Рут Харрис - Мужья и любовники
– Слушай, тут такое произошло! Мне принесли сегодня разом цветы, конфеты и духи, – лукаво сказала Кэрлис, когда они встретились после долгого рабочего дня. – Кто бы мог послать все это?
– Не знаю, – сказал он, обнимая ее. – Но надеюсь, что это мои цветы, мои конфеты и мои духи. А если нет, тебе придется плохо.
Польщенная его вниманием, восхищенная щедростью подарков и все еще бессильная превозмочь ощущение самозванки, Кэрлис приняла подношение с чувством человека, которому слишком долго отказывали в чисто житейских удовольствиях. Потом она поймет, что Кирк, которому редко удавалось облечь свои чувства в слова, заменял их подарками. В конце концов, ей станет недоставать слов.
В первую субботу марта, утром, в половине девятого, Кирк появился у Кэрлис дома. Накинув халат, она пила кофе.
– У тебя есть купальник? – как бы между прочим спросил он. Его лицо раскраснелось на морозе, к пальто прилипли снежинки.
– Купальник? – усмехнулась она. На улице минус пять, метель и, если верить прогнозу, будет еще хуже.
– Да, но мы собираемся на побережье, и там будет полно народу, – улыбаясь, сказал он.
– На побережье? В это время года?
– Естественно, – ответил он. – В Сейнт-Киттс. Полагаю, мы заслужили право отдохнуть немного.
Он подождал, пока она собралась, и вынес чемодан на улицу, где поджидала машина. День был пасмурным, шел снег с дождем, весь город стал белым. Шофер раскрыл зонтик и помог Кэрлис дойти до автомобиля. Садясь на заднее сиденье, она посочувствовала прохожим, у которых руки были заняты свертками, зонтики не открывались, а под ногами чавкала слякоть, доставшаяся в наследство от снегопада на прошлой неделе. Неожиданно она поняла, каково это – разъезжать в автомобиле, и, к собственному удивлению, не ощутила никаких угрызений совести. Ей это нравилось. Ты заработала право на это, говорила она себе, если не ты, то кто же?
Голден Лемон был местечком уютным, интимным и исключительно роскошным. Таких мест немного, и сюда ездят люди, которые знают толк в хорошем отдыхе. Владелец, Артур Лимен, купил брошенный сахарный завод на островке вулканического происхождения, сплошь покрытом бархатистым темноватым песком, и превратил кирпичное здание в большую гостиницу. Все номера были индивидуальными, но все на редкость славные, обставленные старинной мебелью, увешанные цветистыми коврами и великолепными картинами. В еде Артур разбирался не хуже, чем в обстановке, меню изобиловало местными блюдами, которые и подавали соответствующим образом – суп из черепах, суфле из киви, только что выловленная в заливе рыба. И вот, на фоне чудесного пейзажа, королевских застолий, бурного моря цвета индиго, разыгрывалась настоящая любовная драма. Неделя, проведенная в Сейнт-Киттсе, превратила заурядный роман в неистовое чувство, а несчастного мужа в страстного любовника.
– Я хочу тебя, – все повторял и повторял он, лаская ее знойными тропическими вечерами. – Ты нужна мне, и я не отпущу тебя ни на шаг. Я люблю тебя, – говорил он ей утром, прижимая к груди, покрывая поцелуями все тело на укромном солнечном пляже, когда воздух был еще свеж и прохладен.
– Я умру, – говорил он, улавливая ритм движения ее тела, сливаясь с нею, разделяя на двоих страсть яснозвездными тропическими ночами, – если не буду в тебе, с тобою, всегда рядом. Ты для меня – как воздух.
В своей супружеской жизни Кирк совсем забыл, что секс таит в себе потрясающие возможности и может приносить счастье. Он позабыл (да и ведал ли когда-нибудь?) наслаждение, которое испытываешь, припадая губами, смоченными в шампанском, к затвердевшим соскам женщины. Он вновь открыл для себя, какова на вкус любимая, ее рот, кожа, волосы. Он был искателем приключений на далеких материках секса; переступив порог сорока, он обладал сексуальными аппетитами двадцатилетнего юноши. Он вспоминал свою женитьбу и думал о сексе. Куда все ушло? Было ли у него с Бонни что-нибудь похожее на то, что получается с Кэрлис? И испытывал ли он тогда хоть что-то подобное? Если и да, то все давно забылось.
В Сейнт-Киттсе Кэрлис начала понимать, что напрасно чувствовала себя Золушкой из сказки. Она начала понимать, что напрасно считала себя самозванкой. Она начала верить, что она действительно любима.
Как-то в апреле, когда лето уже манило своей близостью, а не просто пустыми обещаниями, которые никогда не сбываются, Кирк повез ее на Сити-Айленд; там они зашли в ресторан-поплавок и заказали вареных раков. Когда Кэрлис принесли ее блюдо, на каждой клешне оказалось по бриллиантовой сережке. Кэрлис буквально онемела – таких дорогих и красивых вещей у нее никогда не было. Руки у нее так дрожали, что Кирку пришлось самому надеть на нее украшения. Справившись с этой операцией, он достал из ее сумочки пудреницу. Она взглянула на себя в зеркало и едва поверила глазам. У нее внезапно брызнули слезы, а в сознании мелькнуло воспоминание о том, как на нее наводили красоту в «Блумингдейле». Все вокруг на нее глазели, но Кэрлис было все равно, она не могла оторваться от зеркала, все глядела в него, не произнося ни слова. В горле у нее встал комок, голос отказывался повиноваться.
– Опля, – сказал Кирк, точно имитируя интонации партерного клоуна. Вот что еще он забыл за годы женитьбы – делать людей счастливыми – это радость.
Тридцатого мая, в День памяти погибших в войнах, Кирк повел Кэрлис в Сентрал-парк прогуляться. Когда-то они бродили здесь с Бонни. Только тогда он был молод и ему было плохо. А сейчас он был человеком в годах и влюблен. Японская вишня и кизил были в полном цвету, играя алыми и белыми оттенками на фоне чистого голубого неба. Кэрлис и Кирк медленно брели по дорожке, поглощенные только самими собой.
– Теперь я вижу, – промолвил Кирк, – что был не самым лучшим мужем. Да и Бонни не всегда была такой уж замечательной женой. Я сильно переживал наш разрыв, но теперь все позади. Мне грустно, только теперь я знаю твердо: второй раз одной и той же ошибки я не сделаю.
Он помолчал и, обернувшись, настойчиво посмотрел ей прямо в глаза.
– А второй раз будет? – тихо спросила она. Сердце у нее замерло, да и само время остановилось, ожидая вместе с нею ответа.
– Это будет зависеть от тебя.
– Мы женимся! – сказала Кэрлис Норме некоторое время спустя, вся сияя от восторга. – До сих пор не могу поверить! И все же – верю! Он сделал мне предложение. Правда-правда. О, Норма, я такая счастливая. Можешь себе представить? Я – выхожу замуж?
– Выходишь замуж? – переспросила с кислым видом Норма. – В наш свободный век? Но это же так старомодно.
Кэрлис погрозила ей пальцем, и Норма широко улыбнулась.
– Кэрлис, я так за тебя рада, – воскликнула она, обнимая подругу. – Он прекрасен! Вы составите самую счастливую пару на свете.
