Страсть генерального (СИ) - Брамс Асти

– Это не сработает! – заявила она с вызовом, вытирая пену с моего лица.

– Уверена? – предупреждающе спросил.

– Мама уже пыталась. – Мышонок пожала плечами, и ее голос стал чуть тише, будто она вспоминала что-то далекое. – Но ничего не вышло... В итоге в узде меня держала только старшая сестра, причем одним взглядом.

Я задумчиво провел пальцем по ее влажной щеке.

– Значит, и я найду способ воспитания. – В моем тоне сквозила мягкая угроза, но глаза, скорее всего, выдавали тепло.

Надя улеглась на мне, прижавшись грудью, и принялась с задумчивой улыбкой перебирать пальцами толстую цепь на моей шее. Крестик слегка покачивался, отбрасывая блики на ее лицо. Я заметил, что взгляд голубых глаз стал рассеянным, будто она ушла в свои мысли.

– О чем задумалась?

Девчонка повела плечом, промолчала.

– Говори, – настоял я, чуть сжав ее талию.

Она посмотрела на меня с тенью неуверенности.

– Просто вдруг стало интересно… есть ли у тебя дети? Ты все-таки уже зрелый мужчина.

Вопрос оказался, как холодный ветер в лицо. И Надя, видимо, приняла мою паузу за неловкость, поэтому торопливо добавила:

– Мы никогда не затрагивали эту тему, но мне очень хочется узнать тебя лучше, Рома. Тем более сейчас… когда между нами появилась определенность.

Ее голос дрожал от искренности. Я заправил мокрую прядку за ухо, чувствуя, как бархатная кожа мышонка теплеет под моими пальцами.

– Это нормальное желание. И я готов к нему, – начал спокойно. – У меня есть сын.

Голубые глаза широко распахнулись, в них вспыхнул неподдельный интерес.

– И хотя я не родной отец Адриану, считаю его самым близким во всех смыслах.

– Я не знала, – тихо выдохнула Надя.

– Откуда тебе было знать? – резонно заметил я.

– Ну… в офисе все равно ходят сплетни, понимаешь, – она нервно улыбнулась. – Мне было лишь известно, что ты женатый человек. Поэтому, когда у нас все началось, я очень удивилась твоему ответу о жене. Но не посмела думать, что такой человек станет вводить в заблуждение.

– Официально, я уже больше года в разводе. Фактически же брак дал трещину гораздо раньше, так что мне не было смысла что-то утаивать, – сказал открыто.

Надя буквально ловила каждое мое слово, чуть приоткрыв рот. Ее любопытство боролось с осторожностью спугнуть момент, ведь я впервые приоткрывал эту часть своей жизни.

– Сколько лет вы были женаты? – спросила тактичным тоном.

– Много. Но это уже не имеет значения.

Девчонка опустила взгляд. Очевидно, для нее это как раз имело больше значение, хоть она и пыталась не показывать. Некоторое время помолчав, будто взвешивая что-то, Надя решила сместить направление диалога.

– Сколько лет твоему сыну?

– Девятнадцать, – ответил я, наблюдая, как меняются эмоции н ее лице.

– И он один у тебя? То есть…

– Да. У меня нет родных детей, – опередил догадки мышонка.

Она замялась, подбирая слова.

– Ты не хотел?.. Или у вас не получалось?

Я втянул носом воздух, подняв взгляд к потолку, где пар рисовал размытые узоры.

– Я – хотел. Когда-то очень хотел. Но не сложилось.

Надя понятливо кивнула и легла щекой мне на грудь. Больше вопросов не последовало. Но я уважительно отнесся к этому молчанию – ей нужно было время, чтобы переварить услышанное.

Вечер незаметно перетек в ночь. После ванны я утянул мышонка в спальню, где допоздна выбивал из нее сладкие стоны. Простыни сбились в ком, тело покрылось потом – я мучил Надю с каким-то яростным упорством, будто хотел выжечь то, что могло беспокойством засесть в ее маленькой головке.

Мое прошлое, каким бы тяжелым оно ни было, действительно не имело значения. Я ставил в приоритет настоящее. А в моем настоящем был место только для одной женщины.

После долгой близости Надя уснула почти мгновенно, свернувшись на моей груди. Ее ресницы дрожали во сне, рука безвольно лежала на моем плече. А вот я не мог сомкнуть глаз. Мысли о сыне заныли под ребрами, острые, как осколки. Я созванивался с Адрианом несколько раз, но он то был на сборах альпинистов, то в суете студенческой жизни, и мы как-то не дошли до важного разговора о его неуемной матери. Однако я хорошо понимал: этот гештальт нужно закрыть. Убедиться, что Ольга не навредила нашему сыну – ни словом, ни делом.

В какой-то момент я поднял голову, бережно переложил Надю на подушку и бесшумно поднялся с кровати. Натянув штаны, схватил телефон и вышел в гостиную. За панорамными окнами мерцали огни ночного города, холодные и далекие. В Мюнхене было еще не слишком поздно, но я переживал, что Адриан не ответит. Напрасно

– В последнее время у меня появилось чувство, что ты обанкротился, – бросил он вместо приветствия, и я услышал ухмылку в его голосе.

– Да что ты. С чего вдруг? – отозвался, усмехнувшись в ответ.

– Что-то времени у тебя много свободного стало. От скуки мне названиваешь?

– Ну окей, пока… – начал я, притворно обижаясь.

– Ладно-ладно! Это шутка. Немецкая. А у них тут, сам знаешь, пап, с юмором плохо.

Я невольно улыбнулся, прислонившись лбом к прохладному стеклу.

– Как дела в Гитлерстане?

– Стабильно. По-европейски, – ответил сын с легкой иронией.

– Доклады строчишь? – поинтересовался, зная, как он относится к академической рутине.

– Угу-м... Вообще-то только вид делаю. Подумал, вдруг тебе ректор звонил, наябедничал о моих успехах, вот ты и нагнетаешь!

– Он мне и, правда, звонил, – подтвердил я серьезным тоном. – Чтобы очередной грант выписать на твои фантазии.

Адриан тихо захохотал, и этот звук согрел меня изнутри.

– Как ты? – спросил сын, и в его голосе проскользнули нотки заботы.

– Стабильно, как и твой Гитлерстан.

– Стабильность – это уже много! – с энтузиазмом подхватил он, а я бросил взгляд в сторону спальни. – Как мама? Ты виделся с ней?..

Замер. Ну вот и перешли к сути. Причем с разбегу и я сразу почувствовал, как напряглись мышцы спины.

– Да, у нас произошла встреча, – ответил, стараясь говорить ровно, без эмоций.

– Как прошло? Понимаю, тебе, наверное, было нелегко, но знаешь… она изменилась.

Усмехнулся про себя. Изменилась. Как часто я слышал это слово в отношении Ольги.

– Ты угадал – было непросто, – произнес, глядя на ночной город за окном, – но я уделил ей должное внимание. Думаю, она уже на пути в Европу.

В трубке повисла странная тишина.

– Эм... Погоди, – голос Адриана звучал растерянно. – Вы когда виделись?

– Где-то неделю назад, – ответил, а внутри начало зарождаться смутное беспокойство. – Как только она нанесла визит в Россию.

– То есть ты не в курсе?

– Не в курсе чего? – напрягся тут же, сжимая телефон сильнее.

– Пап, это был не визит, – медленно произнес Адриан, словно подбирая слова. – А переезд… Мама уволилась из местной компании и только что купила квартиру. Я думал, ты знаешь... Вы наладили общение?

Кровь застыла в жилах. Я почувствовал, как холодеет затылок, а в висках начинает пульсировать.

– Наверное, она забыла сказать, – спокойно отозвался я, стискивая челюсть так сильно, что заныли зубы. – Ладно, сын, не буду тебя отвлекать.

– Пап...

– Я позвоню позже.

Сбросив звонок, я вскинул руки и упер кулаки в холодное стекло. Телефон выпал из пальцев и с глухим стуком упал на пол. Гнев жаром расползся по венам, в груди забила дробь, словно кто-то колотил изнутри. Стоя с закрытыми глазами, я нехотя укладывал в голове то, что случилось. Ольга не просто вернулась – она влезла обратно в мою жизнь, как паук, плетущий сеть там, где его не ждали!

Из горла вырвался невменяемый рык:

– Дрянь!

Звук собственного голоса отрезвил. Я замер, подумав о том, что мог разбудить Надю. Последнее, чего хотел – это объяснять ей причину своего состояния среди ночи. Не сейчас, когда внутри все кипело от ярости и растерянности.

38

Надя

Откинув голову на мягкую спинку сиденья из белой кожи, я с блаженной, почти детской улыбкой смотрела в окно «Мерседеса». Утренняя суета города мелькала за стеклом: машины сигналили в пробке, пешеходы спешили по тротуарам, а солнечные блики играли на витринах кафе. Но всё это было лишь фоном. Внутри меня искрили воспоминания о выходных с Романом – яркие, тёплые, такие живые, что я почти физически ощущала их на кончиках пальцев. Хотелось закрыть глаза и смаковать эти мысли бесконечно, как дорогой десерт, который тает во рту. Мы провели вместе целое воскресенье, и этот день стал для меня особенным – одним из тех, что остаются в сердце навсегда.