Татьяна Моспан - Счастье не приходит дважды
— Спасибо, мадам, — стал расшаркиваться немец.
— Или вот что, — сообразила дамочка. — Вам надо поговорить с кем-то из старожилов дома. Здесь, — она окинула взглядом квартиры на лестничной площадке, — бесполезно, все жильцы новые.
— Как поговорить? — не понял Шнейдер. — Через полицию?
— При чем тут милиция? — Она пренебрежительно пожала плечами. — Надо найти старожила. Минуточку. — Дама исчезла в дверях, но тут же появилась вновь. — Из окна сейчас видела, на скамейке бабки сидят. Быстро спускайтесь к ним, пока не ушли. Они вам про всех расскажут.
— Это и есть… ста-ро-жи-ли? — с трудом произнес немец последнее слово.
— Да, да, старожилы, — засмеялась она.
Бабки поначалу встретили немца настороженно. Потом слово за слово разговорились.
— Тебе какой Краснин нужен-то, Ванька, что ли? — с любопытством уставилась на него пожилая женщина в теплой вязаной кофте, на коленях которой пригрелась полосатая кошка.
— Краснин Петр Григорьевич.
— Сам, значит. Только помер твой Петр Григорьевич, давно помер. Мне — семьдесят три, а ему и того больше, войну прошел. И жена его умерла. Квартиру чужие люди занимают. Ты сейчас к новым жильцам поднимался, на седьмой этаж?
— Да.
— Так они твоего генерала в глаза не видели.
— Они и Ваньку не застали, — встряла вторая старушка. Была она помельче первой, с реденьким пучком на голове. — Он раньше съехал.
— Куда? — волнуясь, спросил Шнейдер.
— И-и, милый, кто ж знает.
Сведения, которые удалось вытянуть из пожилых фрау, были неутешительны. Генерал и его жена давно умерли. Их сыну, Ивану Краснину, не повезло. В горах в результате несчастного случая погиб его единственный сын, внук генерала. Жена Ивана тут же слегла от горя.
— Убралась на тот свет, сына похоронила — и сама вслед за ним. А Ванька запил. Работу хорошую бросил, и-и-их, — тонким голоском воскликнула мелкая старушка, — мне их Сонька жаловалась. Пил, пил, до того допился, что и квартиру продать пришлось. Из дома, конечно, тоже все вынес. Ничего не оставил.
— А кому ему оставлять-то? — подключилась старушка с кошкой. — Соньке, что ли? Так она…
Женщины заспорили. У Гюнтера от напряжения разболелась голова. Он ловил каждое слово.
— Она и так хорошо попользовалась, Ванька пьяный, она и тащила все, что можно. Жадная до денег. На генеральскую квартиру зарилась, ан фиг!
— Кто такая Сонька? — удалось задать вопрос Гюнтеру.
— Племянница генерала. Софья Краснина. Вот я и говорю…
— Она тоже умерла?
— Да что ты, ее ломом не убьешь!
Обалдевшему от всего услышанного немцу удалось выяснить, что Софья Краснина живет недалеко, в одном из тех самых пятиэтажных домов, мимо которых он недавно проходил.
— Номер квартиры не помню, знаю — в первом подъезде, этаж тоже первый. Как войдешь, сразу налево.
Под эти напутствия Гюнтер ушел. И еще потом слышал вдогонку, как спорили об исчезновении какого-то сервиза вошедшие в азарт пожилые фрау.
Племянница оказалась расплывшейся неопрятной теткой неопределенного возраста. Ее маленькие глазки буравили посетителя насквозь.
Она сразу взяла быка за рога:
— А почему я должна отвечать на ваши вопросы?
Шнейдер достал кошелек, и Софья сразу стала разговорчивей. Сначала она повторила все, что Гюнтер уже знал. Все умерли, Иван спился, квартиру продал.
— За бесценок спустил, — вздыхала Софья. — Говорила ведь я ему, дураку, — опомнись.
— И где он теперь?
— Кто ж его знает. Исчез. Это у вас там за границами порядок, а в России человеку пропасть — что плюнуть. Сгинул, и всё. Никому нет дела. Вы вот приехали, расспрашиваете, а зачем?
— Я вам уже объяснил. К генералу Краснину во время войны могли попасть вещи моего деда. Они памятны моей семье. Я готов заплатить разумную цену, чтобы вернуть эти предметы домой.
Софья задумалась, прикидывая, что к чему.
— Ну что ж, — решилась она. — Петр Григорьевич привез с войны два немецких сервиза. Один Ванька пропил. Второй мне достался. Несколько чашек, правда, недостает, стащил, подлец, поздно я хватилась.
Из соседней комнаты она принесла изящный фарфоровый чайничек и поставила на столик.
— Вот из этого самого сервиза. Красота!
— Мадам, но мне не нужна посуда, — вырвалось у немца.
— А что тебе нужно? — изумилась Софья, перейдя на привычное «ты».
— Картины. Ваш родственник привез из Германии картины?
— Нет.
— Вы это точно знаете?
— Конечно. Про сервизы разговор был, про картины — не слыхала.
Сервизы Шнейдера не интересовали. Он шел по бульвару, усталый, злой и голодный.
«Здесь находится художественный салон, — вспомнил он. — Хорошо бы туда заглянуть». Потом, отмахнулся он. Неудача с Красниным его разочаровала. Оставался другой генерал, упомянутый в записке деда, Яков Вершинин.
«А вдруг и с ним такая же история?» Как у них говорят: помер, запил, пропал. Нет следов, сгинул человек.
Он поравнялся со входом в салон. Ноги сами понесли его к раскрытой двери. Только одним глазком глянет — и назад. Напрасно некоторые думают, что он только барыши считать умеет, его всегда тянуло к прекрасному. Да, он — владелец антикварного магазина, предприниматель, но и художник. В душе. После общения с пожилыми разговорчивыми фрау и жадной Софьей требовалась отдушина.
Шнейдер медленно переходил из зала в зал. Некоторые предметы его заинтересовали. Он вернется сюда попозже, когда будет не таким усталым.
В последнем помещении находилась небольшая выставка.
— Заходите, — видя, что он колеблется, пригласила его худощавая сотрудница. — Здесь есть на что посмотреть. Шаворнин — интересный художник, в нашем салоне выставляется не первый раз.
Шнейдер смотрел на картины. Действительно, интересно. Можно даже купить вон тот пейзаж. Он отошел подальше, чтобы свет не мешал. Да, неплохо. Западный покупатель начинает интересоваться современной советской живописью.
Он повернул голову, отыскивая пригласившую его сюда сотрудницу, и ахнул. Прямо на него со стены смотрел портрет молодой женщины. Темные волосы до плеч, глаза с усмешкой, правильный овал лица, красивые губы. Но не это пригвоздило немца к полу. Надпись под портретом!
«Тихон Шаворнин. Портрет Вершининой Т.В. 1999 г. Из коллекции художника».
Шнейдер рванул воротник. Ему стало не хватать воздуха. Вершинина… Какое отношение эта женщина имеет к генералу Вершинину? Мысли с бешеной скоростью проносились в голове. Год — 1999-й, женщина молодая, значит, скорее всего это не дочь. Она не может быть дочерью. Это… внучка! По возрасту подходит. Если только она не однофамилица.
