Научи меня (жить) любить... (СИ) - Беккер Аглая

Возвращаю взгляд к своей малышке — она продолжает смотреть на меня, потом резко отворачивается.

— Ань, что случилось?

Она молчит. Зато Лена подлетает, обнимает сначала меня потом ее.

— Я так рада за вас, ребята. Ну вы конечно молодцы!

Я вообще ничего не понимаю. А Аня тем временем медленно поднимается со скамейки, обнимая себя за талию. «Замерзла» — сразу подумал я. А она смотрит на меня виновато. А потом просто уходит в дом. Ничего не сказав никому.

Я вот сейчас вообще ничего не понял. Это что вообще было, а?

Глава 39 ТИМУР

— Лен. Что тут случилось, а? — Марк первым задал вопрос, который я хотел озвучить.

— Ребятки, все классно. — Лена продолжала смотреть на нас как на идиотов и улыбалась.

— Что классно? — Лена выглядит довольной, значит все нормально. Но хотелось бы знать.

— Марк, — она обратилась к мужу, — расскажи пожалуйста нашему другу, как я себя чувствовала и вела, когда только забеременела Матвеем.

— Это был тот еще треш, на самом деле. А в чем собственно дело? — тут Марк тоже прозрел видимо, потому что его лицо озарила идиотская улыбка.

— Причем тут это? — это уже было не смешно, что за тайны мадридского двора. Но тут меня осенила догадка — Ты что, снова беременна? О Ребят поздравляю.

Марк поднял бровь и посмотрел на жену. Он снова засмеялась.

— Да нет, не я. И действительно, Тим, поздравляю.

Если речь зашла о беременности, и это не Лена, то … Вот я придурок. Как я не заметил это раньше?

Марк тоже отмерев похлопал по плечу и расхохатался:

— Вот ты шараду нам устроила. Вы что, девки инфаркта хотите. Такая новость, а вы тут шуткуете.

— Да какие шутки, Аня не меньше Тимура в шоке. Тим, — Лена толкнула меня в бок, — вы серьезно не соображаете, что ли. Ну вы даете! Одна медик, второй отец со стажем. И такое проморгали. Ну я с вам чумею.

Я уже не слышал, что ребята говорили дальше. Мои мысли были заняты перевариванием этой новости. Аня беременна? У меня будет еще один ребенок?

Аня. Она же сбежала в дом. Почему?

Я двинулся за ней. Вошел в дом, громко позвал.

— Минуту, — голос доносился из ванной. Я подошел и постучал.

— Ань, выходи. Сидеть там весь вечер не получится все равно. — я очень старался чтобы мой голос был мягким. Хотя я волновался жуть.

Дверь тихонько открылась и медленно Аня вышла, не поднимая глаз на меня.

А я смотрел на нее сейчас и видел уже не просто девушку, которая запала мне в душу несколько месяцев назад, не только девушку, с которой мне хорошо, а любимую женщину, мать моих будущих детей. Я не знаю что значит любовь для кого бы то ни было. Больше скажу, я сам минуту назад был уверен, что любовь — это просто красивое слово, которым пудрят мозги сентиментальным девочкам, чтобы добиться от них желаемого. А сейчас четко ощутил это чувство в себе. Так вот значит какая ты, любовь.

— Тимур, прости, я не знаю, как это могло произойти. И почему я раньше не поняла? Я просто не ожидала. Мы ведь не планировали ничего такого и я понимаю…

— Я люблю тебя. — мне было сейчас важно сказать ей то, что я осознал сам секунду назад.

— Я понимаю, что это сейчас не вовремя…Что? — она подняла на меня глаза. А Я просто наклонился и поцеловал. Без напора, мягко, успокаивая ее.

— Я. Люблю. Тебя. Слышишь? И перестань нести эту чушь, которую ты только что начала.

Аня смотрела на меня широко открытыми глазами. И она только что плакала. Это было видно по ее красному лицу. Она с ума сошла? Ей нельзя теперь нервничать. Получается теперь ее спокойствие — моя забота.

— Ты не расстроился? Правда?

— Зачем ты так говоришь? Ребенок от любимой женщины — это лучшее, что может произойти в жизни любого мужчины. И перестань думать обо мне плохо.

— Нет, прости, я не ничего такого не имела ввиду. Просто мы не планировали. И вообще были осторожны всегда. — задумалась. — Почти всегда. И я не знаю, что делать дальше. — последнюю фразу моя крошка уже шептала в моих объятиях.

— Ничего. Хотя нет, много всего теперь. Во первых ты бросишь школу танцев. Потом мы обязательно пройдем все обследования или что там делают в ваших больницах в таких случаях.

— Почему я должна бросать танцы? — возмущается еще.

— Потому что скоро ты не сможешь все время работать. А танцы это нагрузка. И вообще не спорь. Теперь я отвечаю за твое здоровье и безопасность, — я взял ее за подбородок и чуть коснулся ее губ своими.

— Деспот.

— Пусть так. Но самое главное — ты выйдешь за меня за муж.

— Я не слышу вопросительной интонации в этом вопросе. — малышка немного успокоилась и расслабилась.

— А это и не вопрос. — Теперь я поцеловал ее как будто мы были долго в разлуке. Меня просто переполняло чувство нежности и желания, что я еле сдерживался.

— Обсудим это после того, как решится вопрос с Соней.

— Нет. Это мы не будем обсуждать. Неужели ты думаешь, что я тебя отпущу? Ты попалась птичка. И сейчас мне кажется, что теперь все будет хорошо. Ты мой талисман. С тобой у меня все получится. У нас все будет хорошо.

Мы вернулись к ребятам в беседку спустя минут двадцать. Аня смущалась и прижималась ко мне. А я не мог выпустить ее из объятий. Лена с Марком бросились на перегонки нас поздравлять. Эта новость действительно стала праздником для меня. Я, наконец, осознал, какое место в моей жизни занимает моя маленькая пигалица. Теперь уж я могу с уверенностью сказать, что она мое сокровище. И я люблю. Да именно люблю. Я теперь точно знаю, что значит это чувство. Это не просто влечение, страсть или желание. Это другое. Когда она нужна тебе больше чем сама жизнь. Когда она и есть для тебя сама жизнь. И я готов горы свернуть, чтобы сделать ее самой счастливой на свете. Теперь я точно все смогу. Ради нее и моих детей. Ради нашей семьи.

Глава 40 АНЯ

Сегодня приезжают родители Тимура с Соней. Месяц пролетел как в тумане. Столько событий произошло. И все что произошло, сегодня нам предстояло обсудить с родителями.

Пару дней назад состоялось первое заседание по иску бывшей жены Тимура. Влад, адвокат Тима, конечно большой молодец. Он проделал большую работу, выстроил хорошую стратегию. Я очень надеялась, что все решится в ближайшее время, и мы снова заживем спокойно. Однако Тимур очень переживал из-за того, что суд запросил независимую экспертизу отцовства. Неужели это будет играть какую-то роль. И вообще — это просто неприятно и унизительно, лишний раз напоминать мужчине, что его обманывали столько лет. Но это неизбежно и оставалось только смириться и идти до конца.

Меня же теперь Тимур окружил такой заботой и любовью, что иногда я просто задыхалась. Тогда, в доме ребят, он сказал, что любит меня. Это было неожиданно. Да, нам было хорошо вместе, мы испытывали друг к другу теплые и нежные чувства, привязанность, но любовь ли это? И этот вопрос я задавала себе все чаще. Я любви не знала, кроме родительской. Но любовь мужчины и любовь к мужчине — это другое. Я терзала себя мыслями о том, что если бы не мое положение, сказал бы он мне эти заветные слова? А сама я? готова ли сказать о своей любви к нему? Что это такое?

Об этом мы и разговаривали с Лизой в кафе после занятий в школе — пока я отстояла свое право продолжать заниматься с детьми. Но ненадолго.

— Ань, по-моему в тебе сейчас говорят гормоны. Ты несешь какую-то ерунду.

— Лиз, ну серьезно. Ведь получается, что он собрался на мне жениться из-за моей беременности. Он замечательный отец, с этим я спорить не буду. А я? Какое место я займу в его сердце. Просто мать его ребенка?

— Ань, ты нормальная вообще? Он вообще-то в любви тебе признался. Назвал тебя любимой женщиной. Да он пылинки с тебя сдувает. Тебе что еще надо? У тебя что с самооценкой стало, подруга?

— Да не знаю я Лиз. Наверное я просто боюсь.

— Ань, а ты сама то его любишь?

О, сколько раз я задавала себе этот вопрос. И ответить не могла сама себе. Точнее в глубине души я знала, что жить теперь без него не смогу. Он нужен мне как воздух. И если это не любовь, то тогда что вообще есть любовь. Но черное чувство не покидало меня. Все кто мне был дорог уходят из моей жизни, так или иначе. Я боялась, что и это закончится. Умом понимала, что все это бред, а сердце ныло каждый раз, когда я уже готова была сказать ему о своих чувствах. И я видела, что он ждет от меня этих слов. Но каждый раз, когда слова готовы были сорваться с губ, к горлу подступал такой ком, что и слова проронить было невозможно.