, и любовь ушла. Так было.Было очень долго. Но не сейчас.
Тая улыбнулась, ласково провела ладонью по цветам, потом, точно вспомнив о чем-то (или о ком-то) важном, бодро зашагала к стоявшей в конце огорода, на самом берегу озера, бане.
