Кассандра Брук - Прикид
Но все эти мысли тут же улетучились. Их заглушил другой, более громкий голос: «Забудь об этих проклятых немецких сосисках, Анжела! Ради Бога, забудь! Он наверняка сам купил их в том же „Маркс энд Спенсер“. Он хочет видеть тебя, вот что главное! Так ты идешь или нет?»
Ответ напрашивался сам собой. Я хотела его видеть. Очень хотела. И в то же время страшилась этой встречи.
Я позвонила и сказала:
– Да!
На том конце провода долго молчали, затем он ответил:
– Хорошо.
И я повесила трубку, удивляясь, как много может выразить человек одним коротким словом.
Затем пошли покупатели, и до середины дня у нас с Гейл не выдалось случая обменяться хотя бы словечком. Правда, воспользовавшись краткой передышкой, она вдруг сказала:
– Должна заметить тебе одно, дорогая. Вообще-то на такие вещи я смотрю спокойно, но в твоем случае делаю исключение. Будь осторожнее!
Из нее наверняка бы вышла прекрасная мать-настоятельница, решила я.
К тому же она была права. Абсолютно права. Я надавила на кнопку звонка в квартиру Джоша, и внезапно показалось, что в сумке у меня лежит динамит. Да, я должна быть очень, очень осторожна…
Звонок прозвенел, замок щелкнул. Преодолевая два лестничных пролета, я уже решила, как буду себя вести. После первого пролета возникла картина: то будет очень интеллигентный завтрак с другом, который собирался фотографировать меня для книги. Что тут плохого? Да совершенно ничего! Да, он кажется мне привлекательным, ну и что с того? Если мы всю свою жизнь будем избегать людей, которые нам симпатичны, то с тем же успехом можно отправиться жить в монастырь или на необитаемый остров.
И не о чем тут больше говорить.
Затем у подножия второго пролета мне в голову вдруг пришла тревожная мысль. Что имела в виду Гейл, говоря: «Будь осторожна»? Что она хотела этим сказать? «Будь осторожна, потому что твой брак, семья и будущее под угрозой»? Или же другое: «Будь осторожна, смотри, чтоб об этом никто не узнал»? Или даже: «Прежде убедись, что он надел презерватив»?..
Мысль взволновала и смутила меня. Мне захотелось сбежать вниз по лестнице, позвонить Джошу из магазина и сказать, что ничего не получится. Что я слишком занята и все такое. Но палец мой уже нажимал на кнопку звонка и было поздно. Отступать некуда. Веди себя спокойно и решительно, твердила я себе. С достоинством. Холодно и отстраненно. И самое главное – не позволяй себя соблазнить.
При этом я успела провести расческой по волосам и, тряхнув головой, отбросила их назад. Во рту пересохло. Сердце колотилось так, словно его подключили к усилителю. Почему мозг отказывается контролировать все эти вещи?..
Дверь в квартиру оказалась распахнутой настежь, как и тогда. Гостиная была завалена фотокамерами, объективами, коробками с пленкой. Стоял также штатив. А рядом с ним стоял Джош в рубашке с короткими рукавами. Загорелый, улыбающийся.
Иногда в течение считанных секунд человека может захлестнуть целый океан мыслей, и ты беспомощно барахтаешься среди них, стараясь уцепиться хотя бы за одну. Это был как раз один из таких моментов. Что, черт возьми, я здесь делаю? Я, замужняя женщина и мать? Я всегда была верна мужу, но, переступив порог этой комнаты, вдруг почувствовала, что вошла в жизнь другого мужчины. Мною овладела слабость, я казалась себе беспомощной, испуганной и словно голой. И из всей этой бури мыслей и ощущений вырвалось одно лишь коротенькое слово:
– Привет!
Вырвалось, как писк.
– Рад, что вы пришли, – улыбаясь, сказал Джош. – Извините за весь этот бедлам. Я только вчера вечером приехал.
И он протянул мне бокал вина – с той же обезоруживающей легкостью, которая отмечала все его жесты и слова. Рука у меня дрожала, и я расплескала содержимое. Он невозмутимо протянул мне другой бокал, который я приняла уже обеими руками. Нет, это никуда не годится. Надо успокоиться. И я стала искать глазами предмет, на котором можно было бы сосредоточиться. И увидела стол, накрытый на двоих. Длинный французский батон, треугольник сыра бри, на двух тарелках – тоненько нарезанная семга и по половинке лимона.
– Знаете, я раздумал насчет немецких сосисок, – заметил Джош. – Потом полдня придется выковыривать их из зубов.
Он убрал камеры, и мы уселись за стол и выпили вина. Я почувствовала себя немного лучше. Пока что ничего страшного не произошло. Джош был очень любезен и внимателен. Сидел, откинувшись на спинку дивана, вытянув длинные ноги, и смотрел на меня. Он говорил, я почти все время отмалчивалась. Речь действительно идет о книге, объяснил он. Это на тот случай, если я посчитала приглашение предлогом. Одна из тех книг, которую без всяких веских причин вдруг приходит в голову издать какому-нибудь взбалмошному издателю, после чего он приглашает фотографов, художников и кучу разного другого народа, и остатки тиража которой распродаются затем по дешевке. Я ведь не возражаю, если недель через шесть они будут распродаваться по дешевке? И он рассмеялся. «Женщины Лондона» – вот его идея, если это вообще можно назвать идеей. Но она довольно занятная – люди, случайно попавшие в поле зрения, самые разные персонажи. Правда, он ни еловом не упомянул о том, почему это именно я попала в поле его зрения. У меня не выходил из головы снимок голой женщины, который он в прошлый раз подсунул мне… возможно, просто по ошибке. Интересно, попросит ли он меня сняться в таком же виде? И как же я буду лежать здесь, голая, под объективом его камеры?
Но он не попросил. И я испытала облегчение. Вместо этого он начал рассказывать о своих путешествиях, о том, что это значит – быть фотографом. Для него это значило убежать в другой, худший мир, именно так он выразился. О том, как эта профессия может разрушить личную жизнь. Да, он был женат, пожав плечами, заметил Джош и тут же сменил тему. И я поняла, что он страшно одинок, что чаще общается с камерой, нежели с друзьями, если они вообще у него были, друзья. При этом он всегда очень легко находил с людьми общий язык. Он нравился мне, я его больше не боялась. С ним вполне можно справиться. Никакой опасности он не представляет. И вот, окончательно успокоившись, я тоже разговорилась. Вернее, он очень умело разговорил меня. Ведь я замужем, не так ли? И мне ничего не стоило ответить «да». Я рассказала о Ральфе – он, разумеется, был с ним знаком еще в те, давние годы. Я даже поведала ему о встрече с Ральфом в бутике, о том, как расчихалась и в тот же вечер оказалась у него в постели. Он смеялся. Взгляд светился добродушием и теплотой. Нет, он определенно нравился мне все больше и больше. Возможно, я даже смогу рассказать Ральфу о нем. И Рейчел тоже. Он сделает ее снимок, она страшно обрадуется и будет хвалиться им в школе.
