Инга Берристер - Разумное стремление
Как только они вошли в дом и дочь пожелала им спокойной ночи, Джордж спокойно сказал Маргарет:
— Послушай, тебе лучше присесть, а я пока приготовлю нам чай.
Только кивнув в ответ и открыв дверь кухни, она поняла, что это ее дом и ей следовало бы играть роль гостеприимной хозяйки, вместо того чтобы позволять Джорджу распоряжаться здесь. Тем не менее она с облегчением вошла в гостиную и, сняв туфли, свернулась клубочком на кушетке…
Маргарет уже спала, когда Джордж вернулся с чайным подносом. Некоторое время он с нежной задумчивостью смотрел на спящую женщину. Сегодня днем в его объятиях она была так… так уместна, словно ей судьбой было предназначено находиться там, словно она сама всей душой стремилась туда… А потом он целовал ее, и она пробудила в нем нестерпимое желание…
Он осторожно поставил поднос на низкий столик и подошел к кушетке.
— Маргарет.
Звук его голоса разбудил женщину. Она растерянно заморгала, глядя на Джорджа. Должно быть, он выключил свет в комнате, когда вошел, поняла Маргарет, потому что сейчас она была освещена лишь мягким сиянием настольной лампы.
— Прости, что разбудил тебя, но, если ты надолго останешься в таком положении, у тебя сведет мышцы. Я приготовил чай.
Маргарет взглянула на поднос, стоящий рядом на столике. Она чувствовала себя дезориентированной и усталой, словно проспала не несколько минут, а намного дольше.
Она попыталась сесть. Но стоило ей пошевелиться, как предсказание Джорджа сбылось, и болезненная судорога свела ногу, Маргарет невольно вскрикнула и потянулась было к икре. Однако Джордж опередил ее и сильными пальцами принялся массировать мышцу. Боль почти сразу же начала стихать.
— Все… уже прошло, — слегка задыхаясь, сказала она, отодвигаясь от Джорджа и стараясь сесть прямо.
Массируя ногу, он склонился над Маргарет. Теперь же, оставив это занятие, сел рядом с ней на кушетку и оказался намного ближе:
Может быть, следовало бы предусмотрительно выбрать один из стульев. Но ей и в голову не могло прийти, что у нее сведет ногу или что Джорджу захочется сесть рядом.
— Послушай, мы похожи на двух подростков, опасающихся, что кто-то спустится сверху, — сказал Джордж, перегнувшись через нее, чтобы налить чаю. — Только мы боимся не того, что нас застанут за чем-то непозволительным, а наоборот, что нас за этим не застанут.
— Не думаю, что Олли спустится, — сказала Маргарет и, не удержавшись, взглянув на часы.
— Еще очень рано, — заметил Джордж, прочитав ее мысли. — Я понимаю, предполагается, что мы нетерпеливы, как все влюбленные. Но вряд ли Оливия сочтет романтичным, если я уйду так скоро. Она ведь полагает, что нам пристало строить планы… обсуждать наше будущее.
Маргарет опустила голову, чтобы он не смог прочесть по глазам, что она чувствует. Как он смеет говорить о них как о любовниках или как о людях, у которых есть общее будущее! Она не уставала поражаться тому, как разнятся вымысел и реальность.
За короткий срок — всего за несколько дней — Маргарет успела так привыкнуть к присутствию Джорджа, к возможности видеть его, говорить с ним, что, какую бы боль ни причиняло ей притворство, еще труднее было бы смириться с его уходом.
Стараясь отвлечься, не думать о своей душевной слабости, она неуверенно произнесла:
— Должно быть, нелегко тебе пришлось, когда ты обнаружил… когда узнал о своей болезни, особенно учитывая то, что ты, как и Оливия, вырос, даже не подозревая о ней?
— Нелегко… Но мне повезло дважды. Сначала, когда я не знал о диагнозе, не случилось ничего такого, что дало бы болезни проявиться в полной мере. Уникальные особенности моего организма помогли скоррегиро-вать генетический дефект крови… А позднее у меня было полно других забот, мне пришлось очень о многом думать. У меня просто не нашлось времени на переживания по этому поводу… — Джордж говорил неохотно, отрывисто, словно предпочитал вообще не обсуждать эту тему.
Принимая во внимание, что скорее всего он узнал правду приблизительно в то время, когда развелся с ней, Маргарет могла догадаться, что бывший муж имеет в виду. И все же это стало ужасным потрясением для него и для женщины, которую он любил.
Она попыталась представить, что почувствовала бы сама, если бы к тому времени, когда на него обрушилось это открытие, они все еще были женаты. А что почувствовала та, другая женщина?
Не желая быть настырной и в то же время чувствуя, что должна об этом спросить, Маргарет мягко сказала:
— А как ты обнаружил это, Джордж? Ты говорил мне, что не знал о болезни, когда женился на мне, и…
— Это отец. Он сказал мне. Вернее, написал.
Маргарет с изумлением воззрилась на него.
— Твой отец?!
— Да. Помнишь, ты уговаривала меня связаться с ним, сделав запрос через посольство. Когда наконец удалось разыскать его адрес, я написал ему — объяснил, кто я, собственно, такой, сообщил, что мать умерла, что я… ммм… Словом, что мне бы хотелось общаться с ним. Ответа довольно долго не было, а затем пришло письмо… Совсем не такое, на которое я надеялся, — мрачно добавил Джордж. — В нем мой отец сообщал о причине или, точнее, об одной из причин развода с моей матерью. Он обнаружил, что та является носительницей генетического дефекта. Самой ей, по-видимому, было известно об этом, но от своего мужа она это скрыла. Вскоре после моего рождения возникли некоторые осложнения, ей пришлось сделать кое-какие анализы, и правда вышла наружу. Родителям тогда сказали, что, если я унаследую недуг, мне вряд ли удастся прожить дольше десяти лет.
Мой отец был из тех, кому нужны только сыновья. Настоящий мужчина… в этом смысле. Во всех остальных, боюсь, полное ничтожество. Он, очевидно, не мог смириться с тем, что случилось, поэтому развелся с моей матерью и отправился в Штаты.
Она никогда не говорила со мной обо всем этом, поэтому, получив письмо отца, я поначалу не мог поверить… не хотел верить. Это было как дурной сон, сродни сошествию в ад. Я не знал, к кому обратиться, что предпринять…
Джордж помедлил.
— Возможно, в каком-то смысле я оказался не менее трусливым, чем отец. Одно я знаю твердо: мне невыносима была сама мысль обречь женщину на страдания, через которые прошла моя мать со мной… Через которые, как мне теперь известно, проходят все женщины — носительницы болезни, давая жизнь сыновьям, поэтому…
— Поэтому ты предпочел вообще больше не иметь детей, — закончила за него Маргарет.
Несколько мгновений он колебался. Его лицо было бледным и неподвижным, только на скулах играли желваки.
— Да, — с усилием проговорил наконец Джордж.
Маргарет не знала, что сказать. Она была потрясена, полна сострадания. Как мог отец так поступить со своим сыном? Маргарет не могла без боли думать о том, что именно она поначалу уговаривала мужа разыскать отца.
