Дженнифер Блейк - Дерзкие мечты
— Прошу вас… — прервала она его еле слышно.
— Я не хотел огорчать вас. Просто я не смел и думать о том, что вы придете ко мне. Я хотел надеяться, но не более того. Мне казалось, что я знаю каждую черточку вашего лица, каждый локон вашей прически, но я ошибался. Вы гораздо красивее того образа, который я мысленно создал для себя, и в то же время в вас есть что-то неуловимое. Мне вдруг стало страшно начинать рисовать ваш портрет, страшно, что в вас всегда будет что-то такое, что я не смог увидеть прежде.
Лицо Вайолетт горело, ей было трудно дышать. Бокал с вином дрожал в ее руке. Горло сжалось так, что она не могла вымолвить ни слова. Она не знала, чего она ожидала от этой встречи, но только не подобных речей. В этом она могла поклясться.
— Простите меня, — сказал Аллин со вздохом и встал. Он повернулся и положил руку на каминную полку, находившуюся на уровне его плеч. — Я не собирался говорить вам такие вещи, хотел быть сдержанным и галантным. Вы подумаете, что я не в своем уме.
Его смятение немного успокоило Вайолетт.
— Нет, — тихо проговорила она дрожащим голосом, — я просто не привыкла слышать такие слова и не знаю, как ответить вам.
Он взглянул на нее через плечо и одарил ее теплой и искренней улыбкой.
— Вам нет необходимости отвечать. Вы не несете ответственности за мои чувства и за мою болтовню. Но, пожалуйста, выпейте вина. И давайте приступим к работе, пока я не сказал что-нибудь такое, о чем мы оба потом пожалеем.
Этот разговор между ними задал тон последующим сеансам позирования. Аллин обращался к Вайолетт с почтением и безупречной вежливостью. Комплименты, которые он говорил ей непрестанно, заставляли пылать румянцем ее щеки, но были столь беспристрастны и так ловко привязаны к его работе над портретом, что она не могла против них ничего возразить.
Каждый день Аллин усаживал Вайолетт на подиуме, расправляя складки ее платья, устанавливая поворот головы или плеча мягкими касаниями рук, тепло которых она продолжала ощущать в течение долгих часов. От его близости в такие минуты ей становилось трудно дышать, она не могла встретиться с ним взглядом. Вайолетт гадала, замечал ли он когда-нибудь, как вздымается ее грудь от ударов сердца, и догадывался ли, что она не могла расслабиться, как он ее просил, потому что чувствовала себя слишком беззащитной под его проницательным и внимательным взглядом.
Может быть, для того, чтобы снять напряжение, он много говорил, передавая ей споры о столкновениях темпераментов в художественной среде, слухи об интригах при дворе Наполеона III, сплетни о разбазаривании средств, отведенных на реконструкцию Парижа, или сведения о героических усилиях, предпринимаемых для подготовки войны в Крыму. Он рассказывал ей о трениях в молодой королевской семье, созданной всего полтора года назад, вызванных склонностью императора домогаться каждой встретившейся ему хорошенькой женщины.
Он говорил так легко и непринужденно, с таким юмором и с такой терпимостью по отношению к недостаткам и просчетам других людей, что Вайолетт стали нравиться эти беседы и она ждала их, предвкушая удовольствие. Его мнения и оценки настолько совпадали с ее собственными, насколько это возможно у разных людей. В этом сходстве взглядов было что-то особенно привлекательное для Вайолетт.
Однажды, спустя почти месяц после начала работы над портретом, они снова заговорили об императрице.
— Вчера в Булонском лесу мимо меня в карете проехала Евгения, — поведала Вайолетт. — Она поразительно красива. Ее золотисто-каштановые волосы в сочетании с синими глазами так хороши, что я не могу поверить, будто император может смотреть на другую женщину.
— Нет никаких сомнений в том, что он любит ее, — ответил Аллин, не отрывая сосредоточенного взгляда от мольберта. — Как правитель Франции, он мог выбрать в жены девушку более знатную, чем американка, дочь испанского князя. Говорят, Луи Бонапарт хотел сделать Евгению своей любовницей, но был настолько очарован ее отказом, что вместо этого предложил ей стать его женой. Дело в том, что для некоторых мужчин, наделенных властью, борьба за обладание чем-то имеет первостепенное значение, гораздо большее, чем даже любовь. Луи Бонапарту необходимы новые победы, чтобы наслаждаться ощущением своей силы.
— Такое стремление к власти кажется мне слабостью, — медленно проговорила Вайолетт. Лицо Аллина помрачнело.
— Согласен с вами, — кивнул он. — Жажда власти может стать столь же разрушительной, как пристрастие к абсенту. — Аллин не сводил с нее заинтересованного взгляда. Помолчав, он продолжил:
— Однако я слышал, что Евгения не намерена мириться с увлечениями своего мужа. Говорят, она заплатила немалую сумму денег одной старушке, бывшей когда-то служанкой императрицы Жозефины, за рецепт духов, которые та использовала, чтобы вернуть себе расположение Наполеона.
Вайолетт улыбнулась и покачала головой.
— Как такие вещи становятся достоянием молвы?
— Слуги болтают, да и императрица, конечно, не могла сама отправиться к старой служанке Жозефины за рецептом.
— Возможно, вы правы. Но что касается духов, как она может рассчитывать на них? Что в них такого, что позволяет ей надеяться на какой-то результат?
— Кто знает? Может быть, что-нибудь экзотическое. Старая служанка рассказала, что духи привез из Египта сам Наполеон. Предполагается, солдаты императора извлекли их из неопознанного захоронения. Кто-то сообщил Наполеону, что там похоронена Клеопатра. Вместе с духами из могилы достали глиняную табличку, в которой говорилось, будто духи придают силу благодаря содержащимся в них маслам, применявшихся жрицами в таинственных ритуалах древних культов в дофараоновы времена.
— И эти духи помогают Евгении?
— Думаю, пока еще рано говорить о результатах, но она надеется, что это случится.
Вайолетт снова покачала головой:
— Не вижу оснований для таких надежд. Ведь известно, что Наполеон I не отличался супружеской верностью.
Аллин попробовал возразить:
— И все же в течение многих лет он больше всех любил Жозефину, женщину старше его, с некрасивыми зубами, которая тоже не славилась своей верностью, но именно ей он написал тысячи писем, подтверждающих его привязанность. И, возможно, он никогда бы не развелся с ней, если бы она могла родить ему сына. Это наводит на размышления, не правда ли? Но меня удивляет то, что сам он не пользовался этими духами. Говорят, Наполеон каждый день принимал ароматические ванны, используя в основном комбинацию бергамота, лимонного масла и розмарина, известную под названием «Венгерская вода».
![Дженнифер Блейк - Запретные мечты [Очарование золота]](/uploads/posts/books/20780/20780.jpg)
