Энни Джокоби - Прекрасные иллюзии
Забравшись в свою допотопную машину, я посмотрела вверх как раз в тот момент, когда что-то вылетело из открытого окна и грохнулось о землю, разлетевшись на куски. Это была ваза. Может, у меня было что-то вроде шока, но ваза меня рассмешила. У меня не было ничего, что можно было бы разбить. Райан крушил свою собственность. Моей в комнате была только одежда.
Упс, вот и она полетела. Я вздохнула и пошла ее собирать. Я подождала, пока он выбросит всю мою одежду — что он, собственно, и сделал. Пришлось по крайне мере с полчаса ходить по газону и собирать одежду.
Потом, с пожитками на заднем сиденье и вопящей, как демон, кошкой, я поехала прочь.
Глава 17
Райан
Не знаю, как вышло, что женщина, которую я люблю, ушла от меня. Конечно, она ушла. Любая бы сделала так на ее месте. Кто принял бы мужчину, влюбленного в собственного лучшего друга? Но она так и не поняла, что мои чувства к ней — сильнее, чем мои чувства к кому бы то ни было другом.
Не знаю, почему.
Я просто знаю, что это так.
А теперь она ушла.
Я пошел в туалет, и меня вырвало. Внутри все словно разрывалось на части. И когда внутри в буквальном смысле не осталось ничего, я уселся на пол рядом с унитазом, и собаки легли рядом со мной.
Потом я набрал номер Ника.
— Привет, — сказал я ему. — Айрис…
— Что Айрис? — спросил он.
— Она… — я не мог заставить себя произнести эти слова.
Какая-то часть меня не могла с этим смириться. Алексис никогда не говорила ей о Нике. Айрис здесь, в доме, просто в другой комнате.
Она любит меня. Хотя на самом деле я не знал, так ли это и любила ли она меня вообще. Она никогда мне этого не говорила. Она постоянно уводила разговор с этой темы, ускользала, и я даже не знаю, были ли у нее чувства. По крайней мере, она не лгала мне.
И вот она ушла, и я остался с тем же, с чем и был. Ни с чем.
— Ну, что ты замолчал? — спросил Ник нетерпеливо.
— Ничего.
Если я не скажу, этого не произойдет.
Он вздохнул.
— Мне спросить у Алексис?
Упоминание об Алексис меня просто взорвало.
— Не разговаривай с этой сукой!
— Ох ты, а я думал, вы снова дружите.
— Это не подходящее слово.
— Ладно. Так, значит, вы с ней снова в ссоре. Боже, ребята, за двадцать лет вы с ней раз сто расставались, а потом снова мирились. У вас такое в порядке вещей.
Я промолчал.
— Ну, так что случилось?
— Вот это я и пытаюсь понять. Она пришла вечером в невменяемом состоянии, я даже не помню, чтобы видел ее в таком виде хоть когда-то. Наверняка она нюхала кокаин, и от этого все стало только хуже. Она сказала, что встретила тебя.
— Да, мы виделись в винном магазине.
— И что ее так взбесило?
Ник молчал.
— Ну?
— Мы переспали, — сказал он.
Господи ты Боже мой.
Он продолжил.
— Она все еще любит тебя. Это правда. Она думает, что ты вернешься к ней со дня на день.
Я слушал. Мне было плевать, что они спали вместе — Ник и Алексис уже не впервые такое творили. Был даже период, когда мы жили втроем, пока это не перешло разумные границы. Это безумие длилось три месяца — я, Ник и Алексис жили вместе в доме, который снимали в Хэмптонсе, и я вспоминал это время, как один из лучших периодов моей жизни.
Ник все испортил, когда привел к нам Риэль.
Трое — это компания, а вот четверо — уже толпа, и Алексис сказала, что уходит. Я тогда даже предположил, что она влюблена в Ника больше, чем в меня. В любом случае, лето кончилось, Алексис вернулась в Йель, а мы с Ником остались в Гарварде. Но втроем мы больше никогда не жили. Я всегда подозревал, что Ник и Алексис встречаются за моей спиной.
И за спиной Риэль, которая стала частью жизни Ника ровно с того дня, как он встретил ее на пляже.
Что ж, значит, они с Алексис снова спали. Но почему это настроило ее против меня?
— Ладно, ребята, вы переспали. Почему она взбесилась?
— Ну, она стала расспрашивать меня о тебе и Айрис. Она почему-то считала, что Айрис — одно из твоих временных увлечений. Ну знаешь, как раньше, — сказал он. — Ну, я и открыл ей глаза.
— Даже не напоминай.
До встречи с Айрис я был настоящей шлюхой мужского рода, в моей постели сменялась одна девушка за другой. Но никто не мог меня сделать счастливым. И дело было не в них, просто мне всегда хотелось чего-то большего, чем красивое лицо и красивое тело.
Я хотел обрести друга.
Я нашел это в Айрис.
Я чувствовал себя с ней как дома, я чувствовал, что могу ей доверять с того самого момента, как встретил ее. Она расположила меня к себе, и увидев ее там, в баре, я почувствовал, что могу рассказать ей все. Но она была так не уверенна в себе.
И это заставило меня захотеть большего. Захотеть защитить ее.
Она не знала, насколько красива. Во мне есть ирландская кровь, и мне всегда нравились рыжие. Но здесь было нечто большее. Дело было в ее глазах, когда она смотрела на голубей, которых кормила на заднем дворе. Она могла наблюдать за ними часами, с чашкой чая в руке, медленно делая глоток за глотком, пока смотрела на птиц. Она купила книгу о птицах, и всякий раз, обнаруживая новый вид, радовалась как ребенок.
Дело было в ее отношении к жукам. Увидев дома жука, она не убивала его, а брала салфеткой и выносила прочь.
Дело было в ее истерическом хохоте — она часто смеялась над самыми глупыми вещами. Обычно эти глупые вещи говорил я.
Дело было в глупых песенках, которые она пела собакам, фальшивя и часто придумывая свои собственные слова к ним.
Дело было в веснушках на ее переносице и щеках.
Дело было в том, как она смотрела на меня, как будто читая мысли. Мне иногда не нужно было говорить — она знала все сама. Как будто это была телепатия.
И больше всего, я любил ее за то, что ей от меня ничего не было нужно. Каждый что-то хотел. Каждый. Но не она. Ей нужен только я.
Или был нужен. Прошедшее время.
— Ты тут? — спросил Ник.
— Да, — я все еще собирался с духом, чтобы сказать Нику, что Айрис ушла. Женщина, которая на самом деле зацепила меня, ушла. И это была вина Ника. И Алексис.
И моя.
— Что ты сказал Алексис об Айрис?
— Что ты ее любишь.
— Ну, это все объясняет. Но я не могу понять, почему она думала иначе, я ведь жил с Айрис. Конечно, она не одна из моих подружек на ночь.
— Расскажешь мне, что случилось?
— Она знает. Айрис.
— О.
— И она… она…ушла.
Теперь, когда слова были сказаны, я почувствовал себя так, словно мне в грудь воткнули нож и разрезали ее медленно и мучительно, миллиметр за миллиметром.
— Мне жаль, приятель.
