Екатерина Вильмонт - Артистка, блин!
— Стас, а кто такая Геля?
— Геля? Понятия не имею! А почему ты спрашиваешь?
Варя рассказала и это.
— Слушай, вполне возможно, была какая‑то Геля, разве всех упомнишь?
Варя заплакала.
— Чего ты ревешь, дуреха?
— Я их всех ненавижу!
— Хватит лить слезы, надо привести себя в порядок и поедем на встречу с Димкой и Филиппом.
— Кто такой Филипп?
— Режиссер, темнота! Филипп Рубан, моднючий режиссер.
— А ты тоже поедешь? — удивилась Варя.
— А как ты думаешь?
— Ну, я не знаю…
— Тебе это неприятно?
— Мне приятно, но я не уверена, что следует так меня опекать… Я‑то не против, но ведь вряд ли ты сможешь делать это постоянно…
Стас расхохотался.
— Молодец, Варежка! Я вовсе не собираюсь вмешиваться, я просто тебя отвезу!
— Ты меня испытывал, что ли?
— Ну, типа того!
В машине Варя спросила:
— Скажи, а что это за тусовка, почему вдруг такая суета? Или так принято?
— Да нет, просто Романыч, кажется, нарыл какого‑то щедрого спонсора на следующий фильм, они вроде бы поладили, и этот спонсор решил заодно и «Марту» подраскрутить.
— Я думала, это привилегия канала.
— Вообще‑то да, но в наше время канал тоже не прочь сэкономить, это с дорогой душой!
— Стас, расскажи мне про этого Рубана!
— Он талантливый, выдумщик, эстет, но голубой.
— Ох, а Дима же…
— Дима красавец, Филипп обожает работать с красивыми мужиками, но, насколько я знаю, у него есть постоянный… любовник, из балета. Так что Диме ничего не грозит. А роль классная, это то, что надо для начала театральной карьеры. Такой партнер, как Димка, всегда поддержит, поможет.
— А ты к нему не ревнуешь? — лукаво спросила Варя.
— Да нет. Я доверяю тебе, Варежка.
Дима и Филипп ждали ее в пустом кафе на свежем воздухе. Филипп был в белой рубашке с рюшками. Черные вьющиеся волосы ниспадали на плечи. Он выглядел очень театрально и романтично. Стас не стал заходить и сразу уехал.
— О, а вот и наша Варя! — воскликнул Дима. Он слегка приобнял ее за плечи. — Филипп, познакомьтесь. Варюша, это наш знаменитый режиссер…
— Душевно рад! Димочка столько о вас рассказывал! У вас интересное лицо… Ну, произнесите же что‑нибудь, я хочу слышать ваш голос!
— Очень рада встрече!
— Ах боже мой! Говорите, говорите, говорите!
— Что говорить? — растерялась Варя.
— Ну читайте стихи, черт побери!
Варя так испугалась, что все стихи вылетели из головы. Она растерянно оглянулась на Диму.
— Что‑нибудь! — шепнул он.
И вдруг она вспомнила стихи Северянина, которые любила с детства.
От грез кларета в глазах рубины,
Рубины страсти, фиалки нег,
В хрустальных вазах коралл рябины
И белопудрый и сладкий снег…
Краем глаза она увидела, что Филипп блаженно закрыл глаза. Впопыхах она пропустила одно четверостишие и закончила:
О бездна тайны, о, тайна бездны,
Забвенье глуби, гамак волны,
Как мы подземны, как мы надзвездны,
Как мы бездонны, как мы полны!
Шуршат истомно муары влаги,
Вино сверкает, как стих поэм.
И закружились от чар малаги
Головки женщин и хризантем.
— Еще! Северянина! — распорядился Филипп. Варя ощутила вдруг подъем и прочла любимое стихотворение мамы:
Весенний день горяч и золот,
Весь город солнцем ослеплен.
Я снова я! Я снова молод,
Я снова весел и влюблен!
Скорей бы в бричке по ухабам,
Скорей бы в юные луга!
Смотреть в лицо румяным бабам,
Как друга целовать врага!
Шумите вешние дубравы,
Расти травы, цвети сирень!
Виновных нет! Все люди правы
В такой благословенный день!
Филипп открыл глаза и, не отрывая взгляда от вдруг смутившейся Вари, спросил Диму:
— Ты ей сказал, что я обожаю Северянина?
— Я сам об этом не подозревал!
— А зачем пропустила четверостишие про сеньору За?
— Просто из головы вылетело.
— Молодец! Голос чудный… И стихи читать можешь! А теперь спой что‑нибудь. Только совсем тихо, интимно, как будто вокруг никого нет, ты чемто занята по дому и напеваешь себе под нос, чтонибудь расхожее, популярное… но не нынешнее, терпеть не могу нынешние песни!
— А что я, к примеру, делаю по дому?
— Моешь полы!
— Ну, когда моешь полы, не больно‑то попоешь!
— Браво! Тогда просто пой, колыбельную, предположим!
Мой Лизочек так уж мал, так уж мал,
Что из скорлупы рачонка
Сшил четыре башмачонка
И гулял, и гулял!
— Еще! — потребовал Филипп.
Мой Лизочек так уж мал, так уж мал,
Что из крыльев комаришки
Заказал себе манишки
И на бал, и на бал!
«Лизочка» Варя пела маленькому Никитке.
— Ой, я, кажется, все куплеты перепутала!
— Неважно! Поешь просто здорово! Димочка, твоя взяла! Вот смотри, и ведь не сказать, что красавица, но прелесть, прелесть, прелесть! — Он поцеловал кончики своих пальцев. — Я беру вас, дитя мое! Вот только мне не нравится ваше имя, в нем есть что‑то варварское, я не хочу! Буду звать вас…
Только бы не Варежкой, испугалась Варя.
— Буду звать вас по‑польски, Бася! Согласны?
— Вполне, — облегченно улыбнулась Варя и тут же поймала насмешливый взгляд Димы. Он все понял.
— Вы пьесу‑то читали, дитя мое?
— Читала, мне Дима прислал.
— И как впечатление?
— Мне понравилось… Интересно, с юмором… Диалог такой острый…
— А справитесь? Ведь, как я понял, театрального опыта ноль?
— У меня вообще никакого опыта… Но Дима такой партнер! С ним я ничего не боюсь!
— Это правильно. Но бояться все же надо! Меня! Я бываю страшен в гневе!
— Да я и так вас боюсь!
— Вот‑вот! Я диктатор, могу быть невежлив, с тупоголовыми артистами в особенности!
— А зачем же вы берете тупоголовых? — осмелилась спросить Варя.
— Значит, врешь, не боишься! А зря, правда, Димочка?
— Филипп, не пугайте Басю!
— Да я же шучу, Бася отнюдь не тупоголовая артистка! И потому во вторник мы начинаем репетиции! Кстати, предупреждаю — не переношу опозданий!
— У Баси европейская закалка, она точна, как…
— Не надо ее рекламировать! Я уже впечатлен и возлагаю на вас, Бася, большие надежды! Ну, сейчас, дети мои, я испаряюсь! Дела, дела, дела!
