Норма Клейн - Любовь и «каннибалы»
— Это вот что пахнет.— Он вынул из-за спины букет роз в бумажной обертке.
Ее сердце готово было растаять, но она сдержалась.
— Еще одна взятка?
Однако сил казаться суровой не хватило, и она зарылась лицом в душистые лепестки.
— В паре кварталов отсюда мне попался парнишка, которому позарез была нужна пара баксов.
— И ты, конечно, не смог устоять? Размазня ты.— Она отдала ему ключи, продолжая нюхать розы.
— Молчала бы лучше,— буркнул Олаф, отпирая замок.
— Что ж я буду молчать, если это правда? — Эйджи толкнула ногой дверь, поставила чемоданчик и положила букет на стол.— Получай то, что заслужил, Стивенсон,— сказала она и обвила руками его шею.
Ее охватила несказанная радость. Да, конечно, тут было и томление, и сладкая, острая боль желания. Но радость была такой неожиданной, такой полной и внезапной, что она засмеялась, не успев оторваться от его губ.
— Я соскучился.— Он оторвал ее от пола и держал на весу.
— Правда? — Она улыбалась, обнимая его за шею.— Я, может, тоже соскучилась. Чуть-чуть. И долго ты собираешься держать меня?
— Пока не налюбуюсь. Эйджи, ты прекрасна! Этих скупых слов хватило, чтобы у нее перехватило дыхание.
— Опять соблазняешь?
— Я не знаю, как описать твою красоту. Разве что так... Я смотрю на тебя, и мне вспоминается рассветное море, когда солнечный свет окрашивает небо розовым; охватывает его до самого горизонта и отражается в воде. Это продолжается лишь несколько минут, но все вокруг так ярко пылает, что... Право, не знаю. По-моему, очень похоже.
У нее засияли глаза.
— Олаф,— только и вымолвила она, потершись об него щекой. Ей нужно было сказать хоть что-нибудь, потому что еще секунда, и она бы расплакалась.— И розы, и стихи сразу. Не знаю, что и думать.
Растроганный, Стивенсон погрузил лицо в ее волосы.
— Это только начало.
— Ну-ну, не будем...
— Лить слезы,— смеясь, закончил он.— Разве мы маленькие? — Он сел на диван и посадил ее к себе на колени.— Дай глянуть на твой синяк.
— Да уже ничего не осталось,— сказала она, но послушно откинула голову и позволила ему произвести тщательную проверку.— Хуже всего, что я проговорилась. В результате все лезли ко мне с сочувствием и советами. Если бы эти копы держали язык за зубами, можно было бы соврать, что я ударилась о дверь.
— Снимай куртку и свитер. Она удивленно подняла бровь.
— Что за фантазии, Стивенсон?
— Какие фантазии? Я хочу взглянуть на твою шею.
— Да все нормально!
— Тогда зачем тебе свитер с высоким воротником?
— Просто это модно.
— Детка, снимай его, или я сам это сделаю... У нее загорелись глаза.
— Так, угроза должностному лицу...— Она сбросила туфли и вздернула подбородок.— Что ж, попробуй! Посмотрим, какой ты крутой...
Она не слишком сопротивлялась, но даже видимости борьбы было достаточно, чтобы возбудиться. Когда через несколько секунд он прижал ее к дивану, запрокинул руки за голову и сжал запястья, оба изрядно запыхались.
— Я тебе поддалась,— сказала она.
— Я так и понял.
Ее куртка валялась на полу. Улыбаясь, Олаф принялся стаскивать с нее свитер. Его пальцы нежно скользили по телу Эйджи.
У нее прервалось дыхание.
— Эй, это не шея,— запротестовала она, когда сильная рука сначала сжала, а потом начала поглаживать ее грудь.
— Сейчас проверим.— Исподтишка следя за девушкой, он ласкал ее сосок, пока тот не затвердел.— Ты быстро отзываешься на прикосновение, Эйджи.
На твое прикосновение, трепеща, подумала она. Только на твое.
Медленно, дорожа каждым мгновением, он снял с нее свитер, стянул рукава и снова сжал ее запястья.
— Олаф...
Он не обратил внимания на ее податливые руки.
— Сегодня моя очередь,— спокойно ответил он.— Я однажды сказал, что хочу свести тебя с ума? Помнишь?
Он уже свел ее с ума. И давно...
— Я хочу ласкать тебя.
— Сейчас.— Он легонько прикоснулся к ее шее, осматривая синяки. Они пожелтели.— Больше никто не причинит тебе боли.— Он наклонился и бережно поцеловал каждый синяк. Как будто надел на нее ожерелье из поцелуев.— Никогда!
— Мне уже не больно.— Он губами ощущал, как бешено пульсирует в ней кровь.— И я не из тех, кого нужно долго ласкать, чтобы они возбудились.
— Конечно, не из тех. Но ты боишься потерять над собой контроль, ты сопротивляешься, и с этим чертовски трудно справиться. Тебе придется поверить мне.— Он повернулся, расстегнул молнию на юбке и снял ее.— Я покажу тебе такие места...— Он припал к ее губам, начал их покусывать, а потом проник поглубже.— Странные, восхитительные места...
Это путешествие и так не оставляло ее равнодушной, но выбора не было, и она подчинилась. Ощущение наслаждения и нарастающего желания было для нее столь новым, что она не сумела ему противиться. Его рука скользила по ее телу, задерживалась в одном месте, ласкала в другом, а губы с жадностью впивались в ее рот.
Все, спасения нет, безнадежно подумала девушка, когда он больно прижал ее к себе и заставил задрожать. Она оказалась в его власти, окончательно заблудившись в лабиринте сладких ощущений. Извиваясь, она двигалась навстречу его руке, вся во власти желания узнать, есть ли предел утонченному распутству его ласк.
— В прошлый раз я не успел оценить это по достоинству.— Олаф провел пальцами по резинкам, пристегивавшим прозрачные чулки к белому кружевному поясу. Он знал, что Эйджи считала пояс и резинки более практичными. Ему же казалось, что они более эротичны.
Опытным движением пальцев, которое заставило ее застонать, он отстегнул сначала один чулок, потом второй, а потом потихоньку начал стягивать их с ног.
Ему пришлось опуститься на колени, чтобы поцеловать ее щиколотки, колени, восхитительные шелковистые бедра. Его язык проскользнул между ними, и она вскрикнула, ощутив это жаркое, гибкое прикосновение. Борясь с нетерпением, он стащил с нее трусики, мешавшие ему ласкать ее.
Первая волна страсти затопила ее, и она изогнулась, как лук, лепеча что-то по-литовски. Судорога сотрясала ее тело. Освободившимися руками она на ощупь принялась срывать с него одежду. Распаляясь все больше и больше, она рванулась к нему навстречу, опрокинула навзничь, села на него верхом и страстно впилась в его губы.
— Давай! — вот и все, что он сумел простонать, крепко сжимая ее бедра.
* * *— Вообще-то я собирался сводить тебя поесть,— сказал Олаф, когда они в обнимку лежали на тахте.
— Не сомневаюсь...
Он улыбнулся, услышав ее сонный, усталый и счастливый голос.
— Нет, правда. Мы могли бы одеться и куда-нибудь пойти.
