Сладкие папики (ЛП) - Вест Джейд

— Я не люблю рассказывать людям о своем отце. Я не пыталась лгать или что-то скрывать, просто не…

— Ты, конечно же, проявила должную осмотрительность? — спросил я. — Когда ты изучала наш профиль, мой и Рика, ты, конечно же… проверила? Ты, конечно, знала, где я работаю? Наверняка знала? Тебе следовало бы знать, Кэтти, а не заявляться в чужой дом, не имея ни малейшего представления о том, кто они такие.

— Я действительно проверила тебя. Проверила вас обоих. Я узнала, что ты работаешь в каком-то шикарном агентстве в Челтенеме, в каком-то технологическом отделе. Но не знала, что ты работаешь с донором спермы. Его офис находится в Страуде, а не в Челтенеме. Название твоей компании даже не совпадает с его.

— Это дочерняя компания, — пояснил я. — Ты наверняка знала об этом?

Она покачала головой, но мне было трудно в это поверить.

— Я серьезно, — сказала она. — Я провела большую часть своей взрослой жизни, пытаясь забыть о Дэвиде Фэверли, его глупой жизни и его глупых компаниях. Последнее, в чем я была заинтересована, — это знать названия его глупых компаний, которые ему принадлежат или нет. Меня это не интересует.

Я наклонился ближе.

— Почему ты так его ненавидишь? Я не понимаю.

— Потому что он мудак! Потому что он осуждающий придурок! Потому что разрушил жизнь моей мамы! Потому что каждый раз, когда смотрел на меня, я чувствовала себя никчемной из-за него, потому что никогда не была достаточно хороша для такого мудака, как он. И не хочу быть, — сказала я. — Не хочу быть достаточно хорошей для него, никогда, он может идти на хер.

Это была не та Кэтти, которую я знал, не то, чтобы я действительно знал Кэтти.

— Ты, кажется, удивлен, — сказала она. — Будто он чертов святой или что-то в этом роде.

— Не святой, — ответил я. — Но Дэвид — великий человек. Честный человек. И он не осуждает. Никогда не видел, чтобы он был осуждающим, ни разу за двадцать лет. — Я поднял руки вверх. — Я в недоумении. Я знаю эту историю, и знаю, что в реальности все всегда сложнее, когда ты переживаешь это. Но эта, эта ненависть… я изо всех сил пытаюсь сопоставить этот яд с человеком. Искренне.

— Он хорошо осуждает, — усмехнулась она. — Поверь мне. Ты просто никогда этого не видел.

Я вздохнул и, обдумав все варианты, решил, что честность — лучшая политика. Обычно так и бывает.

— Дэвид Фэверли не может осуждать, — сказал я. — Это просто не в его характере.

— Это ты так думаешь.

— Я знаю это, — продолжил я. — И знаю это, потому что, если бы в натуре Дэвида Фэверли было осуждать, если бы он смотрел на людей через какой-то фанатичный, эгоцентричный, самодовольный взгляд на мир, он бы точно никогда, ни за что на свете, не нанял бы такого неудачника, как я.

Кэтти

— Неудачника? — рассмеялась я, потому что это казалось таким нелепым. — Ты не неудачник, Карл. Ты даже не знаешь, как быть неудачником. Посмотри на себя.

— Больше нет, — возразил он. — Твой отец увидел что-то во мне, когда никто и не взглянул бы на меня второй раз. Он рискнул с ребенком, у которого не было ничего, кроме огромной старой затаенной злобы, и был терпеливым и добрым. Он упорствовал, старался и прилагал усилия, пока я не стал кем-то большим.

— Уверена, ты слишком суров к себе. — Я была уверена. Очень уверена. Но он покачал головой.

— Отбывание срока под стражей для несовершеннолетних. Мелкая кража. Угон. Вандализм. — Карл сделал паузу. — Драки. Драки, которые знал, что проиграю. Но я все равно дрался, просто потому, что был на грани и не знал, как еще выразить себя. — Он сцепил руки на столе. — У меня ничего не было. Лишь пара бывших приемных родителей, у которых уже был на очереди следующий ребенок, когда я ушел. Несколько дерьмовых друзей.

Я сглотнула, в горле пересохло.

— И что же ты сделал?

Он посмотрел прямо на меня.

— Я повзрослел, немного, но достаточно, чтобы понять, что мне нужно выбираться. Так что взял пару инструментов, ведро, все, что смог достать. Законно работал. — Карл улыбнулся какому-то далекому воспоминанию. — Я помыл машину твоего отца. Однажды тот стоял на перекрестке в Глостере в своем сверкающем BMW. И я подошел к водительскому окну и спросил, можно ли мне помыть его бамперы, пока он ждет. Сначала он сказал «нет», но я был настойчив, сказал ему, что там внизу грязь, и что если она засохнет, то будет трудно отмыть ее потом. Сказал, что хорошо выполню работу по справедливой цене, и спросил его снова.

— И он сказал «да»?

Карл улыбнулся.

— Он сказал «да». Припарковал машину на стоянке дальше по улице и подождал, пока я выполню свою работу. Потом сказал, чтобы я полностью помыл машину, не переживая об оплате, но она была чистой, если не считать бамперов. Я сказал ему об этом, не взяв с него ни цента лишних денег, когда он предложил мне оплату, потому что я их не заработал. Он спросил меня, откуда я и куда иду, а я пожал плечами и ответил, что не знаю, куда иду, но я из многоквартирного дома за углом.

— И что же? Он дал тебе работу?

— Он дал мне возможность в жизни, когда остальные подвергали нападкам. Дал мне свою визитку и попросил зайти к нему в офис. Сказал, что ему не помешают люди в его окружении — честные, трудолюбивые и жаждущие шанса добиться большего. — Карл посмотрел в потолок. — Это был я.

Я не знала, что сказать, поэтому промолчала.

— Какие бы проблемы ни были у тебя с отцом, Кэтти, я никогда не видел ничего, что указывало бы на то, что он придурок. Ни одной вещи за двадцать лет, в том смысле, как ты говоришь.

— Он трахал мою маму, когда она была его секретаршей, — сказала я. — Обрюхатил, уволил и разрушил ее жизнь. А потом не хотел знать ни ее, ни меня. До тех пор, пока не прикатил, когда мне было десять лет, желая еще один маленький трофей, чтобы похвастаться им на каком-то корпоративном мероприятии, скорее всего, чтобы добавить маленького светловолосого ребенка к своим настоящим детям. Теперь ты понимаешь? Он разрушил всю жизнь моей маме. Погубил ее. Использовал ее и выплюнул, когда та забеременела, и меня вместе с ней. — Я уставилась на Карла, у него был потрясенный взгляд, суровый и полный чего-то. Жалости, наверное. — Что? — спросила я. — Почему такое лицо?

Он пожал плечами.

— Я просто в недоумении.

— Почему? Почему в недоумении? Я уже говорила тебе, что этот парень настоящий придурок.

— Потому что это не та история, которую слышал я, ни капельки.

— Ну, он ведь не стал бы рассказать тебе всю правду, не так ли? — сказала я. — Конечно, не стал бы! — Карл хотел что-то сказать, но передумал. Я видела, как он отступил, видела, как тот закрыл рот, сдержался и смирился с этим.

Потом посмотрел на часы.

— Думаю, мы должны покончить с этим, — объявил он. — Пока это не зашло слишком далеко.

Я пожала плечами.

— Но я еще даже не заполнила анкету. Когда я должна начать?

— Моя позиция остается неизменной, — сказал Карл. — Твоя заявка не удовлетворена. Ты свободна.

Я не могла в это поверить. Он действительно был серьезен.

— Нет! — возразила я. — Мне нужно сделать это ради Харрисона Гейблса. Я сделаю это!

Он покачал головой.

— Ты здесь не по правильным причинам.

— И что?

— И то, что это имеет значение, — ответил он. — Для меня это важно. — И я засмеялась, рассмеялась так сильно, что тот нахмурился. — Что? Что такого смешного я сказал?

— Ты собираешься платить мне за секс, но не позволишь мне работать с тобой, потому что я буду работать здесь по неправильным причинам. Ты хоть представляешь, как чертовски смешно это выглядит?

— Мне все равно, насколько смешно это выглядит, это правда.

— Ты будешь моим сладким папиком, но не начальником?

Карл кивнул.