Недотрога для Сурового (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна

Вопрос повисает в воздухе. Я не знаю, что сказать, ведь Сергей Дмитрич был прав от первого до последнего слова. Всё это он говорил и мне. И я говорила Ленке… Но она то ли слишком инфантильна, то ли эгоистична… Никак не хочет принимать вещи такими, какие они есть. Вот и сейчас тянет одеяло на себя, вместо того чтобы попытаться понять отца.

– Вот он какой, мой папочка! Бросил меня ради первой попавшейся юбки! Выбралеё, а не меня! – обиженно выговаривает она. – Сначала маму бросил, так она тоже слетела с катушек! Спелась со своим адвокатом! Он уже без стеснения таскается в одних трусах по нашему загородному дому! Мало мне было этого открытия, так ещё и папашу спалила наконец, а он меня отчитал! Так мало ему было отчитать, он ещё и Лёшке сказал, что я испорчу ему жизнь! А тот взял и послушал!..

Ленка завывает, снова начиная рыдать. Я успокаивающе глажу её по спине и спрашиваю:

– Что, прям так и сказал, что из-за совета твоего отца?

– Ну нет, конечно, – шмыгает она носом. – Папаня улетел, а Лёша начал меня успокаивать: мол, не нужно расстраиваться, папа-то прав. Я взрослая, и должна заниматься своей жизнью, строить свои отношения, а не лезть к родителям… А я сказала, что сама разберусь, чем мне заниматься. И тогда он сказал, что, наверное, мой папа прав. Оплатил счёт и ушёл.

Я вздыхаю. Ох, уж этот Ленкин характер! И ведь мне искренне жаль подругу!… Она ведь действительно не понимает, что обидела парня. Уверена, он остынет, и они помирятся. Жаль только, что Ленка так и не поймёт, почему он ушёл от неё сегодня.

– Уверена, когда ситуация немного уляжется, Лёша вернётся, Лен, – говорю подруге. – Вам просто нужно немного времени.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​– Ты думаешь? – всхлипывает она, и я киваю. – Надеюсь, ты права. Я люблю этого придурка, хотя он и встал на защиту папочки из мужской солидарности, а должен был просто поддержать меня!.. А вообще, знаешь что?

– Что? – отзываюсь я.

– Классно, что мы есть друг у друга, да? У тебя несладко в жизни, у меня вся идеальная жизнь летит в ад, но мы есть друг у друга и всегда друг друга поддержим! Меня все бросили, Юль, но я знаю, что ты никогда не отвернёшься от меня, никогда не предашь, никогда не бросишь… Ты мне как сестра, и я очень рада, что мы подружились. Я никому уже не верю, и только про тебя знаю точно: ты никогда меня не подведёшь.

Ленка крепко обнимает меня, и я цепенею. В другой жизни, более правильной и лучшей, она могла бы и порадоваться, что мы с её отцом теперь вместе. Но в этой жизни правда вмиг сделает меня её злейшим врагом. Такого предательства она мне никогда не простит.

Позже, когда Ленка окончательно успокаивается, мы включаем дурацкий сериал и наносим на лица уходовые маски. Подруга – чтобы наутро избежать отёков, а я за компанию. Чувствую, что маски и уход в скором времени станут обязательны: от вечного стресса не только цвет лица может испортиться, но и прыщи пойдут. А у меня этих стрессов хоть отбавляй!

Когда Ленка засыпает, на часах глубоко за полночь. Я выбираюсь из её постели, наскоро принимаю душ и ложусь в кровать. На экране телефона висит уведомление о полученном сообщении, и я открываю его.

«Жалею, что не забрал твои трусики себе. Уверен, с ними мне не пришлось бы скучать по тебе так сильно!» – отправлено пару часов назад.

Поначалу мне хочется написать что-то в ответ, но потом я думаю, что не стоит беспокоить мужчину в столь поздний час.

Долго не могу уснуть, да и беспокойный сон не приносит облегчения. Всю ночь снится какая-то чушь, и к утру я уже мечтаю как можно скорей проснуться, но оковы полудремы держат меня до самого звонка будильника.

Напротив моего разбитого состояния Ленка вся цветёт. Словно не было вчерашних нескольких часов рыданий! И где справедливость, если я чувствую себя выжатым лимоном?

В течение дня моё состояние, как и настроение, ухудшается. К концу пар тело охватывает слабость, да пробирает озноб. Я прихожу на кафедру и обессиленно падаю в кресло.

– Что такое, Юлька? – присвистывает Суровин.

– Да что-то я устала, Сергей Дмитрич, – мямлю я, и он садится передо мной на корточки, прикладывая пальцы к моему лбу.

– О, ягода, да ты вся горишь! Ну-ка собирайся, я отвезу тебя домой.

По дороге Сергей заезжает в аптеку и приносит оттуда целый пакет лекарств.

– Вот, а то у меня совсем ничего нет, – вручая мне мешочек с фирменным логотипом, говорит он.

– У…тебя? – взволнованно спрашиваю у него.

– Да. Раз мы не успели выбрать тебе квартиру, поедем ко мне. Я буду о тебе заботиться, и ты быстро встанешь на ноги… – мило воркуя, мужчина гладит мою коленку. Его слова звучат очень заманчиво: больше всего на свете мне хочется, чтобы он увёз меня к себе и позаботился обо мне. Но всё упирается в одно лишь «но»…

– Мы не можем… – разочарованно вздыхаю я. Хочется плакать от жалости к себе и тупого бессилия. – Ленка… Её Лёша бросил… Нельзя сейчас её одну оставлять.

– Ты можешь хотя бы в виде исключения подумать о себе, а не о ком-то другом? – устало произносит Сергей Дмитрич.

– Это просто неправильно, Сергей, – упрямлюсь я. – Нельзя так с ней… Она и так расстроена сильно, а если узнает онас, то это просто уничтожит её. Она же твоя дочь…

– Ты тоже моя… – глухо возражает он. – Мне что прикажешь делать?! Ты вообще понимаешь, что я чувствую, скрывая тебя где-то на задворках своей жизни?!

– Я знаю, что много для тебя значу. Этого достаточно. Мне – достаточно. Разве нужно выставлять счастье напоказ? Разве обязательно ставить всех так скоро в известность, что мы вместе?.. Почему нельзя сохранить это только для нас двоих?

– Чтобы не возникало вот таких ситуаций, когда я должен оставлять тебя больную одну, Юль. Чтобы мы могли вместе вернуться домой или встретиться там вечером, вместе поужинать и вместе лечь спать. Это нормальные желания.

– Нормальные, я же не спорю, – вздыхаю я. – Но так же нормально желание не торопиться, особенно, когда ты всё ещё женат на Лениной маме, а значит, для неё это будет выглядеть, как двойное предательство.

– Ты слишком добрая, Юлька, – мягко улыбается Суровин, но его глаза остаются серьёзными. – Мне это очень нравится, честно, но однажды это же может тебя и ранить.

– Зато я стараюсь не ранить других. – отрезаю я, устало прикрывая глаза. – Сейчас Лена живёт надеждой, что всё ещё можно переиграть, плюс она разбита из-за того, что Лёшка бросил её после встречи с тобой, что делает тебя ещё большим врагом, и я не хочу, чтобы она возненавидела тебя ещё больше из-за меня. Когда вы с женой разведётесь, думаю, ей придётся понять, что как раньше уже не будет… Ну и принять перемены в твоей личной жизни.

– И дело только в этом? – щурится мужчина. – Ты же не тянешь время, потому чтона самом делесчитаешь, что я вешаю тебе лапшу на уши и не собираюсь разводиться?

– Ты говоришь, что собираешься, а я тебе верю, – пожимаю плечами.

– Да, Юль, ты очень добрая.

– Разве это плохо? – хмурюсь я.

– Как я и сказал ранее, мне очень нравится это в тебе, но иногда стоит быть более жёсткой.

– Ты же будешь меня защищать и поддерживать? – с любопытством спрашиваю у него.

– Конечно.

– Ну, значит, мне нечего бояться, – заключаю я.

С сожалением отмечаю, что мы уже въезжаем в знакомый двор. Может, стоило согласиться?.. Нет, всё верно. Я просто чувствую, что сейчас не время сообщать Ленке такие новости.

– Идём, я провожу тебя, – вздыхает Сергей.

– Я вполне могу дойти сама!

– Я знаю, что можешь. Но если я вынужден оставлять тебя одну, то позволь хотя бы убедиться, что моя дочь сумеет о тебе позаботиться.

– Я могу сама о себе позаботиться, – слабо протестую я.

– Я могу тебя проводить, – скрипнув зубами, говорит он. – А могу прямо сейчас отвезти к себе. Не спорь, ягода, я не собираюсь нарушать данное тебе слово, но должен убедиться, что ты будешь в порядке. Сопротивление бесполезно.