Терпеть тебя не могу (СИ) - Бокарева Мария

На какой-то короткий миг мне показалось, что он хочет мне что-то сказать. Сказать без грубости, без злости. На этот раз я не чувствовала холода в его взгляде, а сам он не казался отстранённым, даже наоборот, был абсолютно готов к диалогу.

Но так мне только казалось, пока я не увидела возле него ту самую блондинку, которую всего пару дней назад он так жадно целовал у меня на глазах в коридоре этого корпуса. И тут меня взорвало.

Я резвой стрелой бросилась в раздевалку, с каждым новым шагом добавляя себе укореняя, чтобы только не успеть увидеть повторного представления. Чтобы, не дай бог, снова стать свидетелем этого страстного, мерзкого поцелуя, при одной только мысли о котором тут же холодеют ладони.

Господи, зачем он так со мной? Неужели он тогда все понял? Понял, какую боль мне причинил и теперь специально пришёл, чтобы это повторить.

Ненавижу! Мерзкий, гадкий мажор, который то и дело так больно бьет в самое сердце, заставляя его кричать от боли и в отчаянии метаться в груди, ударяясь о рёбра.

Чертова ревность затопила меня до краев, наполнив тело удушающей болью. Я навалилась спиной на дверь, чтобы хоть немного придти в себя, но, услышав за ней тяжелые, решительные шаги, тут же сорвалась с места на ходу подхватив со скамейки рюкзак. Вся запыхавшаяся, разгоряченная после тренировки я выбежала из раздевалки и понеслась вдоль узкого коридора на улицу, по пути забежав в гардероб, где успела набросить не себя пуховик и сунуть ноги в сапоги.

На самом деле, мне нужно было всего лишь добраться до своей комнаты и никого не встретить по пути. Меня переполняли крайне болезненные эмоции, они готовы были буквально выплеснуться из меня, как выброшенный из моря мусор во время шторма. И единственное, что мне сейчас было необходимо, это побыть одной и дождаться внутреннего штиля. Но я так быстро неслась по узкой, замёрзшей тропинке, что даже не поняла, в какой момент мои ноги оказались гораздо выше собственной головы.

Чувствительный удар затылком об лед и перед глазами заискрились молнии. От боли исказилось лицо и, тихонько простонав, я с трудом разлепила веки и тут же растворилась в горячей расплавленной стали глаз Шолохова.

Несколько раз моргнула, но его образ никуда не исчез. Видимо, головой я сильно ударилась, раз это привело к таким последствиям. Меня итак на нем клинило, а теперь эта картина передо мной настолько явная, что, кажется, я даже слышу его голос. Или… Стоп! Мне это не кажется…

— С тобой все в порядке? — встревоженно спросил и протянул мне ладонь. — Давай руку, я помогу тебе подняться.

Нет, у меня точно что-то с головой. Я просто не могла поверить в то, что Артём Шолохов вел себя не как последний придурок, а он правда был взволнован и даже слегка напуган моим положением.

— Понятно, — устало выдохнул и присел возле меня на корточки, чтобы в следующую секунду просунуть одну руку под моей шеей, а другой попытаться подхватить мои ноги.

— Чт-то т-ты делаешь? — почти отпрыгнула от него, внезапно оказавшись на ногах. — Даже не смей ко мне прикасаться! — неожиданно вспылила, почувствовав, как его пальцы обожгли шею.

Вдоль по позвоночнику пробежались гигантские мурашки и пульс затарабанил на максималках, отдаваясь в ушах.

— Я всего лишь хотел помочь тебе встать, — едва заметно повёл плечами и отвёл взгляд в сторону, перекатив на скулах желваки. — Но, вижу, ты и сама неплохо справилась.

— Знаешь, а я привыкла со всем справляться без посторонней помощи, — продолжила злиться, сама до конца не понимая свою реакцию. — И как ты вообще здесь оказался? Ты что преследуешь меня?

— Как ты себя чувствуешь? — спокойно спросил, проигнорировав мои вопросы.

— Нормально!

— Ты ударилась головой, и тебе не помешало бы обратиться в медпункт, — поднял со снега мой рюкзак и аккуратно заложил в него все разлетевшиеся по сторонам вещи. — Пошли, я тебя провожу!

— Я никуда не пойду! — встала в позу, скрестив на груди руки. — Дай мне рюкзак и иди займись своими делам. Уверена, та длинноногая блондинка еще не успела далеко уйти.

Не успев сделать и шагу, Артем замер. Медленно развернулся и впился максимально внимательным взглядом в мои глаза, от чего я даже вздрогнула и тут же опустила ресницы, не в силах выдержать этого визуального контакта.

— Мне на неё плевать, — сказал уверенно, просевшим от волнения голосом и сделал несколько шагов вперёд, сократив между нами расстояние. — Плевать так же, как и на остальных, только…

— Потому что ты самовлюбленный болван, который ничего не видит вокруг, кроме своего разрастающегося ЭГО! Скажи, какая девушка тебя так сильно обидела, что ты стал отыгрываться на чувствах других? — нашла момент высказаться, глядя в его непроницаемое лицо. — С чего ты решил, что у тебя есть право разносить на осколки чужие сердца? Тебе плевать на эту девушку, но ты целуешь ее так, словно она любовь всей твоей жизни. Ты думаешь, что ничего не произошло, а на самом деле ты этим поступком в дребезги разбил ее чувства. Ты сделал ей больно! Чертовски больно!

— Не говори ерунды! — недоверчиво усмехнулся, ковыряя носком кроссовка кромку льда. — Уже завтра эта фифа найдёт себе какого-нибудь перспективного мажорика и тут же исчезнет с ним в закате. Не у всех скачут пони в розовых облаках, Милка. Это только в сказках любовь зарождается с первого поцелуя, а в жизни все иначе.

— Если у тебя в груди гранитный камень, который неспособен что-то чувствовать, это ещё не значит, что у других там нет сердца! — со злостью выдавила из себя и уже спокойно попросила, — Пожалуйста, верни мне рюкзак, и я уйду!

— Это не так, Милка, — произнёс каким-то новым голосом, словно достал его из глубины, а потом добавил с ощутимым налетом отчаяния. — Скажи честно, ты меня ненавидишь?

— Нет, Шолохов, я тебя не ненавижу! — сама выдернула из его пальцев ремень своей сумки и ещё чётче проговорила, чеканя каждое слово:

— Я ТЕРПЕТЬ ТЕБЯ НЕ МОГУ!

Глава 33

Артём.

«Терпеть тебя не могу» — ее фраза почти целые сутки бередила мне голову ржавым сверлом, а я все равно продолжал вспоминать ее глаза. Глаза, в котором прятался космос, целая галактика с миллионами звёзд, в которой я заблудился. Заблудился так, что уже вряд ли когда-нибудь выберусь. Честно, я был готов на многое. Я готов был сделать уже любой, даже самый отчаянный поступок, выполнить даже самое идиотское желание от Бойцова, но теперь все это просто потеряло смысл.

Она меня ненавидит. Ненавидит настолько, что не может выносить мое присутствие. У меня дыхание обрывается, когда я прикасаюсь к ней, а она брезгливо шарахается.

Черт, да это ад! Самый настоящий ад — испытывать чувства к тому, кто терпеть тебя не может. Это мучение! Слабость! Боль!

И эта боль сейчас раздирала меня изнутри, хотя внешне я был абсолютно спокоен. Я лежал в своей комнате, слушал в наушниках музыку и бросал теннисный мяч в стену. Сегодня был родительский день, и весь лагерь с самого утра толпился у ворот в ожидании предков. Только мне ждать было некого.

Еще вчера я написал отцу смс, что не хочу его видеть. От злости. От отчаяния. И от обиды на то, что это он упек меня сюда.

Если бы не эта поездка, я никогда бы ее не встретил. И никогда бы не узнал, как это гребаное чувство рвёт сердце на лоскуты. Вот только мой отец никогда не следует по чьей-то указке. Он всегда делает только то, что считает нужным, поэтому я даже не удивился, когда дверь в мою комнату открылась без предварительного стука и на пороге возник Алексей Шолохов собственной персоны. Я лишь на секунду перевёл на него взгляд и молча продолжил долбить теннисным мячиком стену, пока его не перехватила большая лапа всемизвестного Козыря.

— Может, поздороваешься с отцом? — голос прозвучал строго и достаточно громко, чтобы я услышал его сквозь музыку из наушников.

Медленно поднялся и сел на край кровати, поставив включённый на телефоне плеер на паузу.

— Не ждал, что ты приедешь, — произнес сухо, бросив на отца беглый взгляд.