Дженнифер Уайнер - Чужая роль
Нет, на этот раз ей точно не показалось! Саймон выразительно закатил глаза.
— У нас тоже есть кое-что, чтобы проводить время с удовольствием, — заверил он.
— Неужели? — Роуз поддержала тему из вежливости.
И, пока Саймон перечислял бары, в которых успели побывать члены «Моушн динайд», Мэгги и Фелис болтали о телевидении.
— Ах, «Симпсоны»! Обожаю «Симпсонов»! — тараторила Фелис. — Знаете…
Она подалась вперед, сделала большие глаза и, словно намереваясь сообщить страшную тайну, объявила:
— В той серии, когда обнаруживается, что у матери Гомера поддельные водительские права…
— Нет. — Саймон и Роуз сказали это почти дуэтом.
— Не люблю мультики, — добавила Мэгги.
Но Фелис, не обращая внимания на собеседников, неслась дальше.
— Адрес на правах был «Боу-стрит, сорок четыре», но ведь именно там находится редакция газеты «Гарвард лэм пун»!
Мэгги восхищенно ахнула и, нагнувшись к сестре, сообщила театральным шепотом:
— По-моему, Фелис училась в Гарварде.
Саймон поперхнулся от смеха, закашлялся и поспешно глотнул пива.
— Извините, — пробормотала Роуз и, лягнув Мэгги, потащила младшую сестрицу к дверям.
— Фу, как некрасиво, — упрекнула она.
— Брось! Можно подумать, она подарочек!
— Нет, конечно. От нее вообще тошнит.
— Тошнит! — взвыла Мэгги и, в свою очередь, потянула сестру к выходу. — Давай поскорее уберемся от всей этой тошниловки!
— Домой? — с надеждой спросила Роуз.
— Ни за что! В какое-нибудь местечко получше. Позже — гораздо, гораздо позже — сестры сидели в отдельной кабинке «Международного дома блинчиков».
Они оказались в клубе. Потом в ночном клубе. Потом еще на какой-то поздней вечеринке. И там, если только Роуз не ошибалась самым отчаянным образом или не страдала от водочных галлюцинаций, было караоке.
Она тряхнула головой, чтобы прочистить мозги, но неясные воспоминания продолжали ее преследовать: вот она стоит на сцене, сбросив туфли, и под рев толпы, скандирующей ее имя, довольно фальшиво тянет «Ночной поезд в Джорджию», а Мэгги за спиной изображает в одном лице группы подпевки и подтанцовки.
— Он отправляется… — пропела Роуз для эксперимента.
— По вагонам, по вагонам, по вагонам, — подхватила Мэгги.
О Господи!
Роуз растеклась по стулу, как тесто. Значит, весь этот кошмар — правда.
— Больше никакой водки, — строго велела себе она и пригорюнилась, вспомнив, что заставило ее обратиться к водке: Джим. Джим, отменивший свою поездку в Чикаго.
Подсунувший ей Саймона Стайна. А ведь Эми предупреждала, что ее чувства сильнее, и доказательство налицо. Эми оказалась права. Но что она сделала не так? И чем может снова его завоевать?
— Что заказываете, леди? — спросила официантка, держа наготове ручку.
Роуз, как слепая, провела кончиками пальцев по меню, словно по точкам и дырочкам Брайля.
— Блинчики, — выдавила она наконец.
— Какие именно?
— Блинчики на пахте, — вмешалась Мэгги, взяв меню у сестры. — Мне то же самое. Два больших апельсиновых сока и кофейник кофе, пожалуйста.
Официантка отошла.
— Я и не знала, что ты поешь, — заметила Мэгги. На Роуз от ужаса напала икота.
— Я не пою. Я разбираю судебные тяжбы, — ответила она.
Мэгги плюхнула в чашку кофе, принесенную официанткой, четыре пакетика подсластителя.
— Правда, здорово повеселились?
— Здорово, — согласилась Роуз и снова икнула. Тушь и тени для век, тщательно наложенные этим вечером Мэгги, потекли и смазались. Настоящий енот! — Так что ты собираешься делать? — неожиданно спросила она.
— С чем?
— Со своей жизнью?
Мэгги насупилась.
— Теперь понимаю, почему мы никогда никуда не ходим вместе, дорогая моя старшая сестра. Опрокинула полбокала вина и решила обнародовать десятиэтапный план моего перевоспитания?
— Я просто хочу помочь. Тебе нужна цель, — оправдывалась Роуз.
Снова появилась официантка и поставила перед ними тарелки и кувшин с горячим кленовым сиропом.
— Погодите, — попросила Роуз, пьяно щурясь на официантку. — Скажите, вам здесь нужны люди?
— По-моему, да. Принесу анкету вместе с чеком.
— Не считаешь, что ты у нас слишком образованна? — завелась Мэгги. — Колледж, адвокатская степень… а мне, значит, остается только подавать блинчики?
— Но это не для меня, а для тебя самой, — пояснила Роуз.
— Ну да, блинчики — это верх моих способностей.
— Я хочу, чтобы ты чем-нибудь занялась, — объявила Роуз, жестикулируя с хмельным размахом. — Хочу, чтобы сама оплачивала телефонные счета. И, может, давала немного денег на продукты.
— Я ничего не ем! — вознегодовала Мэгги, что было не совсем так. Она действительно ела немного: английскую пышку там, немного молока с хлопьями тут, кусочек того, кусочек другого. В особые расходы она никого не вводила. И Роуз отнюдь не отличалась скупостью, да и денег у нее хватало. Мэгги видела отчеты, присылаемые банком сестры и подшитые в хронологическом порядке в большую папку, озаглавленную «Банковские отчеты». И все же живо представила, как Роуз бродит по кухне с блокнотом и ручкой, составляя список: «Один диетический цыпленок по-восточному. Полстакана апельсинового сока. Два пакета поп-корна. Три чайных ложки соли…»
Мэгги почувствовала, как вспыхнуло и загорелось лицо.
— Я отдам тебе деньги, — отчеканила она.
— Нет у тебя денег, — возразила Роуз.
— Ничего, достану.
— Когда? Когда произойдет это счастливое событие?
— У меня же было собеседование.
— Рада за тебя, но это не работа.
— Сдохни со своими блинчиками! Я ухожу, — прошипела Мэгги, швыряя на стол салфетку.
— Сядь и ешь, — устало бросила Роуз. — Я в туалет.
После ее ухода Мэгги несколько раз вяло ткнула вилкой в блинчики, но так ничего и не съела. Когда подошла официантка с анкетой и списком вакансий, Мэгги вытащила из сумки сестры ручку, а из бумажника — двадцатку, заполнила анкету на имя Роуз, поставив крестики против каждого варианта рабочих часов и добавив в разделе «Приложения» единственную фразу: «Я сделаю все!»
Отдала анкету официантке, вылила на блинчики сестры ягодный сироп, зная, что та терпеть не может цветные сиропы, и выскочила из ресторана.
Вернувшаяся к столу Роуз ошеломленно уставилась на мешанину в своей тарелке.
— Ваша подруга ушла, — сообщила официантка. Роуз медленно покачала головой.
— Не подруга, а сестра, — поправила она. Заплатила по счету, натянула жакет, морщась от боли в стертых ногах, и похромала к выходу.
