Татьяна Краснова - Девушка с букетом
– Вы так красочно описываете, – вставила она, – как будто сами ездите. Неужели и болельщики все так яростно воспринимают? Хотя мой папа тоже подпрыгивает перед телевизором, когда передают футбол… Ой, а вы не обиделись?
– А я чередую, – не обидевшись, отозвался Виктор. – Редко, но сажусь за руль.
– А говорили только что, что свое отгоняли!
– Профессионально я уже не езжу, но возрастная планка пока позволяет. Так, иногда, чтобы «сделать» соперника и настроение поднять. Или когда деньги нужны. Ставки очень приличные.
– Значит, Робин… – тревожно заговорила Варя, но Виктор опять отмахнулся:
– Майор и прав и не прав. Он сам бы, я думаю, погонял с большим удовольствием! Но погоны не позволяют, вот он и злится. И ничего он никому не сделает! Потому что давно бы гонщиков прижал, если бы мог! Больше солидность изображает. Кто ставки делает, знаете? – Варя тут же вспомнила ссылки Робина на каких-то «приличных людей». – И вообще, этот вид спорта почти легализован. В Москве официальные гонки проводятся, Лужков постановление когда еще подписал. Спортивная федерация есть… Чего нас так уже преследовать, мы же людей не давим.
Они как раз подходили к Уважаемому Дереву, где Виктор в свое время чуть не наехал на Варю, и оба, переглянувшись, засмеялись. Варя с удовольствием отметила этот смех, такой хороший, дружный.
– Но ведь это жутко опасно, наверное? – тут же возразила она. – Как это ваши родные вас отпускают? Не из-за денег же? А если вы ставки делаете и проигрываете, неужели не жалко? Лучше бы детям что-нибудь купили…
– Типично женский взгляд, – прокомментировал Виктор с какой-то обидной снисходительностью.
Варя вознегодовала:
– Это почему же? Вы мне, может, еще объясните, чем мужчины отличаются от женщин? А женская логика – от нормальной человеческой?
– Если хотите, – приветливо согласился он. Варя собиралась парировать какой-нибудь ядовитой фразой, но Виктор и в самом деле начал объяснять: – У женщин всегда есть готовые знания, как из компьютера. Ответы на любые вопросы. А мужчина всю жизнь что-то ищет, учится, пытается понять. Видите, это совсем не обидная разница – это просто разница. И у каждого подхода – свои слабые стороны. У женского, например, – то, что готовый ответ может оказаться просто общим местом. Непригодным к конкретному случаю.
Варя сосредоточенно молчала. В теории готовых знаний было что-то такое, о чем она и сама вроде бы думала, и об этом обязательно надо было договорить – Виктор опять переводил неназываемые вещи в понятные слова, и упускать такую возможность не хотелось. Но все заслонила нахлынувшая обида. И на что? На то, что человек с кладбища поставил на ней крест, записав в число банальных предсказуемых баб – с ходу, ни за что! И она от этого по-настоящему расстроилась! Как будто ей есть дело до того, что думает о ней первый встречный! Варя продолжала молчать, но обида никак не проходила, наоборот, росло желание тоже как-то обидеть того, кто так задел ее за живое.
– А мужчины часто маскируют общие места за пресловутым поиском истины, – наконец выговорила она, тщательно подбирая слова. – Вот вы, должно быть, мечтаете вырваться с кладбища, на котором себя заживо хороните, но подменяете это гонками с реактивными скоростями. Так и волки сыты, и овцы целы – золотое дно то есть. Очень по-мужски.
Договаривая, она уже жалела, что сейчас придется холодно проститься с тем, с кем прошла такой долгий причудливый путь через весь город. Неужели придется высказать незнакомому человеку злые, хлесткие слова о том, о чем и близкие обычно говорить остерегаются? Кто там писал, что потемки чужой души следует чтить, независимо от того, скрывается там какая-нибудь дрянь либо сокровища?
Но Виктор, пропустив эмоции, заинтересовался:
– Метко! И как вы это все заметили?
– Да вы сами – готовый ответ. У вас в глазах такая серая тоска! – с упавшим сердцем сказала Варя – но ведь ничего другого не оставалось, как договорить. – То есть раньше была, вначале! – прибавила она поспешно – и с удивлением заметила, как взгляд под кепкой веселеет.
– Надо же, а до сих пор все меня убеждали, как мне хорошо и как я должен быть счастлив! Я и сам почти поверил… Я вас, кажется, немного рассердил – ну, зато теперь-то, в третий раз, вы меня запомните! – сделал Виктор неожиданный вывод. – А то я иду и все думаю – вот сейчас простимся, а в следующий раз опять не узнаете, мимо посмотрите.
А ему это не все равно? Какой еще следующий раз? А ведь они о чем-то не договорили!
– Смотрите, это не вас дожидаются? – подал голос Виктор.
– Почему меня? – не поняла Варя.
– Ну, вы красивая женщина, а там человек с букетом.
На стороне «птичника», у дома Воробьевых стояла сверкающая иномарка, а рядом с ней – Олег Александрович Зотов, при полном параде, действительно с букетом, и держал он его не как веник, а прямо перед собой – внушительно и торжественно. Варя ахнула. Восемь часов! Мистика какая-то – она опять забыла про Зотова! Она же не успеет переодеться? Что ему сказать? Мысли неслись, а сама Варя впала в ступор. Сейчас их с Виктором не видно из-за зарослей трехэтажной сирени, но еще несколько шагов… Но главное, необходимость куда-то ехать вместе с Зотовым кажется сейчас полнейшим абсурдом, как бывает, когда внезапно проснешься.
– Я вас совсем заговорил? И сильно задержал? Вам надо ехать? – Виктор глядел на нее испытующе, наверное, не знал, что лучше – исчезнуть, чтобы не подставлять Варю, или остаться. Должно быть, на ее лице сменялись и страх, и растерянность, и досада, и он вдруг утвердительно сказал: – Вам же не хочется ехать! Давайте я что-нибудь придумаю?
Варя опомнилась и испуганно взглянула на него:
– Нет! Я хочу! Мне надо ехать! Не нужно ничего придумывать!
И они сделали еще шаг вперед.
– Ой, а я и на часы совсем не смотрю! – заторопилась Варенька – она знала, что самое лучшее сейчас – непринужденно защебетать, но щебеталось как-то нервно и не совсем естественно.
Олег Александрович, однако, приветствовал ее очень любезно, заверил, что подъехал сию минуту и времени у них еще навалом, а потом повернулся к ее спутнику, поднял бровь и спросил – точно так же, как Робин:
– А ты что, Боярин? Гуляешь?
И нотки угрозы были в голосе те же самые! Варя замерла.
А Виктор, глядя ему в глаза, отвечал:
– Гуляю.
И оба продолжали смотреть друг на друга, не мигая, словно в игре, и довольно долго, потому что Варя успела вспомнить: «Петушки распетушились, но подраться не решились…»
Наконец Олег Александрович сказал:
– Ну что же, Варенька, поехали?
Поняв, что теперь не до переодеваний, не глядя по сторонам, Варя полезла в машину, держа перед собой громоздкий букет. Красные розы означали пламенную, страстную любовь. Красные розы ничего другого означать не могут.
