Даниэла Стил - Пять дней в Париже
– Я попробую… – задумчиво сказал он наконец, в глубине души желая нарушить данное ей обещание еще до того, как оно было дано.
Оба понимали, насколько им будет трудно видеться, и слова о том, что они не могут продолжать свой роман, уже прозвучали. Он должен остаться в воспоминаниях, не более того. Их жизнь была слишком сложной, и оба они были связаны тесными ниточками с другими людьми. А после того как Оливия вернется в свой мир, в котором она привыкла жить, фоторепортеры, постоянно преследовавшие ее, никогда не позволят чему-либо подобному случиться вновь. То, что им выпало, было чудом, которое никогда не повторится.
– Я бы хотела вернуться сюда и снять здесь дом, – торжественно сказала Оливия. – Мне кажется, здесь я смогла бы работать над своей книгой.
– Ты должна попробовать, – откликнулся Питер, целуя ее.
Покончив со своим ленчем, они на мгновение застыли, держась за руки и глядя на океан.
– Мне бы хотелось думать, что когда-нибудь мы вернемся в это место. Вдвоем, я имею в виду, – произнес Питер, обещая ей то, что до этого момента сказать не осмеливался, – слабую, шаткую надежду на будущее. Пусть это снова будет один день. Еще одно воспоминание, которое останется им на всю жизнь. Оливия от него ничего не требовала.
– Может быть, – тихо сказала она. – Если так должно быть, так и произойдет.
Но те препятствия, которые стояли перед обоими, преодолеть было очень трудно. У Питера это «Викотек», который нужно еще доводить до ума, тесть, с которым надо бороться за самостоятельность, и Кейт, ожидавшая его в Коннектикуте, а Оливии предстояло вернуться и разбираться с Энди.
Они медленно пошли к машине, и Оливия купила немного еды в дорогу. Убирая ее на заднее сиденье, она надеялась, что он не заметит слез в ее глазах, но Питеру не нужно было даже смотреть на нее, чтобы почувствовать ее состояние. Ему тоже хотелось плакать – он мечтал о том, на что никто из них не имел права.
Питер прижал ее к себе, и они в последний раз посмотрели на море и признались друг другу в любви. Потом Оливия скользнула в арендованную машину, чтобы начать это долгое путешествие в Париж.
Вначале они почти не разговаривали, но потом немного расслабились и начали болтать друг с другом. Каждый из них пытался разобраться в том, что произошло между ними, со своей точки зрения, свыкнуться с этим внезапно вспыхнувшим романом и смириться с неизбежными ограничениями.
– Нам будет трудно, – сказала Оливия, улыбаясь сквозь слезы, когда они проезжали Вьеррери. – Я не могу себе представить, что мы будем во многих километрах друг от друга.
– Я знаю, – ответил он, чувствуя, как к горлу подступает комок. – Когда мы вышли из гостиницы, я чувствовал то же самое. Мне кажется, я схожу с ума. Мне даже поговорить будет не с кем.
После этого сладкого и безумного утра он чувствовал, что в каком-то смысле она теперь принадлежит ему.
– Ты можешь иногда мне звонить, – с некоторой надеждой продолжала Оливия. – Я оставлю тебе номер телефона.
Но оба понимали, что как бы ни сложились обстоятельства, Питер все равно останется женатым человеком. Конечно, в том, что они сделали, крылась некоторая опасность, но если бы сегодня утром ничего не произошло, это бы мало что изменило. В каком-то смысле это могло сделать расставание еще более тяжелым. По крайней мере теперь им было что вспомнить.
– Может быть, нам стоит встречаться хотя бы раз в полгода – просто для того, чтобы видеть, что происходит с каждым из нас. – Оливия немного смутилась, вспомнив один из своих любимых фильмов с Кэри Грантом и Деборой Керр. Это была классическая мелодрама, над которой она в молодости плакала тысячу раз. – Можно встречаться, например, в Эмпайр-стейт-билдинг.
Это было сказано наполовину в шутку, но Питер быстро покачал головой:
– Не нужно. Ты не должна появляться со мной на публике. Меня это просто сведет с ума, а ты закончишь инвалидной коляской. Давай лучше вспомним какой-нибудь другой фильм. – Питер улыбнулся, и Оливия тоже рассмеялась в ответ.
– Что же мы будем делать? – спросила она через мгновение, помрачнев и глядя в окно на дорогу.
– Вернемся и попробуем стать сильнее. Вернемся к тому, что мы делали до того, как мы встретились и все это началось. Я думаю, что для меня это будет легче, чем для тебя. Я был так глуп и так слеп, что даже не осознавал, насколько я несчастлив. Да и тебе тоже придется во многом разобраться. Что до меня, то мне нужно будет изо всех сил делать вид, что ничего не произошло, как будто я просто провел неделю в Париже, томясь от скуки. Как же я это сумею?
– Может быть, тебе и не придется этого делать, – добавила Оливия, спрашивая себя, не поколеблет ли возможный провал «Викотека» его семейную лодку. Питера, по всей видимости, это тоже страшно беспокоило.
– А почему бы тебе не писать мне, Оливия? – в конце концов сказал он. – По крайней мере дай мне знать, где ты. Иначе я сойду с ума от неизвестности. Обещаешь?
– Конечно, – кивнула она.
Увлеченные разговором, они не заметили, как постепенно стемнело. В Париж они приехали около четырех часов утра. Питер остановил машину в нескольких кварталах от отеля и, хотя оба к этому моменту смертельно устали, откинулся на спинку сиденья с блаженным видом.
– Можно ли предложить тебе кофе? – спросил он, вспомнив их первую встречу на площади Согласия.
Оливия печально улыбнулась:
– Ты можешь предложить мне все, что угодно, Питер Хаскелл.
– То, что я хотел бы дать тебе, нигде не купишь – ни за какие деньги, – сказал он, имея в виду все, что он чувствовал к ней с момента их первой встречи. – Я тебя люблю. Может быть, буду любить до конца своих дней. Я никогда больше не встречу такого человека, как ты. Помни это, где бы ты ни была. Я люблю тебя.
Питер поцеловал ее долгим и страстным поцелуем, и они прижались друг к другу, как двое тонущих людей.
– Я тоже люблю тебя, Питер. Если бы ты мог взять меня с собой!
– Если бы я мог… – эхом откликнулся он.
Питер знал, что они оба никогда не забудут то, что произошло между ними за прошедшие два дня.
Потом Питер довез ее до отеля, и Оливия вышла из машины в дальнем конце Вандомской площади. У нее не было никаких сумок. Юбка была на ней, а джинсы и джемпер она свернула и несла в руках. Оливия ничего не оставляла ему, кроме своего сердца. Поцеловав его в последний раз, она побежала через площадь, вытирая слезы, струившиеся по ее щекам.
Питер сидел в машине очень долго, думая о ней и смотря на вход в гостиницу, где она только что скрылась. Он знал, что сейчас она уже в своем номере, потому что на этот раз она пообещала ему вернуться и больше не исчезать. А если Оливия все-таки решит уйти, то она должна прийти к нему или по крайней мере дать знать о себе. Ему совершенно не хотелось, чтобы она скиталась по всей Франции. В отличие от ее мужа Питера гораздо больше беспокоил вопрос безопасности Оливии. Он тревожился обо всем – о том, что они сделали, о том, что произойдет с ней сейчас, когда она вернется, и о том, будут ли ее опять использовать в политических целях или на этот раз Оливия все же оставит своего мужа. Он не знал, как посмотрит в глаза Кейт, когда вернется в Коннектикут, и почувствует ли она, что что-то в его отношении к ней изменилось. Благодаря Оливии Питер понял, что его успех был исключительно делом его собственных рук, однако он по-прежнему чувствовал, что многим обязан Кейт, что бы ни говорила Оливия. Он был просто не в состоянии сейчас отказаться от нее и должен был продолжать вести себя так, как будто ничего не произошло. То, что случилось между ним и Оливией, не имело ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Это было просто мгновение, сон, бриллиант, который они нашли в песке и подержали в руках. Но у обоих были другие обязательства. Его прошлым, настоящим и будущим была Кейт.
