Кэтрин Куксон - Соперницы
И вместе явимся пред Богом.
Чем больше Майкл повторял эти слова, тем чаще осознавал, что именно в них заключается главная правда, в них было объяснение всему, всем его спутанным мыслям и исканиям, особенно в последний год.
Он был фермером и навсегда им останется. Но не желал быть тупым фермером и намеревался собирать знания так же, как собирал урожай. Иногда Майкл думал, что было ошибкой со стороны матери послать его учиться в Манчестер. Лучше, если бы он вместе с Джимом и другими мальчиками с окружающих ферм посещал местную школу, где обучение не пробудило бы в нем глубинных мыслей и ощущения, что есть другая жизнь, и главной заботой в жизни осталось бы для него фермерское хозяйство.
А разве сейчас не так? Разве его главная забота не о ферме, не о людях, живущих здесь? Майкл резко повернулся и направился к каменному забору, окружавшему поле. При этом он думал: к чему волноваться, ведь, как сказал Аддисон, однажды мы все станем современниками. И тут же возразил сам себе: это все хорошо, но до такого дня надо продолжать жить, что возвращало его снова: к Барбаре, к Саре, и... к матери.
Майкл быстро спускался по склону холма, ноги его скользили, и он едва удерживался от падения. Дойдя до подножья холма, юноша пошел вдоль забора, пока не достиг калитки. Взглянув поверх, он увидел выходящую из коттеджа Сару и остановился, поджидая ее.
Она прошла немного вниз по распаханному склону, прежде чем заметила Майкла. И сразу же побежала навстречу, а он рассмеялся, когда она, очутившись рядом, сделала вид, будто пытается открыть калитку. Сара даже не запыхалась от бега. Правда, ее лицо в форме сердечка порозовело, зеленый капюшон свалился с головы, а каштановые волосы спутались, словно их растрепал ветер или чья-то рука.
— Ты сломаешь себе шею, — смеясь, проговорил Майкл. — Ты что, не можешь ходить спокойно?
— Нет.
— Полагаю, вам не приходило в голову, мисс Уэйт, — произнес он отеческим тоном, — что юные леди на семнадцатом году жизни не бегают, поскольку ведут себя благопристойно, по крайней мере, должны так себя вести.
— Да, сэр.
— Ты не хочешь быть юной леди?
— Нет, сэр, — подыгрывая ему, Сара притворялась маленькой девочкой.
— Почему?
— Потому что... потому что я не создана для этого.
— Обезьяна! Давай, перелезай.
Она взобралась по перекладинам, а он подхватил ее под мышки, и собирался уже снять, как остановился и снова поставил на перекладину, а потом, глядя в лицо, сказал:
— А теперь серьезно. Если бы ты потеряла равновесие на «Голове», ты бы сломала себе шею, я не смеюсь.
— Нет, мис... тер... Майкл.
Он тряхнул ее, и она засмеялась, склонившись к нему. Майкл начал медленно опускать ее на землю, но потом удержал на секунду в руках, словно измеряя вес девушки.
— Ох! Ты скоро превратишься в толстую старуху. В тебе, должно быть, не меньше двенадцати стоунов.
— Тринадцать.
Лицо Майкла было совсем рядом с ее лицом, но неуклонно приближалось, как вдруг раздался крик:
— Мистер Майкл! Мистер Майкл! Подойдите на минуту!
Майкл обернулся и увидел на поле Джима Уэйта, который тыкал пальцем в землю.
— Что там?
— Идите посмотрите, совсем плохо.
— О Господи! — Майкл поглядел на Сару, потом слегка подтолкнул ее по направлению к тропинке. — Иди домой. Не знаю, что он там нашел, но не хочу, чтобы тебя стошнило. Ты же знаешь, какая ты.
— Я не буду, не буду...
— Иди, иди. — Майкл сделал вид, будто хочет погнаться за ней.
Сара со смехом побежала от него. Она все еще продолжала смеяться, когда, оказавшись у Мусорной Ямы, увидела фигуру, приближающуюся к ней со стороны рощицы...
* * *
Мисс Бригмор и Барбара находились на ферме уже минут двадцать. Барбара достаточно долго проявляла терпение, даже выпила чашку чаю в гостиной, прежде чем поинтересовалась, где Майкл. Констанция объяснила, что он на холмах, отправился посмотреть больных овец.
— Ну, я тогда пойду прогуляюсь в том направлении, — сказала Барбара. — Мы не можем здесь долго задерживаться — Бриджи хочет вернуться, пока не стемнело.
Тот факт, что девушка сообщила, будто их визит будет коротким, удержал Констанцию от возражений.
Как и Сара до этого, Барбара пошла коротким путем через рощу, и, выходя из-за деревьев, увидела две фигуры у калитки. Сара сидела на верхней перекладине, а Майкл обхватил ее руками. Она видела, что они разговаривают, сблизив лица. Она видела, как он начал опускать ее на землю, и как потом они замерли, глядя друг на друга. И хотя Барбара не могла слышать голоса, она поняла — что-то нарушило их любовный транс...
При виде этих двоих в душе Барбары пробудилось невыносимое чувство: пламя ревности и ненависти пожирало ее; то, что копилось годами, белым жаром заполнило мозг. Она испытывала единственное желание — рвать, раздирать, вколачивать каблуки в лицо приближающейся девушки. Ее охватили такие сильные эмоции, что лицо Сары расплывалось перед глазами. Потом из горла вырвались слова. Она понимала, что кричит, но не знала, как громко и ужасно звучал ее голос:
— Ты! Ты! Ты хочешь украсть его, грязная, мерзкая тварь!
— Нет, нет... — Прочитала Барбара по дрожащим от страха губам Сары.
— Да! Да! — она приближалась, а Сара отступала. — Ты низкая, гадкая тварь! — С этими словами ее скрюченные пальцы, словно когти, потянулись к горлу Сары, но та в последний момент отшатнулась. Тогда Барбара ухватила ее за накидку и принялась трясти из стороны в сторону, и девушка в ужасе закричала:
— Майкл! Майкл! — Ее вопль закончился долгим «О-о-о-о», когда эти жуткие руки отшвырнули ее прочь и Сара почувствовала, что падает назад.
Словно зверь, у которого отняли добычу, Барбара стояла на гребне холма и смотрела, как фигурка в зеленом скатывается по склону до самого дна. Она не слышала душераздирающий крик Сары, когда ее тело упало среди ржавых металлических обломков. Она не видела двух мужчин, бегущих к ней. До тех пор, пока те не остановились рядом и не поглядели вниз, она не подозревала об их присутствии. Взгляд, которым они наградили Барбару, стер кровавую пелену с ее глаз, и она отшатнулась, а мужчины спрыгнули вниз и исчезли из вида.
Пот катился по ее лицу, и она вся была мокрая. Барбара спустилась в рощу, оперлась о ствол дерева и принялась ждать. Казалось, прошла целая вечность (а минуло лишь пять минут), пока они, с трудом взбираясь, не появились на гребне, неся бесчувственное тело.
Они не знали о присутствии Барбары. А она не отошла от дерева, только повернула голову, провожая их взглядом. Мужчины двигались боком, переплетя руки. Голова Сары безжизненно свисала между их плечами, а ноги болтались над соединенными руками. Край ее зеленой накидки, волочившийся по земле, был покрыт темно-коричневыми потеками, а белый передник стал ярко-алым.
Барбара жалобно застонала, словно ребенок, зовущий мать.
— Бриджи. Ох, Бриджи! — повторяла она снова и снова.
Что же она наделала? Неужели убила Сару? Что ж, если так, то ей не жаль... Нет, жаль, жаль. Но он почти поцеловал ее, она сама вынуждала его, подставляя лицо. Пусть она умрет. Нет! Нет! Не надо. Боже мой! Господи! Что с ней произошло? Бриджи. Ох, Бриджи!..
Барбара оторвалась от дерева и принялась ходить по рощице, снова и снова описывая круги, как будто пыталась найти дорогу в темном лесу.
Почему Бриджи не приходит? Почему? Она хотела почувствовать ее обнимающие руки, увидеть, как она говорит, что все понимает; она хотела, чтобы хоть кто-нибудь понял. Девушка доковыляла до края рощицы рядом с дорогой, и там на утоптанной тропе, идущей с фермы, увидела Джима Уэйта, понукавшего лошадь.
Он почти проехал мимо, когда какое-то движение Барбары заставило его повернуть голову, и резко натянуть поводья. Джим слез с седла и стал подниматься по склону, не сводя с Барбары глаз.
Когда он медленно подошел, его лицо странным образом выражало то же чувство, которое она испытывала несколько минут назад: ярость и безумие. Этот человек не имел ничего общего с тем Джимом Уэйтом, которого она знала с детства и никогда не любила.
— Ты... убийца... ты... сука! — Его большой рот с медленно двигающимися губами напоминал пещеру. — Я... сам... хочу... убить... тебя!
Большая рука метнулась перед ее глазами, и когда он нанес удар, в голове у Барбары словно раздался взрыв. Она упала под дерево, и все звуки мира вдруг пронзили ее. Девушка услышала голос — то, чего не слышала уже много лет, но это был ужасный рев, словно глас какого-то грозного бога. Она слышала, как птицы издавали какие-то скрипучие звуки, как стонали ветви деревьев, а воздух будто дышал сам по себе. Та гора вечного молчания, что выросла внутри нее, заполнялась невыразимым адским шумом. Барбаре хотелось бежать от него прочь, укрыться снова в тишине, спрятаться от того, о чем она так долго мечтала, и что сейчас причиняло ей почти физическую боль.
