Энн Мэтер - Двое во дворе
— Она была матерью его ребенка, — тихо напомнила ей Тони и увидела, как щеки Лауры снова сердито зарделись.
— Это был брак по расчету, не более, — возразила она. — Как бы то ни было, какое-то время Рауль места себе не находил, не мог ни на чем сосредоточиться, и вот тогда он увлекся автогонками. Вы, наверное, заметили, что ему нравятся хорошие машины. Он всегда ездил очень быстро, но умело. Поэтому никто не удивился, что он выбрал именно этот способ развеять свое горе.
— Я понимаю. И, надо полагать, он тоже разбился?
— Он не раз попадал в аварии, — нетерпеливо сказала Лаура. — Автогонщики часто бьются. И только когда он чуть не погиб, он словно прозрел, осознав, что у него есть дочь и жизнь еще не кончена.
— Я по-прежнему не понимаю, какое это имеет ко мне отношение, — со вздохом сказала Тони.
— Да неужели? Ну, так я вам объясню. Вы немного похожи на Элизу. Она тоже была блондинкой с голубыми глазами.
— У меня глаза не голубые, а зеленые.
— Да, но это не так уж важно. Главное, что вы несколько похожи на Элизу. Вы приехали сюда с Полем как его невеста и поэтому напоминаете Раулю о всем происшедшем. Я думаю, ему показалось забавным использовать вас, чтобы немного смягчить боль, принесенную ему Полем и Элизой!
Тони почувствовала что во рту у нее пересохло и язык отказывается повиноваться. С каждым словом Лауры постепенно исчезали жизнь и надежда. Она не могла представить, что кто-нибудь может быть таким злобным и жестоким, как эта женщина, хотя, возможно, она и не понимала всей глубины своей жестокости.
Неужели это и было причиной, почему граф удерживал ее в замке? Неужели он использовал ее, чтобы смягчить боль, причиненную ему Элизой? И неужели он также хочет уничтожить и Поля, используя в качестве орудия деньги? Ведь в это время Поль, возможно, сидит в тюрьме за преступление, которое он не совершал. Она здесь ничего об этом не будет знать, ведь сюда не приходят английские газеты. В конце концов, граф отсутствует уже давно. Что он делает? Может ли быть, что он действительно занят работой? Или его отъезд имел более скрытые причины? Может быть, он просто смеялся над ней? Как было глупо думать, что им двигали какие-либо более добрые чувства!
Лаура, видимо, сказала все, что хотела. Неспешной походкой она направилась к увитой зеленью арке, ведущей из беседки в сад.
— Я вижу, наконец-то мне удалось заставить вас прислушаться к здравому смыслу, — с удовлетворением изрекла она. — Я пойду, а то вернется графиня и будет настаивать, чтобы я осталась к обеду. Мне совсем не хочется сидеть с вами за одним столом, сеньорита.
Тони, точно онемев, ничего не могла ответить, и Лаура ушла, не сказав более ни слова. Оставшись одна, Тони посмотрела на свое шитье невидящим взглядом. Она испытывала потрясение и боль и от всего сердца раскаивалась, что не поехала с графиней и Франческой. Если бы она была с ними, ей не пришлось бы все это выслушать, но разве это принесло бы ей счастье? Ведь рано или поздно Лаура нашла бы способ сказать ей правду и о Поле, и об Элизе, и о Рауле, и чем дольше она была бы в неведении, тем более сильным был бы этот удар, хотя ей трудно было представить себе что-нибудь больнее сегодняшних слов Лауры. Вся непрочная оборона Тони была разрушена с неумолимой решительностью, и надежд у нее более не оставалось. Но какой же бессердечной нужно быть, чтобы прийти сюда и говорить такие вещи! Такая женщина никогда не смогла бы полюбить человека, подобного Раулю, она не в состоянии была бы дать ему ту теплоту ответного чувства, которой, как полагала Тони, ему так не хватало. Ведь несмотря на все свои недостатки, он был истинным мужчиной из плоти и крови, а Лаура просто помешалась на деньгах и власти, которые ей дало бы положение графини делла Мария Эстрада.
Она понимала, что хотела сказать Лаура. Все было очень просто: граф из-за Поля потерял жену, и результатом этого были шрамы не только телесные. Он, очевидно, страдал так сильно, что готов был использовать все, что угодно, чтобы уменьшить горечь утраты. То, что Тони не имела к этому никакого отношения, было ее собственным несчастьем. Если бы она не согласилась на безумный план Поля, она никогда не встретила бы графа, никогда не оказалась бы вовлеченной в эту драму. Ей некого было винить, кроме самой себя.
Когда графиня и Франческа вернулись, Тони уже решила, как ей поступить. Она уедет сегодня же и никому ничего не скажет. Она оставит только записку Франческе, которую та прочтет, когда Тони уже будет далеко от замка Эстрада. Нельзя было рисковать и рассказывать о своих планах. Хотя девочка ничего не рассказала тогда графу, но сейчас она, может быть, это сделает.
За обедом Тони в присутствии графини и Франчески делала вид, что ест, а затем попросила ее извинить, сославшись на головную боль. Она поблагодарила их за участие, чувствуя стыд, что собирается уехать так скоро, но потом взяла себя в руки и вспомнила, почему ее попросили стать гувернанткой Франчески. У себя в комнате она быстро уложила все вещи, чувствуя себя такой несчастной, что хуже не могло и быть. Надев брюки и свитер, она оставила жакет сверху на груде вещей. Затем села и в ожидании, пока все в доме успокоится, взяла ручку и бумагу и стала думать, что написать Франческе. В конце концов, она написала, что уезжает и не хочет, чтобы ее удерживали, и что она напишет подробно, когда приедет в Лондон. На конверте Тони подписала имя Франчески.
Казалось, целая вечность прошла, пока замок наконец не затих. Никогда прежде Тони не слышала так отчетливо все звуки и шорохи ночи. Несколько раз она замирала, когда ей чудились шаги, но потом все стихало. Замок заснул.
Она взглянула на часы. Только что пробило полночь, до прихода слуг оставалось семь часов и не более восьми до того, как Франческа встанет и обнаружит записку.
Открыв дверь комнаты, она постояла немного, прислушиваясь, не раздастся ли где-нибудь посторонний звук, а затем взяла свои чемоданы и жакет и положила конверт, адресованный Франческе, в карман. Крадучись, она прошла по коридору, миновав спальню графини, и спустилась по лестнице. Без света все казалось незнакомым и призрачным, и только по памяти она смогла найти дорогу. В холле на столике тускло горела лампа, и она положила конверт на медный поднос подле нее. Затем она открыла дверь в коридор, а потом и наружную дверь дома.
Двор был пуст, и только откуда-то издалека доносился лай собаки, которая, наверное, услышала ее шаги. Стараясь держаться на всякий случай в тени, Тони направилась к гаражу. Она знала, что шофер не запирает гараж, и взять одну из машин не составляет труда.
Дверь гаража представляла значительные трудности. Она скрипела на петлях, и Тони застыла в страхе, услышав этот звук. Но кроме лая собаки, других посторонних звуков не было слышно. В гараже стоял огромный лимузин, в котором изредка ездила графиня, так стоял также запыленный лендровер, которым пользовалась прислуга для поездок за покупками в Перейру. Хотя брать машину без спроса Тони было неприятно, она решила воспользоваться лендровером, менее шикарным из двух машин. Ключ зажигания был на месте, но двигатель оказался капризным, и ей не сразу удалось завести машину. От нервного напряжения руки ее дрожали, когда она выезжала из гаража, направляясь по перекидному мосту прочь от замка.
