Элизабет Беверли - Любовь не умирает
— Я изменился, Джо.
— Знаю. В этом все дело.
— Не то. Я хочу сказать — изменился со вчерашнего вечера.
— Извини, не поверю я в это. На предыдущую перемену потребовалось двадцать лет — не двадцать часов.
— Ночью у меня был гость. На губах ее появилась тень саркастической улыбки.
— Что, дух прошлого Карлайла?
— Скорее, Карлайла грядущего.
Наигранная насмешливость разом слетела с Джорджии, она помрачнела, мгновенно догадавшись:
— Ивен! Джек кивнул.
— Я слышала поздно вечером — он ушел; думала — решил прогуляться по берегу.
— Нет, он явился ко мне.
Поколебавшись, Джорджия все же спросила:
— И что произошло?
— Он… э-э… он напомнил мне кое о чем.
— Например?
— Ты с этим незнакома.
Она сглотнула комок в горле.
— Раньше ты мне всегда рассказывал все.
— Нет, это ты так думала. Некоторыми вещами я не мог поделиться даже с тобой. Ни с тобой, ни с кем другим.
Джорджия молчала, ждала, потом не выдержала:
— Мне почему-то кажется, с Ивеном ты вчера вечером этим поделился.
— Да. — Джек отвернулся к волнам. Молчание становилось почти невыносимым. — По-моему, мне нужно поговорить со своими родными.
— Неплохая мысль.
Он вздохнул и снова взглянул ей в лицо.
— Но сначала… я должен уладить наши с тобой дела.
Джорджия перестала откидывать волосы, и они опять забилась на ветру, затеняя ее лицо.
— Боюсь, мы с тобой уже все выяснили.
— Нет, еще не все.
— Что же осталось?
— За мной танец.
— Та…танец? — не поняла она.
— Ну да, танец. Помнишь, когда мы обедали в «Блефе», ты вслух пожалела, что я не был на твоем выпускном вечере, — тогда ты могла бы потанцевать. Я должен был быть там, рядом с тобой. Сложись все по-другому — и я был бы. Так что один-два танца за мной.
— Это уже отпало. Я хотела танцевать с тем Джеком, не с этим.
— Я должен тебе эти танцы!
— Джек…
— Пошли. По крайней мере сваришь мне кофе, чтобы я согрелся, перед тем как уйти.
«Перед тем как уйти»… Эти слова отозвались у нее в мозгу гулким эхом, которому, она знала, никогда не суждено умолкнуть. Кофе… одна-две чашки… один-два танца… А потом он уйдет, и на душе у нее останется этот холод и пустота.
— Ладно. Чашка кофе.
— И танец.
В доме так тепло и уютно после ледяного, пустынного берега, где гуляет ветер. Однако там, на просторе, она чувствовала себя куда спокойнее наедине с Джеком, чем в замкнутом домашнем мирке. Но Джек, едва она направилась на кухню варить кофе, вышел в гостиную, и она была признательна даже этому небольшому расстоянию, разделившему их. И вдруг… по дому понеслась из стереоколонок музыка — «Баллада о потерянной любви», песня двадцатитрехлетней давности… Джорджия импульсивно обернулась.
— Только не эту песню!
— Она же была всегда твоей любимой.
— Не хочу ее слушать сейчас.
— А я хочу!
Пел низкий, полный затаенной печали женский голос: был друг, он исчез, скрылся однажды в ночи и вернулся не скоро и совсем другим… Магия старой, любимой когда-то песни обволокла Джорджию: вот как там, в конце, — не даст ли она тому, кто вернулся, еще один шанс? Да, конечно, даст… Но песня еще не отзвучала, как она одернула себя и приказала:
— Выключи это!
Но Джек и не думал выполнять приказ, а раскрыл объятия.
— Потанцуй со мной.
— Нет.
— Потанцуй со мной, Джо!
Он улыбнулся — и снова перед ней не этот, а тот, мальчишка Джек, которого она знала прежде. Будь у нее склонность предаваться игре воображения, она представила бы красочную картину выпускного вечера: Джек пришел, она ждала его. На нем, конечно же, небесно-голубой пиджак с бархатными лацканами — писк тогдашней моды. Ну а на ней — нечто прилегающее, коротенькое, клеш внизу, цвета лаванды, непременно из синтетики… Она удержалась от улыбки, вспомнив подростковую моду семидесятых.
— Чему ты улыбаешься? — заметил Джек. Она едва не рассмеялась вслух.
— Да так… может, хоть что-нибудь все-таки изменилось к лучшему за последние двадцать лет.
— Очень многое. Джо, пошли танцевать. Она помотала головой.
— Я же говорила, что хотела танцевать с тем, кто…
— ..не изменился. Так я все пытаюсь тебе сказать: он здесь, перед тобой.
Джорджия, хотя и не в силах поверить в происшедшую за ночь перемену, поймала себя на том, что помимо своей воли идет в гостиную навстречу ему. Когда между ними осталось несколько дюймов, он обнял ее, а она нехотя, поневоле это позволила. Баллада между тем кончилась; Джек подошел и поставил ее снова; взял ослабевшие, покорные руки Джорджии, положил их себе на плечи, и тела их закачались в том бесформенном, бессмысленном танце, который почему-то обожают подростки.
— Привет, — тихо произнес Джек. Откинув голову назад, она вгляделась в его лицо: все те же глаза, синие и бездонные как море, — опять они поразили ее…
— Приветик, — так же тихо ответила она.
— Как вечер?
Помимо воли она улыбнулась и подхватила его импровизацию:
— Да так, ничего себе. Музыка классная. Робби Уолтер подмешал в лимонад рому. Зал… только посмотри, как аляповато разукрасили. Гирлянды эти на стенах… кошмарики!
— Потрясное платье. Что за тряпочка? Полиэстер? — совершенно серьезно развивал диалог Джек.
— Спрашиваешь!
— Шик-модерн! Отпад!
— Ну так! И у тебя костюмчик в порядке.
Джек скорчил гримасу: мол, если б не острая необходимость, ничего подобного бы не нацепил, а так…
— Пиджачок только, — поправил он важно. — К джинсам что надо.
Она не выдержала и рассмеялась.
— Следовало бы мне знать: Джек Маккормик никогда не станет рабом моды.
— Это точно! — подтвердил он.
— Та-ак. Ну а теперь… ты, конечно, одеваешься в самых дорогих магазинах.
Улыбка Джека угасла, но он быстро обрел ее вновь.
— Что ж, людям свойственно меняться. Тишина становилась гнетущей, это ощущали оба.
— А мальчик-то твой куда слинял? — отчаянно продолжал Джек. — Такая красотка, и упакована что надо, и одна, будто какая-нибудь… из начальной школы.
— Да я, понимаешь, с родственничком тут. Ну полный… — Она красноречиво покрутила пальцем у виска. — Смылся в момент!
— А мне-то везунчик! Да и тебе тоже. — Он прижал ее к себе. — Провожу, одна не пойдешь.
— Поворот! Предок меня подхватит на своей тачке в десять. Вот и гуляй!
Тут фантазия ее испарилась, поскольку невольно пришлось упомянуть отца. Джорджия отняла руки и попробовала отойти, но он лишь крепче ее стиснул.
— Пусти! — Она уперлась кулачками ему в грудь.
— Мы еще не дотанцевали.
— Все, музыка кончилась!
