Галина Маркус - Непреодолимая сила
– Иди домой. Спасибо. Ну, иди же, что тебе сказано!
Лена понуро взяла деньги, сказала «до свидания» и ушла. Костя молча запер за ней дверь.
***
У подъезда ждал Сережа. Увидев сестру, облегченно вздохнул, но, вглядевшись, все понял. Прижал к себе и стал гладить по голове, сам чуть не плача от жалости. Они стояли на крыльце, как двое влюбленных.
– Я была у него, да, была, и ничего мне не говори.
– И что? – только вымолвил он.
– И всё! Я ее видела. У них полная идиллия. Я вернула ему кольцо. Пусть Лена носит! Он даже ничего не опровергал, так что… Все замечательно, – и Таня истерически всхлипнула.
– Видела? – удивленно протянул брат, и Таня непонимающе подняла на него глаза:
– А ты что, еще сомневался?
Сережа был в недоумении. Странно… Неужели Костя его обманул или наполовину обманул? Как удобно! Нашел причину и завел более легкие отношения. Лена? Ах да, Лена, девочка, которая работала у него в салоне. Так это небось давно уже продолжается! Почему-то в свете Таниного рассказа Костины беды стали казаться ему чепухой. Разумеется, Лебедев выкрутится, а вот запудрил мозги-то, артист! И ведь Серега поверил, что ему тяжело расставаться с Татьяной. Дурак, дурак, знал же, с какой легкостью все это у Костика происходит. Ну, все к лучшему. Пусть теперь сам со своими проблемами и разбирается. Так обидел его девочку, мразь…
– У тебя все будет хорошо, Танька, – ласково произнес он. – Ты такая красивая, на тебя все парни заглядываются. Выбирай – не хочу.
– Я все жду, когда ты скажешь: «Я же говорил», а ты все молчишь и молчишь…
– Ну, пожалуйста: я же говорил! Легче тебе?
Она засмеялась сквозь слезы.
– Все, пошли домой, Катюха волнуется, – Сережа совсем уже успокоился. – Кстати, сегодня старый Новый год, забыла?
Совесть его теперь была полностью чиста. Лебедев не нуждается ни в какой помощи, раз успевает крутить романы, да Сережа ему после такого ничем и не обязан. Таня почти успокоилась, пройдет неделька – и все забудется. А работу он найдет, вот уже сегодня звонил старый приятель по институту. Нет, все будет просто отлично! Или хотя бы хорошо…
***
Когда она выбежала, убежала оттуда, наступила разрядка. Может быть, помогли слезы, или то, что брат отнесся к ней так трогательно. На какое-то мгновение стало легче. Но, когда Таня осталась в комнате одна, то поняла, что все только начинается. Рыдать при всех она позволить себе не могла, а хотелось рыдать, рыдать и умереть. А что ей еще оставалось? Никто из окружающих не сможет понять… Она не просто грубо брошена и оскорблена. Она продолжает любить его, любить безумно и страшно ревновать. Никакой речи о том, чтобы когда-нибудь простить такое, и быть не могло, даже если случится чудо, и Костя вернется. Здесь мама права – не так воспитывали. Но как жить дальше?
Все теперь относились к ней, как к больной, оберегали и разговаривали тихим голосом, и от этого еще больше хотелось сбежать куда подальше. Сережа сам взял на себя переговоры с матерью, и Таня не услышала ни упреков, ни сетований. Общее резюме было таким: «Таня – наивная девочка, Костя – опытный подлец, никто бы на ее месте не устоял, вот и хорошо, что все быстро закончилось». Но сама-то Таня, увы, в этом уверена не была. Если бы так, все было б гораздо проще. А она вспоминала, думала, и не могла понять: «Ни с того, ни с сего… Почему?» Давала себе стандартные ответы и сама не верила в них. Не верила, что человек может так играть, не верила, что она сама такая дурочка, не верила, что могут ошибаться собственные глаза и сердце. Но альтернативного варианта разум подсказать не мог, и приходилось принимать обычную, пошлую, снисходительную версию.
А главное, она вдруг ощутила необычную пустоту вокруг себя. Когда тебе хорошо, ты особенно над этим не задумываешься, но когда плохо… Все сознание и душа человека рвется к кому-то спросить – за что? Вымолить помощь или моральную поддержку. К кому-то, кто единственный может понять, потому что знает про тебя все. Она впервые пожалела, что убежденная атеистка. Но даже если Он есть – о чем она может просить? Чтобы Костя вернулся? Нет, этого ей не надо. Забыть его? И этого, оказалось, она не в силах желать. Но хотя бы облегчить боль, посочувствовать, что ли…
Подруга, не Светка, а та, которая подсовывала Тане для чтения Евангелие, как-то давно приводила ее в церковь, недалеко от метро. Дней через десять после разрыва с Лебедевым ноги сами принесли Таню туда. Она вошла и встала в сторонке, прислушиваясь к необычному хоровому пению – что-то про херувимов и серафимов. Напротив висела икона – Божья Матерь нежно обнимала младенца, и глаза у Нее были настолько сочувственными, все понимающими и готовыми принять на себя чужую боль, что слезы сами потекли у Тани из глаз. Ей стало так жалко себя, и она видела, что Богородица тоже ее жалеет. В другой стороне стояло распятие, на нем страдал Христос, и в голове кольнуло: «ему ведь больнее, в сто тысяч раз больнее». Таня никогда не вникала в христианские постулаты, но сейчас постигала их каким-то подсознательным способом. Впервые она подумала, что, должно быть, и сама в чем-то провинилась перед Ним, и осознала, что невольно обращалась к Нему все это время, но обращалась исключительно с упреками. Никаких молитв Таня не знала. И мысленно перед иконой просила только одно, единственное, что могла попросить:
«Пожалуйста, пусть только он будет жив и здоров. Он и все мои близкие».
Она вышла из церкви, впервые за это время испытав облегчение и непривычное для души просветление. Но снаружи ее поджидала неприятная встреча.
***
Лариса Дмитриевна, скрепя сердцем, уехала на другой день, и одному Богу известно, каких усилий ей стоило вести себя спокойно, не добавляя Косте неприятностей. Должно быть, мысль о том, увидит ли она сына живым и здоровым, мучила ее, но ей, по крайней мере, было, кому доверить свое чадо и кого попросить о помощи – перед отъездом она долго молилась у себя в комнате, стоя на коленях.
Костя каждый день ждал «гостей». До него доходили всякие слухи. Зарезанным в собственной квартире нашли его соседа по зданию – кооператор занимал весь второй этаж. В начале недели Косте позвонили из милиции и попросили зайти – велось разбирательство по поводу убийства и поджога. Костя не стал даже вникать, написал заявление, что ничего не знает. Он ни раз слышал, как «наказывали» говорливых предпринимателей за жалобы на рэкет.
Лебедев жил в постоянном страхе, каждый день ожидая гостей. Он знал – бандиты так просто его не оставят, и не понимал, почему его до сих пор не нашли. Но то ли братва забыла про видеосалон за другими «делами», то ли у самого Махмуда появились проблемы, но никто пока не появлялся.
