Валентина Седлова - Просто Лиза
— А что надо? — вскинулась Машка. — У меня, между прочим, высшее юридическое, и работаю… вернее, работала я по специальности. Так что обращайтесь! Чем могу — помогу.
— Вот и отлично! — улыбнулся Матвей Яковлевич. — Тогда, Машенька, будь добра, разузнай как можно скорее все мыслимые и немыслимые способы завладения квартирой. Как при наличии хозяина, так и в его отсутствие. Какие документы потребуются, с какими службами будет проходить согласование этого процесса и так далее. Я должен знать, сколько шансов осталось у Лизы.
— Как вы думаете, с ней все в порядке? — спросил Леша.
— Полагаю, что и да, и нет. Зная ее с пеленок, могу сказать, что если она все еще не вернулась назад сама, значит, у нее есть какие-то проблемы. В противном случае, ее бы не смог удержать никто. Но то, что она жива, по крайней мере, пока жива, сомнению не подлежит. И я бы посоветовал нам не раскисать. Мы делаем все, что можем, и поверьте мне, милиция или кто-либо еще вряд ли сделали бы для Лизы больше…
* * *Так, очередной день на этом Богом забытом хуторе. Попробовала сегодня выйти из комнаты до того, как Прасковья придет за мной, и слегка прогуляться по дому, но увы: дверь неожиданно оказалась запертой. Вот это номер! Вчера и позавчера никаких защелок на двери не наблюдалось. Извините, а если мне вдруг в туалет приспичит выйти, теперь что, надо ногами стучать и во все горло орать «выпустите»?!
Данное нововведение меня не порадовало. Выходит, что старуху не обмануло мое кривляние, и она всерьез беспокоится, что я могу сделать отсюда ноги. Прасковья далеко не глупа, и это ужасно обидно. Хотя и склонна переоценивать мои скромные возможности. Без карты, да с приступами головокружения и тошноты я отсюда далеко не уйду, как бы мне этого ни хотелось.
Пришлось возвращаться обратно в кровать. Привлекать к себе повышенное внимание Прасковьи в мои планы не входило. Но по поводу закрытой двери я у нее обязательно поинтересуюсь. Что еще за новости, свою «родную внучку» взаперти держать!
Интересно: какой срок наметили преступники моим родным для сбора денег? Если я не ошибаюсь, обычно дают три дня. Максимум — неделю. А я здесь уже четвертый день крыльями щелкаю. Непростительно долго для человека, не собирающегося заканчивать свою жизнь вдали от родных пенатов. Надо хотя бы наметить день побега, что ли… Да вот, например, завтра. Сегодня — вряд ли получится. Хотя если подвернется благоприятная возможность, раздумывать не буду, удеру. Мир не без добрых людей. Мне бы хоть на один поселок в своих скитаниях наткнуться, а там дело техники. Найти милиционера, рассказать ему свою короткую и печальную историю, показать рану на голове. И ждать, пока меня заберут домой. Хотя… Как милиционер узнает, где мой дом? Москва — город большой, а про мою пропажу в милицию вряд ли заявляли. При похищениях это обычно верный способ угробить заложника. А тут пришла какая-то девица, рассказывает небылицы… И что станет делать в такой ситуации милиционер? Бр-р, что-то я об этом не подумала: меня ж запросто могут в дом умалишенных запихать! Нет, сначала, конечно, в больницу, а потом плавненько так в дурдом. Или вовсе: сдадут на руки «бабке», то есть Прасковье. А она второго шанса смыться мне явно не даст.
Тогда остается одно: всеми правдами и неправдами добираться в Москву, в надежде, что память все-таки вернется ко мне.
Послышался шум в сенях, и еще через минуту в комнате появилась Прасковья.
— Ну, не надоело тебе лежать?
— Так вы ж все равно комнату заперли! — отозвалась я. — Даже в туалет не сходить. Форменное издевательство.
— Ишь ты, как заговорила! — изумилась Прасковья. М-да, кажется, я все-таки перестаралась. Не надо ее ярить, совершенно не надо. Но уже ничего не попишешь, так что продолжаем игру.
— А мне, между прочим, утром очень плохо было, — как можно проникновеннее тянула я. — Знаете, как затошнило? Едва сдержалась. В следующий раз точно терпеть не буду, прямо здесь вашу кашу на пол отправлю!
— В следующий раз я тебе рядом с кроватью ведро поставлю. Хочешь блевать — валяй в него, а не то сама полы скрести будешь. А теперь хватит болтать, пора за работу приниматься!
Вот это номер! Если я правильно поняла, Прасковья отныне вознамерилась постоянно держать меня под домашним арестом. Вот дрянь! Ну, ничего: я все равно придумаю, как от нее сбежать. Пусть даже и не мечтает, что меня остановит какая-то там запертая дверь!
Вопреки ожиданиям, прополка сегодня обошла меня стороной. Бабка выдала мне приличную и весьма тяжелую, надо сказать, корзину, и мы отправились с ней в лес. На промысел, — как она загадочно поведала в ответ на мой вопрос. Интересно, на какой такой промысел? И зачем ей нужен дробовик, который она так запросто закинула себе на плечо? Узнать, что ли? Хуже все равно уже не будет:
— А зачем вам ружье?
Прасковья подозрительно оглядела меня с ног до головы:
— Волков нынче в лесу развелось, как бы не напали.
И все, как отрезало. Только что-то мне в эту байку про серых хищников слабо верится. Почему это я тогда ни разу не слышала здесь волчьего воя? Сдается мне, что старуха прихватила дробовик, чтобы в случае чего заставить меня одуматься и повернуть обратно. Это я у нее волчица под номером раз. И нечего врать про диких животных. Еще бы медведей сюда приплела, старая лгунья!
Выдохлась я очень-очень быстро. Хутор еще не успел скрыться из глаз, а я уже тащилась с дикой одышкой, то и дело хватаясь за деревья, чтобы не рухнуть замертво. Вот бабка садистка! Не могла корзину поменьше отыскать? Куда мне с таким грузом, да еще и по лесам мотаться? Да и на голову недурно хоть какой-нибудь платочек организовать, а то вмиг солнечный удар заработаю.
Да, в таком разе нечего и думать про побег. Далеко мне не уйти, это факт. Даже если бы не было этой чертовой корзины, все равно больше двух-трех километров я пройти пока не готова. Черт, как обидно! Но кстати, это отнюдь не означает, что я теперь обязана тащиться за полоумной бабкой хрен знает куда, рискуя собственным здоровьем!
— Все, дальше не пойду! — сказала я и бросила корзину на землю. — Мне не по силам такие нагрузки. Хотите меня уморить — так лучше прямо сейчас прибейте. Но дальше я за вами не потащусь.
— Что-то ты слишком бойкая стала! — недовольно нахмурила брови Прасковья. — А вот скажу идти, как миленькая попрыгаешь!
— А вы попробуйте! — равнодушно отозвалась я, поскольку другого варианта у меня просто не оставалось. Тащиться с ней дальше — гробить себя. Если старуха не положит меня прямо здесь, значит, я упаду самое позднее через полчаса, и уже не встану.
Прасковья, видимо, поняла, что я говорю абсолютно серьезно и нисколько не придуриваюсь. Сплюнув через зубы, она подняла корзину и выдавила из себя:
![Джейн Остен - Чувство и чувствительность [Разум и чувство]](/uploads/posts/books/136075/136075.jpg)
